– Ну, допустим, нет. – Она старалась не обращать внимания на пробежавшую по спине дрожь. – А что тогда о тебе правда? Кроме того, что ты можешь наделить человека любыми талантами, ежели пожелаешь, и властвуешь над созданиями из Яви и Нави.
Велес задумчиво вздохнул, решая, с чего бы начать.
– Полагаю, основное тебе известно, – заговорил он. – Я действительно единоличный владыка Нави. Меня зовут хозяином зверей и «скотьим богом», потому что я обладаю властью над любыми живыми существами. Не только над зверьём, над людьми тоже. Меня считают одним из покровителей мудрости и музыки как раз из-за того, что я способен даровать человеку любой навык. Могу менять обличье, мои любимые личины – медведь, волк и огненный змий. Своим прикосновением могу обратить в злато что пожелаю, оттого ходят эти нелепые истории о моих несметных богатствах.
Когда Ярга вновь обернулась, её глаза округлились.
– Так вот откуда ты брал золото во время нашего путешествия!
– А ты думала, я ворую у селян? – Велес с укором поцокал языком. – Ясонька-ясонька, и как тебе в голову такое пришло?
Девушка покраснела, отвернулась и буркнула:
– Что ещё? Вы с Перуном правда непримиримые враги?
Он вздохнул.
– Всякое бывало, но мы остаёмся братьями. Хотя бы потому, что враждовать со мною слишком долго не пожелает даже громовержец. – Велес прижался к ней теснее и зашептал, касаясь носом волос за ухом: – Потому что все боги сильны, но я сильнее прочих.
Ярга вздрогнула от этих слов. В них не было хвастовства, только признание.
– Они делят Явь промеж собой на лоскутки, – продолжал он тягучим, вкрадчивым шёпотом, – играются, словно малые дети: кому достанется солнышко, кому звёздочки, кому тучки, а кому плодоносные поля и крикливые младенцы. Явь разрезана промеж ними, как пирог, и у некоторых даже куски совпадают. Я же в Нави один, единоличный хозяин всего нижнего мира, оттого так силён. Делиться мне не с кем, да никто и не пожелал владеть Навью со мною вместе.
В его голосе прозвучала сталь, будто застарелая боль, от которой лишь тень и осталась. Ярга понимала, о чём он говорил, но боялась спросить. Не хотела бередить раны, поскольку не ведала, насколько они глубоки.
Тем временем златогривый конь вынес их на опушку. Впереди раскинулось золотое ржаное поле. Скоро всё до последнего колоска уберут, сожнут в снопы, смелют в муку, и земля отдохнёт до будущего года. Но пока она пестрит щедростью – даром матушки Мокоши.
Наверное, Велес прочёл её мысли, ежели умел это делать, или же ржаное поле навело его на те же невесёлые думы, что и саму Яргу.
– Когда-то очень давно, когда мир был совсем юным, я пытался найти спутницу, равную мне во всём. Наверное, с этого мои беды и начались. – Он заговорил громче и увереннее, как человек, который ничего уже не стыдился. – Моею избранницей оказалась Мокошь. Она стала моей первой женой. Я щедро наделил её такими силами, чтобы ей, богине земли и плодородия, было хорошо в сумрачной Нави, и Мокошь стала двойственной богиней. Полгода она жила в Яви, на полгода, с наступлением первых морозов, обращалась в грозную и холодную Морану, богиню земли и смерти. Так мы и зажили. Полгода она проводила со мной в Нави Мораной, на полгода возвращалась в Явь, вновь становясь Мокошью. Но что такое полгода для бога? Так я думал. Я любил её одинаково – пугающей и ледяной или доброй и ласковой, для меня разницы не было.
Ярга молчала. Чем эта история закончилась, она слышала много раз. Всё случилось столь давно, что даже для богов, наверное, казалось чем-то далёким. И всё же слушала Велеса с замиранием сердца.
Он глянул на солнце, что плавно спускалось к холмам на западе, прищёлкнул языком, понукая коня свернуть с дороги и пойти через поле в ту сторону. Животное послушалось. Оно углубилось в золотую рожь, которая щекотала его брюхо и касалась ног.
– Мокошь отказалась от меня, – рассказывал дальше Велес, – ушла к нашему брату Радегасту. Даждьбог – тот, кто дарует процветание и плодородие. Разумеется, однажды она поняла, что он ей ближе, чем я, с ним не нужно было становиться иной. А быть может, она просто устала жить на два мира с разными мужчинами и сделала выбор в его пользу.
– Она сказала, что не любит тебя больше? – тихо спросила Ярга, вслушиваясь в биение его сердца. Боялась, что Велес всё ещё переживал, но сердце его билось ровно, а голос звучал спокойно.
– Она вообще ничего не сказала, – признался он. – Понимала, что предательство ей даром не пройдёт, потому даже оправдываться не захотела. Помнишь про зачарованный платок, которым Афрон накрывает клетку Жар-птицы?
– Да. – Девушка кивнула.
– Берегини соткали его для Мокоши, чтобы усыпить меня, – усмехнулся он. – Она использовала его. Набросила на меня, а сама навсегда отказалась от сил Мораны и сбежала в Явь к Радегасту. Я проспал под чарами платка несколько лет.
– Как долго? – Ярга оглянулась, чувствуя, что от его улыбки ей нехорошо. – Два года? Три?
Велес покачал головой.
– Десять? – Она изменилась в лице.
– Примерно пятьдесят, но точно не знаю. Я же спал.
Ярга сглотнула.
– Если бы меня на столько усыпили, я бы тоже от сна отказалась вовсе, – с искренним пониманием призналась она, и Велес вновь раскатисто рассмеялся. – Что же разбудило тебя? Кто-то из богов пришёл на выручку?
Велес лукаво прищурился, словно бы сама мысль о помощи со стороны прочих богов показалась ему донельзя нелепой.
– Мышь.
– Мышь?
– Мышь, – мягко повторил он. – Вообрази: малявка подумала, что я умер, пробежала по мне и смахнула колдовской платок. Случайно, разумеется.
Ярга живо представила себе эту картину.
– И что ты сделал, когда проснулся? – осторожно уточнила она.
– Пришёл в ярость, разумеется. – Велес оскалился улыбкой медвежьего капкана. – Думал, убью и неверную жену, и негодяя братца разом, но когда заявился к ним, у них уже были дети.
Он умолк.
– И? – настороженно протянула Ярга, требуя продолжения истории.
– Что «и»? – Велес вздохнул. – Я ушёл, дети-то ни при чём. А Мокошь с Радегастом живут вместе в гармонии и согласии по сей день. Но, как ты понимаешь, на пользу моему и без того дивному характеру эта история не пошла.
Вместо ответа Ярга погладила его по руке, которой он обнимал её за талию. Ей захотелось сказать что-нибудь умное, нечто такое, что напомнит ему о том, что всё позади и более не имеет значения. Но ей подумалось, что вряд ли её наивные слова принесут пользу одному из мудрейших богов, поэтому она просто откинулась ему на грудь спиною и робко попросила:
– Расскажешь про свои гусли?
– Про гусли? – Он украдкой коснулся губами её виска, но она всё равно ощутила этот лёгкий поцелуй, от которого на душе потеплело у них обоих.
– Да. И ещё про медвежью шкуру, которую ты якобы везде носил вместо плаща. И ещё про то, как вы с Перуном повздорили, ты обернулся змеем и спрятался в корнях дуба, а Перун молнией сжёг дерево.
Велес запрокинул голову и засмеялся так, что конь возмущённо задёргал ушами.
– Хорошо, ясонька. Начнём, пожалуй, с истории про гусли…
Ярга разомлела. Она прикрыла глаза, впитывая звуки его глубокого голоса с особым наслаждением. Разумеется, древнему богу было что ей поведать, и на их совместном пути каждая его история принадлежала ей одной. От этого сладостное предвкушение разливалось под кожей и вызывало волнительное покалывание в кончиках пальцев, будто и спешить им вовсе некуда.
Он говорил, она слушала.
Ярушка внимала каждому его слову. Что-то смущало её, а что-то, наоборот, вызывало смех или испуг, но на все рассказы она реагировала живо, с интересом. Ни разу не упрекнула в том, что из-за него ей пришлось умереть.
Они ехали всё дальше на запад, в сторону Большой Благоды. Никто не заводил разговора о том, что будет после того, как заберут Жар-птицу у Афрона. Велес решил: настаивать и неволить ясоньку не станет, примет всё, что бы она ни выбрала. Но упрямое сердце рвалось от тоски при мысли, что Ярушка могла оставить его навсегда, узнав обо всех его деяниях.
Несмотря на подспудный страх, утаивать он ничего не желал.
Велес осторожно рассказывал ей о том, что с ней происходило, объяснял, что за силы теперь ей подвластны, но подавал всё по крупицам, словно строил надёжную крепость, камень за камнем. И обещал, что обучит всему, что она пожелает.
Самая тяжёлая часть рассказа была впереди. Велес оттягивал её как мог – страшился, что увидит в глазах любимой горькое разочарование. Они уже миновали урдинскую степь и подобрались к границе с Благодой, и он решил, что откладывать роковую историю более нельзя.
Конец августа наполнил бескрайний простор яркими запахами отцветающих трав. Шалфей и душицу оттеняла пряная полынь. Смешение ароматов кружило голову, когда к ним прибавлялся терпкий запах дыма от костра. Такими вечерами Ярушка по обыкновению становилась тиха. После ужина садилась рядом с ним, прижималась плечом к плечу, позволяла обнять себя и засыпала под очередной его рассказ. Но этот вечер Велес выбрал для особенно важной части истории.
Он сел подле Ярги, расправлявшейся с нехитрым ужином. Она сварила пару початков кукурузы в котелке над огнём и теперь, обжигаясь, обгрызала сладкие жёлтые зёрна, щедро сдобрив солью. На Велеса девушка глянула вопросительно, когда поняла, что он не собирался на охоту.
– Никуда не пойдёшь?
– Нет, с тобою побуду лучше.
Он вытянул босые ступни в сторону костра, а потом откинулся на траву. Улёгся, заложил за голову руки. Вздохнул, собираясь с мыслями.
Небо в степи было высоким и тёмным. Серебряный лик луны среди россыпи звёзд блистал на чернильной синеве. Ночка выдалась ясной и тёплой, и дым от костра тянулся вверх, к яркому лунному кругу.
А среди разнотравья поднимались светлячки. Они взлетали над степью, мерцая холодными зеленовато-золотыми брюшками. Ярушка наблюдала за ними, будто эти живые звёздочки куда интереснее, чем вечные звёзды на небесах. В пугливых светлячках она явно видела куда больше величия, чем в безразличных светилах.