Военные действия возобновились. В начале ноября 1673 года 30-тысячная армия великого гетмана коронного осадила Хотинскую крепость. Расположенная в излучине Днестра, крепость была хорошо подготовлена к обороне: средневековые рвы были усилены земляными шанцами (фортификационными сооружениями, использовавшимися для защиты артиллерийских орудий), построенными на месте бывшего польского лагеря во время Хотинской битвы с османами 1621 года. Первые атаки на турецкие позиции поляки произвели 10 ноября, но они являлись лишь разведкой боем расположения противника. А на рассвете 11 ноября в снежную метель Ян Собеский лично повел свои силы в атаку на валы турецкого лагеря Гусейна-паши и одержал победу. После залпа польских орудий пехота и спешенные драгуны ринулись на валы противника, сбили его с позиций и проложили в шанцах проходы для атаки конницы. В проломы на валах и шанцах устремились гусары гетмана Станислава Яна Яблоновского, деда будущего короля Станислава Лещинского. Турки попытались контратаковать конницей, но не смогли противостоять натиску тяжеловооруженных гусар. Скоро сражение охватило весь турецкий лагерь и крепость. В стане турок началась паника, и Гусейн-паша отдал приказ отступать на другой берег Днестра. Однако единственный мост в Хотине был поврежден огнем польских орудий и рухнул под тяжестью беглецов. 35-тысячное войско османов потеряло убитыми 20 тысяч, а в руках поляков оказались 66 знамен и 120 пушек и значительная войсковая казна. Только несколько тысяч турок ушли в Каменец.
В результате этого сражения польским войском была захвачена хорошо укрепленная крепость с большими запасами продовольствия и военного имущества. Хотя эта победа не привела к перелому в войне, она подняла престиж Речи Посполитой в Европе и покрыла славой гетмана Яна Собеского. Получивший прозвище «Хотинский лев», Ян планировал занять Дунайские княжества – Молдавию и Валахию, но после битвы значительная часть польско-литовских войск ушла на родину[45].
За день до победы под Хотином во Львове от язвы пищевода, вызванной нервными стрессами, умер король Михаил, что открыло Собескому дорогу к польской короне. Марысенька принимала горячее участие в «избирательной кампании» мужа – теперь он был «спасителем Польши». Кандидатами на престол, кроме Собеского, были Луи II де Бурбон-Конде, герцог де Лонгвиль, герцог Йоркский Яков Стюарт, курфюрст Бранденбургский Фридрих Вильгельм I, принц Датский Георг, баварский курфюрст Макс II Эммануэль и поддерживаемый Габсбургами Карл V Леопольд, герцог Лотарингии. Никто из них не мог конкурировать с великим гетманом коронным. Элекционный сейм открылся 30 апреля, но только 10 мая Ян прибыл в Варшаву. Это было его первое появление на сейме после Хотинской победы, и оно произвело должный эффект. Под звон французского золота 19 мая 1674 года над польской столицей разнесся рев шляхты «Vivat Joannes Rex!» («Да здравствует король Ян!»).
Коронован же Ян III был только 2 февраля 1676 года, совершив пышный въезд в Краков. Но еще раньше, в январе того же года, вышла из печати «Польская муза на въезд Яна III в Краков» – анонимный панегирик, посвященный его коронации. Этот труд любопытен как своим содержанием, так и историей. Долгое время считалось, что «Музу» сочинил великий маршалок коронный Станислав Хераклиуш Любомирский – видный государственный деятель и не менее крупный поэт второй половины XVII века. Лишь сравнительно недавно ее автором был признан поэт, сатирик и моралист Вацлав Потоцкий, кому потомки отдают пальму первенства среди эпиков польского Барокко. Под одной обложкой с «Музой» также анонимно был напечатан и панегирик Собескому, который тоже принадлежал перу Потоцкого. Очень скоро «Муза» попала в Москву через пребывавшего в Варшаве стольника и полковника В. М. Тяпкина. Русский резидент следил не только за событиями и интригами, но и за поэзией, приобретая интересующие его произведения и отсылая их в Посольский приказ. А там уже делался их выборочный перевод.
Когда «Муза» появилась в Москве, она вызвала негодование в Приказе из-за имеющихся в ней претензий к восточному соседу. Это сказалось на отношениях между Речью Посполитой и Русским государством спустя десятилетие, во время переговоров в 1686 году о Вечном мире. Когда польские послы в Москве подняли вопрос о возвращении Киева, возглавлявший русскую сторону князь В. В. Голицын перечислил целый ряд причин, по которым это невозможно. Среди причин были упомянуты и сочинения с укоризнами Русскому государству. «В книге, изданной Потоцким, помещены такие речи, что не только говорить, но и вспомянуть страшно, например: неверная Русь, дурная Москва, упрямый москвитянин. И после этаких нестерпимых, лютых и явных досадительств можете ли вы, поляки, надеяться когда-нибудь получить Киев? Возможен ли между нами вечный мир?»[46], – говорил Голицын.
Вместе с тем польский историк А. Карпиньски подчеркивает, что, хотя в «Музе» выражение «дурная Москва» и другие неприятные для русского уха и глаза словосочетания повторяются не один раз, политическое ядро этого сочинения составляли восхваления в адрес Собеского, борьба с Портой и надежда на долгий мир. Сравнивая Собеского с античными богами и героями, Потоцкий отмечал, что
Ян берет польский скипетр, а не Юпитер,
И его подданные – его товарищи…
Я уверен, что он не позволит Турции,
Чтобы Подолье платило дань…
Ты поменяешь шлем на корону…,
Освободишь святую справедливость из темницы,
В которой та сидела до сих пор…
Ты – польский Марс, который
Храбро вел солдата в поле,
Не опасаясь ни зимы, ни турок,
будучи верен делу своему.
Пускай боятся холодов другие —
Ведь ветер, солнце и мороз лишь добродетели покорны[47].
Интересный панегирик новому королю, изданный в 1676 году в типографии Франциска Цезаря-младшего, сочинил и философ из Ловича, преподаватель Новодворской коллегии Рафал Казимир Артеньский. Он носил название «Шит Сарматии наияснейшего и могущественнейшего властелина и господина Яна III… с тиснением анаграмматических и эпиграмматических жемчужин его добродетелей, заслуг и побед». Артеньский обращал внимание читателя на «лучшее золото и драгоценные камни польского щита» на гербе Собеского и завершал свое сочинение словами: «Я желаю тебе, Король, столько солнц, сколько зерен на земле, и ожидаю столько побед, сколько тебе будет лет»[48].
Безусловно, панегирические сочинения субъективны, но все же отражают как виды на будущее их авторов и всех тех, кто стоит за ними, так и ожидания самих государей. Сбылись ли эти надежды?
Возвышение Яна Собеского в ходе военных действий было вполне закономерным для его времени. «Войны – спорт королей», – такова одна из известных метафор второй половины XVII–XVIII веков. Не случайно в исторической литературе распространена точка зрения, согласно которой государственное развитие и международные отношения после Вестфальского мира 1648 года определялись преимущественно военными факторами. Безусловно, зависимость государственного развития от военных результатов была не настолько прямой, о чем говорят современные историки[49]. При этом войны, возвышая одни государства, ослабляли другие и параллельно «созидали» политиков и монархов, становившихся у руля власти.
Новый король был полон амбиций и долгоиграющих планов, включая утверждение своей династии на польском троне, монополизацию власти с помощью разнообразных реформ и возвращение утерянных территорий. Почивать на лаврах долго не пришлось. Собеский стал королем страны, опустошенной почти полувековой постоянной войной. Более того, Варшаву и другие города в 1652–1654, 1657–1658, 1660–1663, 1674–1675 годах жестоко опустошила чума. Вспышку эпидемии еще предстояло пережить в 1677–1679 годах. Продолжительность жизни в Речи Посполитой в те времена едва превышала 30 лет, причем во всех социальных слоях.
Это было немаловажным фактором, влиявшим на политику. Казна была фактически пуста, и двор не мог удовлетворить могущественных магнатов, которые нередко заключали союзы с иностранными государствами. Сейм снова отказался повышать налоги и платить армии. Дело дошло до дезертирства, армия стала сокращаться. Польские проблемы усугублялись позицией литовского гетмана Михаила Паца, который с рядом литовских магнатов и Дмитрием Вишневецким противился и выбору Собеского в короли, и его инициативам, в то время как османы получали подкрепление. И если Вишневецкий смирился с элекцией и даже получил в 1676 году булаву великого гетмана коронного, то Пац – нет. Ян описывал Паца как «военачальника, отлично разбирающегося в военных делах, но злого и капризного человека, ставшего его противником»[50].
Маленький период мира после заключения Бучачского договора с Османской империей новый польский король использовал для попыток нейтрализовать оппозицию и усилить власть. Он решил полностью реформировать польскую армию, используя достижения своего времени. Войска были реорганизованы в пехотные, конные и артиллерийские полки, пехота окончательно заменила пики на боевые топоры, а конница получила гусарские и драгунские формирования. Также было увеличено количество орудий и введена новая артиллерийская тактика. Пополнила свои ряды Королевская гвардия.
В начале правления Яна III Польско-литовское государство столкнулось с военной угрозой на севере. Его союзник Людовик XIV обещал посредничество в переговорах о перемирии между Османской империей и Польшей, чтобы Собеский мог сосредоточиться на отношениях с Бранденбургом-Пруссией. Переговоры эти закончились неудачей, и балтийские цели короля были скорректированы османской угрозой на юге.