лекционного сейма. В заблуждение была введена вся Европа и даже вездесущая британская пресса, сообщавшая о прибытии Станислава на корабль. Сам он путешествовал в родные края через Мец, Дюссельдорф и Берлин под именем Эрнста Брамбака, приказчика купца Георга Бавера, в роли которого выступал шевалье Данделот. В Варшаве Станислав остановился в доме де Монти, а 9 сентября неожиданно появился в костеле Святого Креста, что шляхта и жители столицы восприняли с большим энтузиазмом[209].
После избрания и благополучной доставки Лещинского в Польшу Версаль посчитал свою миссию выполненной, и французские корабли, стоявшие на рейде в Копенгагене, отправились обратно в Брест. Но судьба Станислава была решена не в Варшаве.
Опорой для противников Франции – России и монархии Габсбургов было литовское дворянство – региментарь литовский князь Михаил Вишневецкий и князь Михаил-Казимир Радзивилл. Прогабсбургски были настроены воевода Краковский князь Федр Любомирский и каштелян Краковский князь Ян Вишневецкий. Еще в феврале 1733 года они организовали в Кракове конфедерацию и захватили соляные копи, но, не получив военной помощи от Австрии, вскоре подчинились примасу Потоцкому. Несогласные с избранием Станислава делегаты ушли на другой берег Вислы в предместье Прагу. Создав конфедерацию и пользуясь правом liberum veto, меньшинство шляхты и магнатов отправило в Россию «Декларацию доброжелательности» с призывом защитить «форму правления» в Речи Посполитой. «Доброжелательные» заявляли, что «Мы признаем королем того, кто окажется достойнейшим и кого даст нам Бог, будет ли это Пяст или чужестранец. Мы не обязуемся союзным дворам за оказанную нам помощь никакой вещественной благодарностью, но обязуемся только не предпринимать ничего такого, что могло бы нарушить вечную дружбу между нами и ими». В числе «доброжелательных» были маршалок великий коронный Юзеф Мнишек, епископ Краковский Ян Липский, Радзивиллы, Любомирские, Сапеги… Они не поставили своих подписей под Декларацией, но это было очевидно благодаря списку лиц, имения которых русские войска должны были щадить.
Петербург получил реальный повод для вмешательства, чем и не замедлил воспользоваться. В Польшу было решено ввести уже стоявший на границах «ограниченный контингент» войск из 18 полков пехоты и 10 полков кавалерии, плюс иррегулярные силы (13 тысяч казаков и 3 тысячи калмыков) общей численностью 30 тысяч солдат. Эту армию возглавил губернатор Лифляндии генерал-аншеф Петр Ласси. 20 сентября Ласси вошел в предместье Варшавы Прагу, а 24 сентября противники Лещинского в количестве 1 тысячи человек под «сенью дружеских штыков» избрали на престол Фридриха Августа Саксонского под именем Августа III. Так началась очередная европейская война – за Польское наследство[210].
22 сентября Лещинский в сопровождении посла Монти и своих сторонников бежал из Варшавы и укрылся в Данциге (Гданьске). Ими было сформировано несколько конфедераций по всей Речи Посполитой, которые начали гражданскую войну со сторонниками Августа III. Но Станислав, понимая, что они вряд ли способны противостоять русской армии, очень рассчитывал на французскую помощь. Решение проблемы он видел во вторжении французских сил в Саксонию: тогда его зять сможет сделать с Августом III то же самое, что в свое время сделал Карл XII с Августом II, т. е. заставить отказаться от короны Польши. Опытный человек, знавший ситуацию на родине, он писал дочери Марии: «Если король Людовик не овладеет Саксонией, то я буду вынужден покинуть Польшу и возвратиться во Францию». Он помнил, что Август II больше дорожил Саксонией, нежели польской короной, и вполне оправданно полагал, что и его сын думает так же. И если у России и Австрии не окажется приемлемого кандидата, то у него есть шанс утвердиться в Варшаве.
Тем временем Август III с корпусом саксонцев (10 тысяч человек) вступил в Польшу и 1 января 1734 года короновался в Вавельском соборе. Желал ли Людовик идти в Саксонию, или нет, но к Данцигу эскадру послал. Ласси опередил его, осадив город 22 февраля 1734 года всего с 12 тысячами человек. Русский полководец начал его артиллерийский обстрел, но так как у него были лишь орудия полевой артиллерии, да и тех удалось подтянуть мало, стрельба почти не приносила вреда Данцигу. Обстрелу мешал и сильный огонь польских крепостных орудий, превосходящих числом русские пушки. По мнению Ласси, оснащенный хорошей артиллерией Данциг нельзя штурмовать с такой ничтожной артиллерией и армией, как та, что была в его распоряжении. Мало того, морозы и обильные снегопады изнуряли солдат, занимавших открытые позиции. Все вместе обрекало русские силы под Гданьском на длительное противостояние.
Осторожность Ласси не понравилась в Петербурге, и в марте на посту командующего русско-саксонскими силами его сменил фельдмаршал Буркхарт Христофор фон Миних – скорее талантливый инженер-гидротехник, нежели полководец. Впоследствии и Миних получил упреки за долгую осаду и за допущение бегства Лещинского из города. Оправдываясь, фельдмаршал писал: «В Данциге было 30 000 вооруженных войск, я же не располагал и 20 000, чтобы вести осаду, а между тем линия окружения крепости простиралась на девять немецких миль»[211](1 немецкая миля составляла примерно 8 км). Тем временем английская печать сообщала, что город окружен почти 100 тысячами опытных солдат[212].
В условиях осады Станиславу Лещинскому приходилось нелегко. Польский гарнизон с учетом ополчения и шведских волонтеров насчитывал примерно 40 тысяч человек, но реально боеспособных солдат было около 15 тысяч. При этом магистрат города вынес решение, что за размещение и кормежку солдат платит сам король, хотя горожане готовы были помочь ему с провизией. Станислав вел себя деликатно и с присущим ему терпением ожидал французской помощи в количестве четырех-девяти тысяч человек. Примас же публично заявил, что «не сдвинется с места, даже если обстоятельства сложатся не так, как хотелось бы»[213].
Тем временем Миних опубликовал манифест, в котором декларировалось, что все сторонники Лещинского будут считаться врагами своего Отечества, если в течение 14 дней не перейдут на сторону Августа, а король Станислав должен покинуть город. Ожидаемой реакции на этот манифест не поступило. Расположив свою артиллерию на холмах, Миних стал бомбить Данциг, производя 60 выстрелов в сутки ради экономии и получая в ответ из осажденного города 200 выстрелов. Как замечали современники, почти все ядра разрывались в воздухе, а сам Миних признавался, что эти обстрелы «более страшат, чем вредят»[214].
Несмотря на ряд тяжелых боев у стен Данцига, город держался. В апреле Ласси обеспечил безопасность коммуникаций русской армии, разбив сторонников Станислава под командованием воеводы Любельского Тарло и каштеляна Чирского Радзинского. Но штурм форта Хагельсберга перед главными южными воротами Данцига 9 мая закончился для осаждавших полной неудачей. У Лещинского оставалась связь с морем по рукаву Вислы, где у впадения реки в море находился форт Везельмюнде. Это позволяло получать снабжение от шведов и дожидаться обещанного французского десанта. Как раз в день неудачного штурма Хагельсберга французская эскадра адмирала Жана-Анри Берейла (Барая) встала на рейде Данцига. Но война за Польское наследство носила европейский масштаб и велась не только в восточном направлении. Параллельно Версаль активно воевал в Италии, что, разумеется, распыляло его силы. К тому же Швеция и Турция, несмотря на всю дипломатию министра иностранных дел кардинала Флери, занимали выжидательную позицию, что охлаждало пыл французов. Поэтому на полуострове Вестерплятте – небольшой территории между Везельмюнде и морем – высадились всего 3 пехотных полка бригадира Ламотта де Лаперуза, насчитывавшие 2400–2500 человек[215].
Полки поступали под командование Лещинского и маркиза де Монти, который приказал Ламотту сесть на заготовленные суда на Висле и идти в Данциг. Сам флот должен был крейсировать у Пилау для пресечения доставки вооружения и припасов к осадной армии. Французский десант счел этот план опасным и выступил против отплытия флота в Пилау, чтобы иметь последнюю возможность для спасения короля Станислава в случае падения города. Берейл поддержал это мнение, заявив о скором подходе второй эскадры, после чего он смог бы эффективно противодействовать русскому флоту. В ночь с 14 на 15 мая французский отряд тихо сел на корабли и флот отплыл к Копенгагену, что вызвало отчаяние в городе. Посовещавшись со Станиславом, Монти срочно написал рапорт Людовику XV о возмутительных действиях Ламотта: «Европа убедилась, что Ваше Величество выслал войска только для видимости, собираясь пожертвовать Данцигом и его бедными горожанами». В результате французский посол в Копенгагене де Плело, дождавшись подхода кораблей, посовещался с офицерами, и 20 мая эскадра вместе с ним повернула обратно к Данцигу[216].
Второй раз французская эскадра появилась у блокированного города 24 мая. Небольшой отряд полковника Юрия Лесли (1000 человек) оказался зажатым между десантом и гарнизоном города. К несчастью для защитников Данцига, французы потратили два дня на обустройство лагеря, и за это время к Миниху прибыл саксонский 7-тысячный корпус герцога Саксен-Вейссенфельского. Атака Ламотта на русские укрепления 27 мая закончилась неудачей: проводник провел солдат по болотам и вывел прямо на русские позиции. В результате французы, замочившие в болотах патроны, были разбиты. Одним из первых был убит граф де Плело, на теле которого насчитали около 20 пулевых и штыковых ран. Параллельно 2 тысячи поляков попытались атаковать левый фланг русских, но были отбиты и отступили обратно в город. В этом бою русская и саксонская артиллерия впервые с начала осады выпустила больше снарядов, чем гарнизон – 539 против 300