Как и Станислав, маркиза любила веселье, свет, искрящиеся остроумием игры и старалась окружать себя самыми изысканными умами. Вольтер писал, что король «делил свою душу между ней и иезуитом Мену (своим духовником – Л. И.), величайшим интриганом и самым дерзким священником, какого я когда-либо знал. Этот человек выманил у короля Станислава при посредстве его супруги… не менее миллиона, часть которого пошла на постройку великолепного дома для него самого и нескольких других иезуитов в городе Нанси… Метресса далеко не имела таких доходов…, однако иезуит завидовал этой доле и бешено ревновал короля к маркизе… Бедному королю приходилось каждый день, по окончании обедни, мирить маркизу со своим духовником»[224].
В марте 1747 года Екатерина Лещинская скончалась. Людовик XV почтил ее память памятной церемонией в Соборе Нотр-Дам в Париже. Могила Екатерины находится в церкви Нотр-Дам-де-Бонсекур на выезде из Нанси, специально построенной в 1738 году, чтобы стать фамильной усыпальницей Лещинских[225].
Занимаясь благотворительностью и стараясь наслаждаться жизнью, Станислав не забывал о родине, беспокоясь о ее судьбе, и внимательно следил за развитием событий в Европе. Ситуация в Польше при Августе III, прозванном Саксонцем, еще больше ухудшилась. Когда Лещинскому пришлось во имя мира снять королевскую мантию второй раз, новому королю шел 39 год. К тому времени он уже 15 лет находился в браке с дочерью императора Иосифа I Марией Жозефой Австрийской и имел шестерых детей. Всего же у них появилось на свет 14 детей, трое из которых умерли в детстве. Как и отец, Август III предпочитал больше проводить времени в тихой Саксонии, чем в буйной Польше с ее распрями. Он мало интересовался политикой, предпочитая приобретать произведения живописи и графики для Дрезденской галереи, роскошно одеваться, содержать блестящий двор и придворную капеллу. Не зря ему приписывается фраза: «Ешь, пей, веселись!». Управление государством король предоставил своему первому министру и любимцу графу Генриху фон Брюлю, который не имел ни навыков, ни знания для занимаемой должности, но обладал хитростью и умением, чтобы управлять своим господином и избавиться от конкурентов. Вследствие расточительности двора Августа III и расточительности самого Брюля, почти не уступавшего королю в страсти коллекционировать произведения искусства, по предложению министра были увеличены налоги, и Польско-Саксонское государство было обременено долгами.
Чарторыские и Потоцкие, поддерживавшие Станислава во время войны за Польское наследство, не могли смириться с избранием Августа и поступиться своими фамильными интересами. Магнатские группировки боролись за власть и постоянно интриговали, а государственные интересы не брались в расчет ни одной из сторон. Сеймы тоже не могли оказать благотворное влияние на развитие государства. Во-первых, не было сильной исполнительной власти, которая бы могла реализовать решения сеймов. Во-вторых, принцип единогласия при принятии решений приводил к блокированию большинства предложений. С 1652 по 1764 год из 55 сеймов было сорвано 48, и треть из них – голосом всего одного депутата. Положение финансов Речи Посполитой было довольно плачевным, а католическое духовенство упорно требовало новых ограничений в правах православных и протестантов. Вместе с тем именно католический священник Станислав Конарский в 1740 году основал Collegium Nobilium – университет для знатных сыновей, который считается предшественником Варшавского университета. А в 1747 году католические прелаты братья Юзеф Анджей и Анджей Станислав Залусские основали в Варшаве первую общедоступную библиотеку в Польше и одну из самых крупных библиотек в мире – библиотеку Залусских. В Европе было только две или три библиотеки, которые могли сравниться с ней в обширности фондов.
Внешнюю политику Августа также нельзя было назвать успешной, хотя именно в этой сфере его министр Брюль показал себя неплохим дипломатом. К тому же вел король ее исключительно как курфюрст Саксонии, что позволило Польше, не имевшей собственной дипломатической службы, тридцать лет отдыхать от войн. В 1741 году во время Первой Силезской войны (1740–1742) Август III в союзе с Пруссией и державами, не признавшими Прагматическую санкцию[226], воевал против императрицы Марии-Терезии. Однако, обеспокоенный военными успехами Фридриха II Прусского, он в 1742 году при помощи Брюля, сумевшего получить британские субсидии, заключил союз с Марией-Терезией и вступил во Вторую Силезскую войну (1744–1745). В 1744 году Фридрих вторгся в Саксонию и Богемию, штурмом взял Прагу, а в следующем году он дважды разбил австро-саксонские войска. Только по Дрезденскому миру 1745 года польский король получил обратно свои саксонские территории. Пользуясь отсутствием короля в Речи Посполитой и его вступлением в войну как саксонского правителя, Станислав через своих сторонников безуспешно пытался прощупать почву в Варшаве относительно своего возвращения на трон.
Во время Семилетней войны (1756–1763) Август III согласно договору с монархией Габсбургов опять был вовлечен в войну с Пруссией. 29 августа 1756 года прусская армия без объявления войны вступила на территорию Саксонии и 9 сентября, не встречая сопротивления, заняла Дрезден. В лагере при Пирне между замками Кенигштайн и Зоненштайн король был блокирован Фридрихом II, и в октябре его немногочисленное войско (17–18 тысяч) под командованием графа Рутовского было вынуждено сдаться в плен. Фридрих обошелся с саксонской армией столь же бесцеремонно, как и с Саксонией, которую цинично сравнивал с мешком из-под муки – сколько по нему не стучи, всегда что-нибудь да выйдет. По условиям капитуляции офицерам было предоставлено право выбора места прохождения дальнейшей службы, а нижние чины поступили в полное распоряжение победителей. 19 октября саксонские батальоны, окруженные прусскими силами, были вынуждены давать присягу Фридриху. Отказывавшихся солдат убеждали кулаками. На церемонии присутствовал сам прусский король, собственноручно избивший тростью одного молодого прапорщика, отказавшегося принести присягу. Несмотря на побои и угрозы, часть батальонов наотрез отказалась присягать. Упорствующих воинов лишили довольствия и обрабатывали до тех пор, пока они не сдались. В результате прусская армия получила новых солдат, а польский король бежал в Кенигштайн, а затем в Варшаву. Впрочем, в некотором роде это благоприятно сказалось на культурном развитии польских земель – из-за поспешного бегства Августа полупустая саксонская казна не могла обеспечить всех «пригретых» им художников, певцов и музыкантов, многие из которых нашли приют у состоятельных магнатов. Только после Губертусбургского мира в феврале 1763 года он вернулся в Дрезден.
Еще один раз Станислав Лещинский выставил свою кандидатуру в короли после смерти Августа III в 1763 году. Прямая военная интервенция России, в отличие от 30-х годов, тогда была проведена без оглядки на Европу, не говоря уже о равноправном соучастии других держав. Петербург действовал под прикрытием конфедерации, организованной Августом и Михалом Чарторыскими, и всячески подчеркивал, что русские войска введены исключительно по просьбе Речи Посполитой.
Завершившийся в июне 1764 года Конвокационный сейм постановил не допускать иностранных кандидатов и выбирать короля только из поляков, а также признал за Екатериной II императорский титул. Но даже среди сторонников России не было единства в избрании польского короля. Виды на престол имели Август Чарторыский, его сын Адам Казимир, великий гетман Литовский Михаил Казимир Огинский (дядя будущего композитора и политического деятеля Михаила Клеофаса Огинского), стражник (а затем маршалок) великий коронный Станислав Любомирский, в конце концов поддержавшие избрание кандидатуры русской императрицы. Кандидатурами Пястов с противной стороны являлись гетман коронный Ян Клеменс Браницкий и Станислав Лещинский, который, несмотря на солидный возраст, не терял надежды вернуться в Польшу и ощущал себя способным быть полезным для родины. Не стоит, конечно, сбрасывать со счетов и его желание на склоне лет удовлетворить свое честолюбие.
Скоро отряды Кароля Станислава Радзивилла и Браницкого потерпели поражение от русских войск. Оба магната бежали за пределы Польши. Под давлением русского и прусского послов первым кандидатом на престол стал возлюбленный императрицы Екатерины граф Понятовский. В августе 1764 года спокойно прошел Элекционный сейм, на котором графа единогласно избрали королем под именем Станислав II Август Понятовский. Назвавшись Станиславом II, он словно подчеркивал свое уважение к Станиславу I. Уже в декабре того же года Понятовский писал Лещинскому о своем желании сотрудничества, а не противоборства с французской дипломатией. Станислав I тактично, но прямо ответил, что не может быть и речи о признании нового польского короля версальским двором.
Отличительной чертой последнего бескоролевья была пассивность польской шляхты и неспособность магнатов организовать сопротивление российской интервенции. Характерным примером в этом отношении была позиция сторонника Лещинского Роха Яблоновского, считавшего «вольную элекцию» фикцией и утверждавшего, что избрание короля Польши целиком находится в руках великих держав. Противоборствующие магнатские группировки надеялись исключительно на иностранную поддержку, хотя и не говорили об этом открыто, что свидетельствовало об упадке польской шляхетской государственности, исчезнувшей на долгий срок при новом короле[227].
Заглянем немного вперед. Избрание на престол Речи Посполитой поляка, в жилах которого текла кровь древней династии Пястов, поначалу воодушевило польских патриотов. В молодости Станислав Август много путешествовал и довольно долго пребывал в Британии, детально ознакомившись с ее парламентской системой. Красавец и бывший возлюбленный великой княгини Екатерины Алексеевны, ставшей императрицей Екатериной II, Понятовский был добродушным человеком, остроумным и приятным собеседником, любил блеск светской жизни. Будучи человеком своей эпохи, он проявлял интерес к развитию польской системы просвещения. В Варшаве восторженно отзывались о званых вечерах при дворе по четвергам, на которых собирался весь цвет польского художественного, литературного и научного мира. Несмотря на довольно затруднительное финансовое положение, Станислав Август делал все возможное для украшения столицы своего государства и даже хотел создать в Варшаве художественный музей,