не передать ковчег представителям Министерства и поклясться, что сотрудники библиотеки не разгласят эту тайну. Осторожный Модест Андреевич не решился взять на себя такую ответственность и уговорил власти изъять ковчег «негласно», без оповещения общественности. На некоторое время останки Лещинского обосновались в костеле Святой Екатерины.
Только по статье XI «О возвращении вывезенных культурных ценностей» Рижского мирного договора от 18 марта 1921 года Лещинскому пришла пора возвратиться на историческую родину. В 1924 году историк искусства и археолог Н. Г. Пиотровский лично отвез урну в Варшаву. По иронии судьбы ее передали на хранение в бывший королевский дворец как музейный экспонат. Несколько лет спустя об этом узнала общественность, разразился скандал. Наконец, в 1928 году прах Лещинского перевезли в Краков и захоронили в усыпальнице Вавеля[239].
Уход Станислава I из жизни стал началом процесса окончательного присоединения Лотарингии к Франции. Дворец в Люневиле опустел и возродился лишь во время Консульства Наполеона Бонапарта в 1801 году, когда здесь между Францией и Австрией был подписан Люневильский мирный договор, положивший конец второй антифранцузской коалиции (1799–1802). Затем муниципальные власти превратили здание дворца в музей, в котором содержится уникальная коллекция фаянса и керамики, а также экспозиция, иллюстрирующая производство фаянса в Средние века. В 2003 году музей едва не уничтожил сильный пожар – тогда сгорело его южное крыло вместе с библиотекой, покоями Лещинского и церковью[240].
Во время Французской революции статуя Людовика XV на Королевской площади Нанси была низвергнута и заменена аллегорией Победы. Саму площадь сначала переименовали в Народную, а затем назвали ее именем Наполеона. Но после Июльской революции 1830 года Королевская площадь получила название площади Станислава, и на ней появился бронзовый памятник королю. В 2007 году выпуском двух монет Французский монетный двор отметил 330-летний юбилей Станислава I. На аверсе этих монет изображен портрет и герб польского короля. На реверсе – площадь Станислава в Нанси с памятником Лещинскому.
Эпилог
Теперь осталось сделать заключительный аккорд и резюмировать ответы на вопросы, поставленные в начале книги.
Обладая необходимыми талантами для успешной политической, военной и культурной деятельности, Ян Собеский в силу сложившихся обстоятельств стал ключевой фигурой времени и места, чтобы сыграть выдающуюся роль в европейских событиях второй половины XVII века. Он являлся человеком, тонко ощущавшим свою эпоху, и, ориентируясь на образцы западноевропейской государственности, старался сделать для родины и, безусловно, для создания своей династии, все, что было в его силах. В нем одновременно уживались государственные и личные интересы, политика и любовь, расчет и безрассудство, хитрость и доверчивость, образованность и вера в Бога. Многое Яну III не удалось – он не предотвратил упадка Речи Посполитой, да и Европа без него в конечном итоге выстояла бы против османов. Представляется, что культ Собеского возник не только из его славных деяний, но развивался и существует сегодня в основном благодаря тому, что этот правитель был типом героя – одновременно недоступного и поразительно человечного, с которым могла себя идентифицировать шляхта и будущие поколения поляков.
Август Сильный оставил своему сыну превосходный культурный центр Европы – Дрезден, гору долгов и проблемы с престолонаследием в Речи Посполитой. Мечта о наследственной монархии, которую он лелеял в духе своего времени, оказалась призрачной иллюзией: ни польской шляхте, ни России, ни Пруссии, ни монархии Габсбургов не была выгодна монополизация власти в Речи Посполитой. Вместе с тем его многочисленные страсти и удовольствия, многие из которых вылились в великолепные культурные достижения, были результатами не только личной склонности, а в определенной мере являлись необходимостью. Они были одним из самых удачных вариантов репрезентации монархов его эпохи, подражавших французскому двору, а также играли компенсаторную функцию на фоне трудностей, с которыми королю пришлось сталкиваться в реальной политической жизни. Так или иначе, вне зависимости от характера интриг Августа Сильного, его политика исходила из конкретных внутри- и внешнеполитических обстоятельств, и ее коррекция изменила бы немногое. Тут же с определенной долей преувеличения стоит сказать о том, что этот правитель, ориентируясь на французский образец и получив польскую корону, не был ни саксонцем, ни поляком, ни французом. По сути, он являл собой тип «гражданина мира», распространявшийся в эпоху Просвещения и формировавшийся во время начавшихся глобализационных процессов.
Что же касается Станислава Лещинского, то мечтателем он не был никогда: человек действия, он хотел возвратиться на трон польский несколько раз, хотел осчастливить мир вечным покоем и окончил жизнь как активный добродетельный философ и просвещенный правитель. В истории Лотарингии дважды король Польши стал одним из самых известных героев и был прозван Станиславом Благодетелем. Он являлся одним из первых польских просветителей, а его общественная деятельность способствовала распространению во Франции польской проблематики. Но для роли короля на родине он оказался прискорбным образом негоден, и в значительной степени благодаря игре «дворов и альянсов» на европейской арене эпохи Просвещения. Одним из первых среди политиков Европы Станислав I распознал будущую роль России в судьбе Польши и международных делах. Примкнув в силу своих политических представлений и по воле, как он считал, судьбы к противникам России, он, на редкость удачливый человек в жизни, обрек себя на неудачу в стремлении управлять страной, где появился на свет.
Скорее всего, рано или поздно Речь Посполитая смогла бы преодолеть сложности своего развития, если бы история предоставила Польско-литовское государство его собственной участи. Однако государства не могут развиваться в некоем вакууме, не взаимодействуя и не конкурируя друг с другом. Своими личностями Ян Собеский, Август Сильный и Станислав Лещинский фактически олицетворяли яркий закат Речи Посполитой, в отличие от последних ее королей – Августа III и Станислава Понятовского, в правление которых сквозь грозовые тучи будущих разделов уже не пробивались солнечные лучи. Каждый из них, временами не без успеха, стремился изменить ситуацию в Польско-Литовском государстве своими индивидуальными особенностями: Ян III – умом, полководческим даром и неистовой храбростью, Август II – страстью и репрезентативностью, а король Станислав – интеллигентностью и просветительством.
Литература
Анисимов М. Ю. Российская дипломатия в Европе в середине XVIII века. М.: Юрид. лит., 2012.
Битва под Веной в 1683 г. и русско-польские отношения. Документы Посольского приказа о приезде в Москву польского посланника Яна Окрасы // Австро-Венгрия и славяно-германские отношения. М.: Наука, 1965.
Булгарин Ф. В. Бегство Станислава Лещинского из Данзига // Северная пчела. 1825 год, мая 21-го. № 61.
Булгарин Ф. В. Воспоминания. М.: Захаров, 2001.
Великанов В. Война за Польское наследство. Борьба в Польше и участие России в этом конфликте // Воин. № 18. 2005. № 18.
Вильгельмина Байретская. Мемуары маркграфини Байретской / пер. С. Клейнера // Голос минувшего, 1913. № 7.
Возгрин В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны. История дипломатических отношений в 1697–1710 гг. Л.: Наука. 1986.
Вольтер. История Карла XII // Собрание сочинений в 3 т. / под общ. ред. Б. Т. Грибанова. М.: РИК Русанова, 1998 (Сер. Б-ка классики. Зарубежная литература). Т. 2: Театр; Стихотворения. Мемуары. Исторические сочинения. Письма в Россию. Статьи, памфлеты.
Вольтер. Мемуары и диалоги. Т. 2. М.; Л.: Academia, 1931.
Григорьев Б. H. Карл XII, или Пять пуль для короля. M.: Mолодая гвардия, 2006.
Зверева И. С. «Король в шкафу», или Посмертные путешествия Станислава Лещинского // Белорусский сборник. 2012. Вып. 5.
История внешней политики России. XVIII век. От Северной войны до войн России против Наполеона. М.: Международные отношения, 2000.
Кабинет драгоценностей Августа Сильного. Из собрания Зеленых Сводов, Дрезден / ред. сост: Г. А. Маркова. М.: Художник и книга, 2006.
Карнович Е. Очерки и рассказы из старинного быта Польши. СПб.: Типография Ф. С. Сущинского, 1873.
Клейнер С. Заглохшая княжеская резиденция XVIII века. Маркграфиня Вильгельмина и ея Байрейт // Голос минувшего. 1913. № 6.
Кочегаров К. «Что делать с Украиной?»: Станислав Лещинский и гетман Мазепа в 1705 г. // Quaestio Rossica. 2018. Т. 6. № 2. С. 329–350.
Кочегаров К. А. Речь Посполитая в XVII столетии: начало заката. URL: https://www. portal-slovo.ru/history/43347.php
Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия в 1680–1686 гг. Заключение договора о Вечном мире. М.: Индрик, 2008.
Крашевский Ю. И. Брюль. М.: Худож. лит., 1980.
Крашевский Ю. И. Интриги министров короля Августа II. М., 1876.
Крашевский Ю. И. Фаворитки короля Августа II (перевод «Графини Козель») / под ред. Н. С. Лескова. М.: Интербук, 1993.
Лэмб Г. Сулейман. Султан Востока. М.: Центрполиграф, 2002.
Мицик Ю. Битва під Монтвами (1666 р.) в описі польської «Віршованої хроніки» // Національний університет «Києво-Могилянська академія». Магістеріум. Вип. 28. Iсторичні студії. К., 2007.
Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. М.: Международные отношения, 1991.
Муравьев М. А. Действия на море в ходе войны за Польское наследство 1733–1735 гг. // Владычествую четырьмя. Эпизоды из истории Русского парусного флота первой половины XVIII века. Львов: МКИФ, 2001.
Нелипович С. Г. Союз двуглавых орлов. Русско-австрийский военный альянс второй четверти XVIII в. М.: Объединенная редакция МВД России; Квадрига, 2010.