Вскакивая на ноги, Ярик попытался разорвать дистанцию. Когда вдруг, вслед за посетившим его пониманием того, что увернуться он уже категорически не успевает, пришло странное чувство жуткого несоответствия скорости мыслей и реакции на них всего тела.
Все движения и его, и противника резко замедлились, словно их обоих запихнули в банку с загустевшим вареньем. И, чтоб пошевелить рукой или ногой, стало нужно прикладывать столько усилий, словно на них на каждую подвесили по пудовой гире. Все звуки исчезли, погружая соперников в давящую на мозги тишину. Попытка резко ткнуть баронета мечом отозвалась волной боли, расплескавшейся по всей руке.
Подумав, что мэтр, явно, переборщил с дозировкой, парень решил больше не пытаться совершать подобных движений. Кто его знает, как это потом на организме отразится. Еще порвется что-нибудь. Тем более, что Клокаш и вовсе, казалось, застыл и перестал двигаться. Хотя нет. Вон, и мимика на лице поменялась — рожа довольная, что у кота, сметаны нажравшегося. И меч его медленно-медленно опускается сверху, по сантиметру в секунду приближаясь к родной и всё ещё такой нужной голове.
Напрягая все мышцы, Ярик стал плавно сдвигаться, убирая из-под удара сначала голову, потом плечо. Меч баронета продолжал опускаться все ниже и ниже. Так, что и ногу пришлось утягивать с траектории его движения. В результате клинок Клокаша ткнулся в землю и стал постепенно в нее зарываться. Видать, вложился дубинушка в этот удар, зная, что врагу уже не увернуться, и желая напрочь пригвоздить его к земле.
Ярик вдруг запереживал, что время ускорения на исходе. Что-то сильно не хотелось ему вновь испытать на себе эти неприятные мгновения, когда тебя норовят нашинковать, как капусту в щи. Маленько поднажав и плавно усилив напор, он обеими руками направил свой меч сбоку к голове баронета. И приложил им плашмя прямо по его нахмуренному лбу.
Не успел толком отвести руки, как время резким скачком вернулось в норму. Он увидел, как Клокаш, с откинутой назад головой и багровым отпечатком меча на лбу, отрывается от земли и, раскинув в стороны руки, с грохотом валится навзничь, с явным выражением удивления и даже обиды на лице.
По ушам ударили вопли собравшейся людской оравы. По всему телу расползлась какая-то мелкая и противная дрожь. Силы в один миг, словно испуганная стайка воробьёв, куда-то выпорхнули из организма, и Яромир еле устоял на ногах, уперевшись в землю кончиком меча. К нему тут же подскочили сестра с Михо и, придерживая, повели в дом.
Посадили Ярика на лавку за занятым ранее столом. Лишек со словами «пойду посмотрю» выскользнул обратно наружу, но вскоре вернулся.
— Жить будет, — сообщил он, — но шрам на лбу, скорее всего, останется.
— Ага, после того, как шишка пройдет, — ввернул подошедший следом за Михо и дядькой Ижеком капитан, — знатно приложил. Теперь память на всю жизнь останется. Вы тут сидите, парня откармливайте, а я пойду на счет трофеев договариваться.
— Каких трофеев? — посмотрела на него Ярослава.
— Как каких? В поединке благородных твой брат победил? Значит, все носимое и возимое с собой имущество побежденного ему переходит.
— А кобла мы у них можем забрать? Жалко же его! — тут же умилительно захлопала глазами на старого воина девушка, а потом, обернувшись, придвинула к Ярику тарелку с мясом и овощами: — Ешь, давай, восстанавливайся.
— И куда тебе это зелёное недоразумение? — парень вяло поковырялся ложкой в тарелке, разгребая непонятные куски местной растительной пищи, и, хмыкнув, взглянул на Славку: — Что ты с ним делать-то будешь? Домой заберёшь перед подружками хвастаться?
— Ничего не буду! Выпущу! — решительно заявила та. — Пусть домой топает.
— Ладно, — кивнул капитан девице, разворачиваясь и выходя вон, — решу и с коблом вопрос.
— Как самочувствие твоё? — поинтересовался мэтр, вглядываясь в осунувшееся лицо Ярика. — Руки-ноги нормально шевелятся?
— Ноет всё. Теперь понимаю, как себя чувствует тряпка, когда ее выжимают, — юноша запихнул в себя очередную ложку мелко рубленных и, похоже, тщательно пропаренных овощей, пожевал, скривившись, и повернулся к сестре, — Прикинь, Славка, я там прямо как Флэш из Лиги стал. Вы все такие напрочь тормознутые, а я, хоба, и ускорился...
— Сам ты тормознутый, — усмехнулась девушка, — Тоже мне, Спидстер. Может тебе ещё и лосины красные, как у Флэша, подарить? А что? Я с утра по лавкам пробегусь, поищу.
— Да ну тебя, — надулся парень, утыкаясь в тарелку, — злая ты.
— Еще скажи, что уйдёшь от меня, — улыбнулась девушка и ласково потрепала его взлохмаченную шевелюру. — Ешь скорее и отдыхать пошли.
Старый тир вернулся, когда Яромир уже почти расправился со своим ужином. В обеденной зале к этому времени набилось преизрядное количество людей. Народ яростно и азартно обсуждал скоротечный бой и так же яростно уничтожал подносимые еду и напитки, празднуя победу Яра. Хотя, наверняка, его поражение отмечалось бы столь же радостно. То и дело из общего гула голосов вырывались чьи-то выкрики, смех и перезвон посуды.
— Вот, принимайте, — на стол брякнулись меч, пара кинжалов и агрегат, очень напоминающий арбалет, только совсем небольшой, — Еще, значит, кошель с королевскими золотниками и серебром. Два отличных коня я к нашим в стойло отправил и еще кое-что из вещей в номер отослал. А это, Яр, можешь смело цеплять на шею и гордо носить по праву.
Усаживаясь на скамейку рядом, воин протянул юноше очень даже не тонкую золотую цепочку с крупным кулоном в виде расправившей крылья хищной птицы. Усталость все еще не отпускала, и на трофеи парень посмотрел без всякого энтузиазма, лишь благодарно кивнув.
— Спасибо, дядька Бронек. Как-то не привык я украшения носить.
— А это и не украшение, — ухмыльнулся капитан, — это знак принадлежности к баронскому роду.
— Так он же не мой. И я не барон.
— Теперь твой, — тир наклонился к Ярику и понизил голос, — Теперь совсем тишком нам не проскользнуть. И то, что вы с сестрой из благородных, больше не утаить. Тут молва, я уже говорил, быстро очень разлетается. По повадкам вашим, конечно, и так заметно, что не из простого вы люда. Выделяетесь из общей толпы. И спины, значит, не гнёте, и кожа у вас белая, солнцем да ветром не порченная. Да и руки не работяг каких. Но со знаком, всё ж, спокойнее и вернее. И взял ты его честно. Можешь даже не смотреть на меня так. Мы лишь твои шансы немного уравняли. Сам, небось, прочувствовал, что в любой миг за гранью мог оказаться. Но, молодец, справился. Вот только одно ты напрасно сделал.
Капитан вздохнул, укоризненно покачав головой, и, отвечая на невысказанный вопрос Ярика, продолжил:
— Зря ты, всё же, этого барончика пожалел. Ткнул бы его, как я говорил. А там, глядишь, и сестрица твоя с лечением ему не особо помогла. Силёнок-то у неё пока не ахти. Даже если бы и выжил, руку дней, минимум, провалялся бы в койке, а мы б, значит, спокойненько уехали. А так он к утру уже очухается. И с такой меткой, что ты ему оставил, обиды долго ещё не забудет и не простит. С его нравом-то поганеньким, не удивлюсь, коли он какую гадость нам устроить задумает.
— Это да, — покивал сидящий напротив мэтр. — Благородное происхождение — далеко не гарантия благородных нравов.
В этот момент входная дверь приотворилась и, прошмыгнув в обеденную залу, к столу, с опаской оглядываясь по сторонам, пошлепал босыми ногами по деревянному полу зеленокожий кобл.
— Куда! — двинулся ему наперерез местный вышибала, расставив руки и пытаясь перегородить дорогу.
— Э-э-э! — заметил его манёвр Ярик, как раз отодвинувший от себя опустошённую тарелку. — Руки прочь! Это наш конь! Он нам денег должен!
Кроме ошарашенного верзилы-привратника, на парня оглянулась и недоуменно выставилась, наверное, вся местная публика — и работники, и посетители, включая и собственную компанию. Даже кобл замер, забавно выпучив глаза и открыв рот. Видимо, пытаясь сообразить, какое он имеет отношение к коню, да еще и задолжавшему кому-то денег. Только Славка хмыкнула и в образовавшейся тишине бодро заявила:
— Не обращайте внимания, это последствия травмы головы и дурного воспитания! А кобл наш. Пусть проходит!
Не известно, на сколько это прояснило ситуацию, но народ из ступора вывело. Вышибала, пожав плечами и буркнув, что вообще-то так не положено, но для Яра и Яры, так уж и быть, можно сделать исключение, удалился на свое место, а зал вновь наполнился обычным гомоном и суетой.
— Ну, что? — Яромир посмотрел на лысую, с развесистыми ушами, отливающую зеленью голову кобла, все еще стоящего напротив стола без движения, и невольно улыбнулся, — Чего застыл? Давай, голова босиком, проходи к столу, перекуси. Эй! Трактирщик! Ужин нашему другу!
Михо отодвинулся к своему учителю, высвобождая край лавки и похлопал по ней ладонью:
— Проходи, садись.
Кобл, наморщив лоб, как-то бочком-бочком проскользнул к столу и взгромоздил свое некрупное тельце на освободившееся место, скромно сложив руки себе на колени. Из одежды на нем были лишь короткие драные штаны да такая же куцая замызганная курточка с оторванными рукавами. Не смотря на довольно потрепанный и измождённый вид, кобла тем не менее никак нельзя было назвать хилым и тщедушным. Был он сух, но жилист и явно привычен к физическим нагрузкам. А, покрытые множеством застарелых шрамов, открытые участки тела безоговорочно показывали богатое боевое прошлое гоблина.
— Как тебя зовут? — обратилась к нему Славка. — Ты меня понимаешь?
Немного подумав, зеленокожий оборванец кивнул и коротко выдал жутко-скрипучим голосом:
— Генордалтрис.
— Да ладно! Ничего себе имечко! — хохотнул брат. — Это кто же тебе такое дал?
— Кто надо, тот и дал! — проскрежетал в ответ гоблин, зыркнув на парня хмурым взглядом. — Мне мяса не нужно, только овощи.
— Ты что, веган что ли? — удивился Ярик. — В смысле, мясо совсем не ешь?
— Я что, больной, мясо совсем не есть? — возмутился кобл. — Просто вы, человеки, его готовить не умеете и только портите!