Вырваться, конечно, не получилось, но сместиться немного назад, прикрываясь стражниками, как живым щитом, — вполне. Молнии Вейтора врубились в них, достав Ярика лишь частично, и отбросили всех троих к дверям, повалив на пол.
Впрочем, и этого мало не показалось. Прожгло разрядом так, словно в розетку пальцы сунул и вынуть забыл.
Взгляд поплыл, но потухший обруч на шее сестры юноша разглядеть сумел. Собственно, как и новые разряды, сгустившиеся вокруг рук Даркуса.
Отпихивая от себя дрожащими руками обмякших стражников и надеясь уйти от очередной порции молний, Ярик рванулся вправо, взывая к Кляксичу.
Славка в этот момент зажгла наконец-то в правой руке фаер и, припечатав им ногу одного служивого, тут же отпустившего её, влепила этим же огнешаром в грудь другому. Прожгла доспех или нет, не разглядеть, но охранник повалился навзничь, увлекая за собой и сестру.
Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет вломилось сразу несколько стражников.
— Скорее! — рявкнул кобл. — Я этих задержу!
Вырвав у одного из еле ворочающихся на полу воинов пику, Генордалтрис ускорился, расплываясь в зелёное пятно, мечущееся вокруг новоприбывших и поливающее их градом ударов. И посмотреть бы на это чудо, но молнии зашкворчали, устремляясь от Даркуса прямо в грудь. И если бы Кляксич не сбил каст Вейтору, валялся бы сейчас Ярик на полу, пованивая подгоревшим шашлыком. А так только рубашку сожгло да шкуру чуть подпалило.
Парень успел поискать взглядом Валтуса. Обнаружил того отступившим к дальней стенке кабинета и теперь с недовольством хмуро взиравшего на весь этот переполох.
Глянул на Вейтора, громко поносящего Проклятого и машущего руками.
Ощущение времени в голове отчего-то опять взбрыкнуло. Словно в замедленной съёмке, парень увидел, как из воздуха к магу тянутся сияющие нити энергии. Завихряясь вокруг кистей и обволакивая их, магические потоки пытались сформироваться в узор, но тут же рассыпАлись на части под непрестанными атаками Кляксича. Щупальца мрака бесперебойно, одно за другим, выхлёстывались из Духа Хаоса и, дотягиваясь до рук мага, легко пресекали все его попытки создать заклятье. По лицу Даркуса постепенно расплывалось выражение бешенства и, в то же время, полного недоумения.
«Что, — подумал Ярик, — не сталкивался с таким никогда, сволочь? Давай, Кляксич, дави падлу!»
Что там Даркус хотел сотворить, понять и, тем более, испытать на себе Ярику так и не довелось. Славка, как с цепи сорвалась. С воплем: «Это тебе, гад, за Михо!» — прямо не вставая с пола, швыранула в мага чем-то особо убойным. От чего у того по груди и животу прошли две кровавые борозды, и он с ужасом уставился на хлынувшую потоком кровь.
Охромевший стражник, откинув страхи, двинулся было на сестру, споро поднимающуюся на ноги, но Ярик метнулся ему наперерез. Сбил с ног, припечатав к стене. И остервенело несколько раз заехал локтем по лицу. Воин ушёл в нокаут, а парень развернулся к Даркусу, ожидая нового нападения.
Напрасно. Разъярённая Славка на пару с Кляксичем не дали тому возможности ни залечить себя, ни напасть ещё хоть раз. Повторное заклинание сорвалось с её руки и отчекрыжило длинноносую голову мага напрочь. Та отлетела к ногам поражённого императора, а из шеи оседающего на пол Вёйтора вверх, аж до потолка, выхлестнулась струя ярко-алой крови.
«Этого, точно, уже не вылечить», — сморщившись подумал Ярик и, глянув на завершающего расправу над остатками стражи гоблина, двинулся к императору.
Проходя мимо стола, взял с него Карук, насладившись фонтаном радостных эмоций, испускаемых Кляксичем. Нежно погладил и, перехватив клинок поудобнее, посмотрел на Валтуса.
Тот был совершенно спокоен. Ярик чувствовал это. Как чувствовал и некоторое его неудовольствие. Причем, словно тот не жизни сейчас мог лишиться, а всего лишь партию в шахматы проиграл. Не было ни злобы, ни страха. Император был готов умереть. Не хотел этого, но не мог себе позволить унижаться и умолять о пощаде. Он огляделся по сторонам, видимо, пытаясь найти хоть какое-то оружие. Но до павших стражников было далеко. Пока бы Валтус до них добежал, Ярик сумел бы его перехватить.
Парню почему-то вспомнились сцены из разных фильмов и книжек, где герой благородно бросает главному злодею шпагу или меч, а потом сражается с ним, честно убивая в поединке.
Вот только не хотелось Ярику ни сражаться, ни, тем более, убивать этого чем-то даже понравившегося ему человека. Может, не самого лучшего в этом мире, но и не самого плохого. Не сделавшего лично ему ничего ужасного. Старающегося, по крайней мере, ничего не сделать. Неправильно это было. И даже как-то мерзко.
Все внутри юноши протестовало против такой развязки. Плюнув, он развернулся обратно, буркнув «живи» и собираясь помочь гоблину.
Вот только помогать тому уже было не надо. Уложив своего последнего противника, зелёный посмотрел на удаляющегося от живого и невредимого императора Ярика, нахмурился и что-то проскрипел себе под нос. Отбросил ставшую совершенно кровавой пику, подхватил с пола чей-то меч и, преодолев расстояние в два прыжка, оказался внезапно рядом с Валтусом.
Тот попытался отпрянуть, загораживаясь от кобла руками. Но куда там — зелёный был быстр, словно молния. Одним плавным движением он скользнул за спину ошарашенному императору и, обхватив рукой, вмиг перерезал ему горло.
У Ярика словно что-то оборвалось внутри.
— Ты что!? — заорал он. — Сдурел!? Зачем!?
Ответить кобл не успел. В открытую дверь с воплем ворвался Лексус Устимэ, про которого как-то и позабылось совсем. Размахивая мечом он ринулся на юношу, только и успевающего уворачиваться от разящего клинка.
Парень пятился, не в силах что-либо противопоставить ополоумевшему дознавателю. А тот всё напирал, заставляя сдвигаться в сторону Славки, нелепо замершей где-то слева от Ярика.
Открыв рот и уставившись на тело Даркуса, валяющееся на полу, девушка тщетно пыталась сделать хоть один глоток воздуха, который от чего-то вдруг отказывался поступать во внезапно сжавшиеся и словно окаменевшие лёгкие.
Уворот, еще и еще. Юноша отступал. А Лексус продолжал наносить удары один за другим. Пока Ярик не поравнялся с сестрой. Тогда этот пышущий злобой мерзкий дознаватель сменил направление и, размахнувшись, рубанул мечом, целясь в девушку.
Как Ярик среагировал, он даже и сам не понял. Только и смог, что оттолкнуть сестру рукой, убирая её с линии атаки. Руку отдёрнуть уже не успел. И меч Лексуса, прочертив дугу, прошел по пальцам, даже не заметив препятствия.
В бок дознавателя вонзился клинок, с хрустом пронзая плоть и выскакивая с другой стороны.
Лексус заверещал, поворачиваясь к проткнувшему его коблу, замахнулся своим мечом и получил фаербол от сестры прямо в лицо. Его вопль оборвался, а сам он плавно осел на пол.
Забумкали где-то снаружи шаги, становясь всё громче и ближе. Забряцали латы и оружие. И в кабинет мёртвого императора величественно вплыла в окружении суровых воинов молодая и красивая женщина в ярком наряде. Гордая осанка, надменный взгляд. Небрежным жестом она ткнула пальчиком в сторону гоблина, и от одного из её спутников к зелёному полетел какой-то увесистый мешочек. Тот ловко подхватил звякнувший монетами, видимо, кошель, сунул за пазуху и поклонился. А дама повелевающим голосом стала раздавать какие-то указания.
Ярик же стоял и смотрел на свою левую руку. Боли, как ни странно, не было. То ли зашкаливший адреналин был тому причиной. То ли состояние сатэ. Не было боли, и всё тут.
Только пульсирующими толчками выплёскивающаяся из обрубков пальцев кровь, плавно закручивающийся по спирали потолок и куда-то уходящий из-под ног пол.
Эпилог
— Ну, и чего вы тут расселись-разлеглись? — голос вахтёрши бабы Дуси был суров, но доносился словно сквозь вату. — Завтра детей на спектакль приведут из лагерей школьных. Да подготовишек садиковских. А вы тут мне бедлам устроили? Лестницу всю юшкой заляпали! А зеркало! Кто зеркало испортил, ироды!? — бабулька растревоженной вороной вещала откуда-то сверху, стоя над лежащим на полу Яриком, категорически не желающим открывать глаза. — Трещина от пола до потолка идёт! Это ж как постараться надо было!? Не иначе, братец твой оглашенный своей железякой проклятущей расколошматил, — это она, сто пудов, Славке. — Вот, не зря Марсель Фанисович запретить её хотел. Не послушались, и вот результат. Кто за зеркало платить будет!? Кто, я вас спрашиваю!?
Открывать глаза — значит, рисковать опять оказаться в этом дурацком пригрезившемся мире. С его дурацким колдовством, сражениями и морем крови. Чужой и своей. Нет уж, ну его к лешему. Лучше так полежать.
Тем более, что вахтёрша раздухарилась и умолкать, похоже, не собиралась, вереща жутко противным голосом:
— Я, вот, родителям вашим пожалуюсь! И Марселю пожалуюсь! И директору! И императору!
— Какому, нафиг, императору!? — не выдержал Ярик. — Вы, баб Дуся, чего говорите то?
И открыл глаза.
Лучше б он этого не делал.
— Сам ты баба Дуся!
Ярик даже и не удивился уже, когда в очередной раз обнаружил перед собой зелёную морду гоблина. Только поморщился да вздохнул тяжело.
В левой руке пульсировала тупая ноющая боль. Юноша поднял её к глазам и огорчённо замычал, отворачиваясь. замотанная какой-то тряпкой, та живо напомнила о произошедшем.
— Яр, нам надо поговорить, — проскрипел кобл.
Парень показал ему пропитавшиеся кровью бинты:
— Учти, если ты сейчас скажешь: «Люк, я твой отец», — я прибью тебя прямо здесь. И никакой гоблинский Шао-Линь тебе не поможет.
— Опять ты, невесть что, болтаешь. Я серьёзно.
— Да не вопрос, — Ярик огляделся по сторонам. Они находились в какой-то небольшой комнате с таким же огромным, как в кабинете императора, окном. Вдоль стен — шкафы, полные книг. Сам Юноша лежал и не на полу вовсе, а на немного жестковатой кушетке с резной деревянной спинкой. Такой же вычурно-изящной была и спинка стула, на котором верхом устроился напротив парня Генордалтрис. В комнате никого больше не было.