У молодых, еще не полностью очерствевших снобов, проблески человечности ярче. Джордж накануне сражения раскаивается в том, что обидел преданную ему Эмилию. Любовь Родона к маленькому сыну, решимость, с которой он рвет с Бекки, говорят о том, что он от природы не дурной малый. И Родон, и Джордж могут даже понравиться читателю, хотя бы потому, что они молоды и еще не искушены жизнью.
Главная героиня Теккерея Ребекка Шарп также способна снискать наши симпатии своим умом, чувством юмора, ловкостью, изворотливостью и проницательностью. Ведь она видит всех насквозь — качество, помогающее автору раскрыть сущность прочих обитателей Ярмарки, хотя ни в коей мере не препятствующее ему безжалостно разоблачать ее собственные козни. Влияние общества снобов в ней заметно, пожалуй, больше, чем в ком-либо другом, так как она не принадлежит к нему по рождению, — ведь Бекки дочь бедного учителя рисования. По ее словам, она могла бы быть добродетельной женщиной, имей она пять тысяч годового дохода. Нужда и жажда такой жизни, при которой она бы блистала, толкнули маленькую гувернантку на хитрости, обман и мошенничество. Живя среди снобов, она ценит то, что ценят они, и добивается положения в свете согласно их правилам. Не обманывая себя, она цинично приемлет окружающий ее мир таким, каков он есть. Она цинична, но не лицемерна. Вероятно, и этим отчасти объясняется единственный добрый поступок, который совершает Бекки, показывая Эмилии адресованное ей, Бекки, любовное письмо Джорджа. В результате кумир Эмилии повержен, и она находит новое счастье в браке с Доббином. Конечно, мотивы этого поступка сложнее. Нельзя вовсе отказать Бекки в желании полночь счастью новой четы. Вместе с тем злюка Бекки рада нанести удар по самым святым чувствам Эмилии. Главное же, Бекки соблазняется возможностью развеять ореол, которым Эмилия окружила Джорджа, и пусть и через много лет после его смерти, но сказать о нем правду.
Даже зачатки правдолюбия, искренних привязанностей или иных добрых чувств существенны в персонажах Теккерея: по сравнению со слабыми отблесками света темное кажется чернее. К тому же чудовищная, ничем не смягченная порочность встречается в жизни не часто. В романе Теккерея наряду с ярко выраженными снобами есть полуснобы и персонажи, лишь слегка затронутые снобизмом. От этого выигрывает правдоподобие, которое представляет собой один из аспектов гуманизма Теккерея: исправить людей можно, лишь веря, что ничто человеческое им не чуждо, — ни дурное, ни хорошее. Их следует пожалеть в их заблуждении, показав им ничтожность их дурных желаний. Поэтому над ними надо посмеяться вместо того, чтобы их бранить. Смех Теккерея иногда жалит, но нередко к нему примешивается ирония и даже скорбь. Ведь многие, подобно Бекки, могли бы быть лучше, если бы не влияние общества с его фальшивой моралью.
Это влияние Теккерей усматривает не только в людях с дурными наклонностями, но и в людях, хороших от природы, например в том же Родоне или в добряках Седли. Лишь немногие персонажи почти вовсе лишены снобизма, например офицерская жена миссис О’Дауд или леди Джейн, впрочем довольно слабо обрисованная в романе. Среди главных действующих лиц Эмилия и Доббин, несомненно, самые добродетельные люди. Однако Теккерей несколько снисходительно жалеет Эмилию и называет ее «глупенькой». В начале книги она — наивная девочка, без памяти влюбленная в своего Джорджа. Дальше — она вдова, возводящая верность покойному супругу в культ, которым гордится, так как он возвышает ее в собственных глазах. Поэтому она становится глуха к чувству и к страданиям своего верного раба Доббина и относится к нему даже несколько жестоко и тиранично. Ведь снобы готовы на все, лишь бы возвеличить себя, и притесняют тех, кто слабее их и над кем можно властвовать. Другими словами, и милая Эмилия в известной мере не остается чуждой снобизму.
Скромный, самоотверженный и мужественный Доббин, без сомнения, самый положительный образ в романе и легко мог быть сочтен его героем, если бы автор не поместил на титульном листе подзаголовок — «роман без героя». Это авторское указание не только обозначило отсутствие в романе центрального персонажа, но позволяло думать, что Теккерей отказывает Доббину в героической роли. О героях и героическом во времена Теккерея шли большие споры. Хотя эта эпоха получила в Англии наименование «негероического века», проблема героического постоянно обсуждалась в эти годы и публицистами, и критиками, и философами. Тогда и позднее многие считали, что в середине XIX века технический прогресс, накопление баснословных капиталов и битвы на полях конкуренции занимают умы больше, чем ратные подвиги, а потому и прежнее понятие героического изжило себя. Однако культ героя возрождал Карлейль и сторонники «Молодой Англии». Торийская пресса пропагандировала идею, согласно которой герой должен объединить вокруг себя все сословия и таким образом положить предел социальным разногласиям. К этой точке зрения отчасти примкнули даже некоторые, и притом ярые, либералы; и Маколей говорил, что «подавить грабительские инстинкты демократии» способен только новый Цезарь или Наполеон, то есть герой, превратившийся в деспота. Были и противоположные мнения. Так, философ Джон Стюарт Милль полагал, что сильные личности уходят в прошлое и, по сути дела, больше не нужны. «Что нам даст, — говорил он, — один человек со сверхъестественными способностями и целая нация пассивных людей?» По мнению Милля, благополучие Англии зависит впредь от множества людей, из которых каждый вправе думать и поступать так, как он считает нужным. А это означало, что человек даже самой скромной участи может проявлять благородство и мужество. При этом деятельность его должна направляться этическими соображениями и на благо большинства.
В своей узкой сфере отважны и способны на самопожертвование герои и героини Диккенса. По Диккенсу героичность не требует ни обширного поля деятельности, ни широкого кругозора, а только чистоты неиспорченного сердца. Поэтому в роли героических фигур у него часто выступают дети (Оливер Твист, маленькая Нелл, Флоренс и другие).
Для Теккерея точка зрения Карлейля была совершенно неприемлемой: он ненавидел деспотию во всех ее обличьях. С Диккенсом же он расходился потому, что, по мнению Теккерея, добродетель и способность к подвигу в любых условиях, даже в узких пределах частной жизни, приобретаются путем преодоления вредных влияний среды с помощью зрелого ума. В повести «Катерина» (1840) он по этому поводу даже вступил в полемику с Диккенсом, доказывая, что оливеры, воспитанные в воровских притонах, не могут сохранить ангельскую душевную чистоту и наивность.
Скромность, застенчивость, добродушие Доббина, его угловатая, слегка комическая наружность, даже его фамилия (Доббином в Англии называют смирных кляч) — все это явно не подходит для героя, а властвовать над людьми и вести их за собой Доббин вовсе не способен. Вдобавок, он — неудачник. Всем своим бескорыстным и преданным сердцем он желает Эмилии счастья и способствует ее браку с Джорджем, а тот приносит ей только горе. Потом, любя всю жизнь ее одну, Доббин наконец удостаивается взаимности, но слишком поздно: свежесть его чувства увяла и, хотя Эмилия по-прежнему ему мила, он не может не замечать слабостей этого «нежного паразитарного растения» («tender little parasite»), как Теккерей называет Эмилию в последней главе.
При всем том Доббин — несомненно, личность достойная, особенно на общем фоне романа. Его жизнь не ограничена рамками лондонских гостиных и семьи. Хотя к деловым и парламентским кругам он не причастен, к аристократии не принадлежит, он — доблестный офицер, отличившийся в походах. И все же Теккерея он интересует преимущественно как частное лицо. Это и понятно — ведь в задачи автора «Ярмарки» входило прежде всего запечатлеть, как различные по складу характера и по уму люди формируются законами и нравами общества. Тем же целям служит в романе и битва при Ватерлоо: для замысла автора очень важно, что избранный период включает столь крупное событие, изменившее судьбы множества людей, в том числе и личную судьбу его персонажей — Эмилия остается безутешной вдовой, Осборн умножает свое состояние и теряет сына, разоряется Седли, выявляется трусость Джоза, и Бекки впервые получает возможность развернуть свои способности ловкой мошенницы. Для действующих лиц романа Ватерлоо — источник сильного потрясения, событие, обнажившее самое дно души каждого, кого оно затронуло.
И на войне и дома поведение Доббина остается безупречным. Однако один в поле не воин. В очерке «Ватерлоо» Теккерей говорил, что на мемориальную доску в память павших на поле сражения следовало занести имена всех, кто отдал здесь свою жизнь, так как победу одержали не одни военачальники, а вся армия. Так же и на поле, где вертятся карусели Ярмарки, надо, чтобы за добро и правду бились многие и многие, прежде чем явится надежда на победу.
Общество складывается из индивидов. Поведение отдельных лиц определяет состояние нравов, но оно не может изменить их развития. Согласно Теккерею, людей не исправят ни герои-вожди, в которых верил Карлейль, ни незаметные труженики с наивным полудетским сознанием, которых рисовал Диккенс. Люди должны исправиться сами, осознав ценность той искры человечности, которую носят в себе. Взгляд Теккерея грустный, потому что он не рассчитывает на короткий путь к исправлению. Вместе с тем этот взгляд и светлый, потому что в нем заложена вера в человечность не отдельных избранных, а великого множества людей.
Требуя от людей сознательности, Теккерей раскрывает перед ними многообразие типов сознания. Психология человека и воздействие обстоятельств на формирование характера сильно занимали англичан в 40-е годы, особенно после появления в 1843 году знаменитого труда Джона Стюарта Милля «Система логики». Подобно Миллю, Теккерея интересовали вопросы обусловленности сознания. Теккерей не сводил своих взглядов в строгую систему. Однако можно заметить, что он придавал гораздо больше значения, чем позитивист Милль, свободе воли и настаивал на необходимости развивать в индивидах врожденное чувство человеческого достоинства и тем самым совершенствовать общество в целом. В английской литературе сочетание психологических и социальных тем получило развитие, в частности, у Джорджа Мередита и Джона Голсуорси, которые многое унаследовали от Теккерея.