Мощный удар заставил его чуть пошатнуться, и Харальд едва не упал: в последний момент смог устоять на ногах. Развернувшись, он увидел Трувора: тот заносил для второго броска новое копье. Не раздумывая, конунг бросился в сторону и с разбегу влетел меж двумя лавками для гребцов, приложившись спиной о грубые доски. Удар вышиб из него весь дух, и на мгновение он задохнулся, и легкие обожгло сухим огнем из-за нехватки воздуха.
Трувор, перепрыгивая через ровные ряды лавок, спешил к нему. Настигнув Харальда, который по-прежнему лежал на палубе на спине, он широко расставил ноги на двух скамьях и изготовился для решающего удара. Подтянувшись, конунг ударил его стопами по коленям, заставив коротко, глухо застонать и рухнуть вниз. И когда тяжелое тело воина придавило его к палубе, пришел черед застонать и для самого Харальда
Сцепившись словно звери, они покатились в сторону, сопровождая драккар в каждом его наклоне и подъеме на волнах. Мечи были позабыты и отброшены, у двух мужчин остались лишь кулаки да короткие кинжалы. Трувор прицельно бил в одно и то же место: в кровоточащую рану на спине Харальда. Тот же, не имея подобного преимущества, осыпал противника мощными, но разрозненными и хаотичными ударами.
Когда поблизости от них появился отброшенный кем-то меч, Харальд первым рванул к нему, но Трувор настиг его, вцепившись в ноги, и во второй раз конунг рухнул на палубу с высоты своего роста. Выбросив вперед ладонь, он все же коснулся рукояти самыми кончиками пальцев. Зарычав, он уперся локтями о палубу и сделал еще один рывок, чувствуя, как на сапогах у него непомерным грузом повис Трувор.
Все же схватив меч, Харальд извернулся и наотмашь ударил брата Рёрика. Рана пришлась в плечо, и Трувор невольно разжал хватку. Конунг вновь поднялся на ноги и подошел к уже поверженному противнику, приставив меч к его горлу.
— Прикажи им сложить оружие, — прохрипел Харальд.
Мужчина под его мечом колебался, и тогда он надавил, и лезвие прочертило полосу на его шее. Кровь хлынула тотчас, и Трувор вскинул ладонь, чтобы зажать рану, но Харальд придавил его запястье к палубе своим сапогом.
— Прикажи им сложить оружие, — повторил он, и брат Рёрика, помедлив, кивнул.
Конунг вздернул его на ноги и коснулся мечом хребта, и тогда Трувор закричал так громко, как мог.
— Сложите оружие!
Его послушали не сразу. Многие продолжали сражаться, поскольку в пылу схватки не слышали приказа своего вождя.
Тогда Харальд заставил Трувора повторять еще и еще, пока самый последний его хирдманин не очнулся и не отбросил на палубу свой меч.
И тогда битва была окончена.
— Мы бы и так их одолели, — конунг услышал ворчание своих людей и усмехнулся.
Он оглядел палубу со следами прошедшего сражения. Всюду была кровь, и валялись раненые и мертвые. Были раскиданы щиты и сломанные копья, стрелы и дротики, мечи и крупные щепки…
— Ты развязал войну с моим братом, Харальд, — откашлявшись, заговорил Трувор.
Было тихо, и потому его слова услышали многие.
Конунг пожалел, что не перерезал ему глотку, когда мог.
— У меня два драккара свидетелей, что стрелу первым пустили по твоему приказу, — он усмехнулся ему в лицо, чувствуя, как по спине бежит кровь.
— Ты украл у Рёрика его законную добычу. Его военный трофей.
Услышав это, Харальд со вкусом рассмеялся.
— Я отбил у твоих сопляков грязную девку.
— Она дроттнинг русов!
— Она говорила это и твоим щенкам. Они ее не послушали. Не моя вина, что ты набрал в хирд всякий сброд, который не может отличать дочь конунга от рабыни.
Лицо Трувора пошло алыми, некрасивыми пятнами, и Харальд решил, что довольно трепать языком. Нынче он наговорил на седмицу вперед.
— Свяжите его крепко. И всех остальных, — он посмотрел на своих людей. — Тех, кто скоро помрет, отдайте Ньёрду. Остальным перевяжите раны.
Услышав в ответ нестройное «Да, вождь», он кивнул и пошел на свою палубу. Следовало выяснить, скольких из хирда они потеряли сегодня.
Первым его встретил старый кормщик. Встретил укором, и Харальд, еще не остывший после битвы, оскалился.
— Зря ты его пощадил, — Олаф все равно сказал то, что намеревался.
— Нет, — конунг сжал губы в узкую полосу. — Рёрик заплатит за своего брата сполна.
Кормщик покачал головой, но на второй раз смолчал. Харальд хотел спросить у него, как Ярлфрид, но вовремя прикусил язык. Он не станет говорить о таком вслух.
Его драккар почти не пострадал во время битвы. Он вовремя увел людей на корабль Трувора, и основной удар пришелся на него. Харальд прохаживался по палубе, цепким взором отмечая трещины и разрушения. Им хватит и одного дня, чтобы все залатать. Но нужно решить, что делать с братом Рёрика и его людьми…
— У тебя кровь, — Ярлфрид нашла его сама.
Осмелевшая дроттнинг отошла от кормы и стояла сейчас посередине палубы.
— И твои люди ранены.
Харальд повел плечами, чувствуя, как глухая боль простреливает лопатки. Удар был неприятным и пришелся по подвижному месту. Заживать будет долго, и еще нескоро затянется и перестанет кровить.
— Я могу помочь, — сказала Ярлфрид, которую его молчание ничуть не смущало и не волновало.
Он поглядел на нее и вновь задался вопросом, как сопляки на берегу не смогли рассмотреть в ней дочь конунга.
— Они справятся сами, — коротко отозвался он сквозь зубы.
— Они делают неправильно, я же вижу! — она, напротив, заговорила звонче, чтобы их услышали остальные.
Харальд заскрежетал зубами и сузил глаза.
— Воду следует брать не из моря, а с берега. Не соленую. И прежде, чем лить в раны, ее следует нагреть и проварить в ней повязки, — его молчание она совершенно точно воспринимала как возможность побольше всего сказать самой.
— И еще с водой хорошо бы прогреть можжевельник, он быстрее залечит раны, — уже не так уверенно добавила Ярлфрид.
Краем глаза он заметил то, от чего пытался уберечь глупую девку: на нее смотрели его хирдманы. Заметил и еще сильнее ожесточился. Прикрыл глаза, размышляя: может, схватить за руку да утащить в конец драккара, на корму? Усадить под завесу из плаща и хорошенько связать?..
— Почему ты молчишь, конунг? Я не сама это придумала. Целительница из твоей страны однажды открыла нам эти секреты.
— Какая целительница? — Харальд не успел вмешаться, когда ей ответил Олаф.
Тот ступил вперед и упер руки в бока.
Слова дроттнинг и впрямь звучали чудно, и поверить им было сложно. Что могла позабыть в Альдейгьюборге женщина его народа?
— Это было давно. Ее звали Винтердоуттир, и она пришла в Альдейгьюборге, когда ее семью вырезали под корень какие-то разбойники.
Невольно Харальд усмехнулся.
«Какие-то разбойники».
Такие же воины, как и он сам. Просто род этой неведомой целительницы по имени Винтердоуттир оказался слишком слаб, чтобы защитить свои земли и дома.
Кормщик же Олаф судорожно втянул носом воздух, когда услышал имя, которое Харальду ни о чем не говорило. Конунг уловил его замешательство и нахмурился. Это было чудно.
Хирдманы шептались за его спиной, обсуждая дроттнинг русов и ее диковинные слова.
— Довольно, — он вскинул руку и заглянул Ярлфрид прямо в глаза. — Будь по-твоему, дроттнинг. Покажи сперва, что умеешь. На мне.
И, шагнув к ней, изловчился и стянул с себя рубаху через голову.
По лицу Ярлфрид мелькнула тень испуга, и Харальд, чуявший страх, как и всякий хищник, уже приготовился к тому, что дерзкая девчонка отступится. И лишь даст его воинам повод почесать о себе языком.
Но дроттнинг, зябко поведя плечами, спокойно оглядела его голую грудь и кивнула.
— Вели своим людям, пусть покажут, где свежая вода. Где хранятся у вас травы. Да и можно ли согреть воду на драккаре? — теперь она огляделась по-настоящему растерянно.
Приложила ладони к вискам и потерла их.
— Все можно, Ярлфрид, — вперед вождя отвечать ей взялся какой-то хирдман, и Харальд прищурился.
Еще одна забота для него. Охранять глупую девку от своих же людей. Как только она наиграется в лекарку, он поговорит с хирдом. Чтобы никто и помыслить не мог в ее сторону косой взгляд бросить.
Невольно он проследил за нею: гибкий стан, по которому змеилась длинная коса; руки, которые не боялись работы: следуя за взявшимся помогать ей хирдманом, Ярлфдрил сама отмеряла и отрывала повязки, перебирала мешочки с сушеными травами, зачерпывала воду. Только огонь ей зажечь не дали. Они верно, не хватало, чтобы чужая девка занималась такими вещами на священном корабле!
— Трувор хочет говорить с тобой, вождь, — к Харальду, который тяжело опустился на скамью, подошел Вигг.
Тот был легко ранен в битве: кровила правая рука.
— Мне не о чем с ним говорить, — конунг покачал головой. — Станет просить — засунь ему в рот кусок парусины.
Вокруг раздался довольный смех. Харальд и сам улыбнулся. Мало вещей на всем свете было слаще, чем поверженный противник.
— Что ты будешь делать с ним, дядя? — чуть поодаль от него на скамью сел Ивар.
Конунг недовольно вскинул брови, и тот, слабо покраснев, поспешил подняться. Без разрешения вождя сидеть рядом с ним не полагалось. Порой племянник, как родич, этим неписанным правилом пренебрегал. Но он слишком сильно разозлил Харальда за последнее время, чтобы тот продолжал спускать ему подобные дерзости.
Он увидел, что к их разговору прислушивались. Немудрено.
— Я еще не решил, — сказал он лишь часть правды.
Одно Харальд знал совершенно точно: с мыслями о походе в земли франков он может проститься. Этому не бывать. Ни этой зимой. Встреча с Ярлфрид на том берегу и схватка с Трувором сегодня изменили все.
И теперь ему вновь предстояло сделать выбор.
Подошедшая Ярлфрид вынудила Ивара замолчать, и он мазнул по ней не слишком довольным взглядом.
«С ним поговорю первым», — подумал Харальд, заметив, как медленно, но неотвратимо закипал его несдержанный племянник.