— Князь Военег откупится серебром. Князь Ярослав отпустит воеводу Видогоста и княжича Воидрага. Я все сказал, — наконец продолжил он, и каждое слово отдавалось тяжестью в тишине.
Его слова упали, как камни в воду. По толпе прокатился тихий ропот, затем раздались голоса, полные несогласия и возмущения. Никто не поддержал его. Ни князья, ни воины. То, как он рассудил, всем казалось несправедливым.
Ярослав сжал кулаки, едва сдерживая гнев, когда старейшина закончил говорить. Он чувствовал, как злость закипала в жилах. Перед глазами стояла Яромира, и дочь застилала ему всякий разум. Лицо, обычно спокойное и невозмутимое, исказилось от ярости.
— Нет! — его голос прозвучал, как удар грома, разорвав напряжённую тишину. Все взгляды мгновенно обратились к князю. — Как можно оставить кровь неотомщенной?
— Я все сказал! — с нажимом повторил старейшина. — Не тебе спорить, как я вас рассудил.
— Господин, — к князю из толпы шагнула Чеслава, с тревогой наблюдавшая за тем, как гнев Ярослава набирал силу. — Коли вече так рассудило… стало быть, так тому и быть.
— Не лезь! — он хлестнул ее голосом, лютым взглядом окинул старейшину и князя Военега.
По его лицу одна за другой пробежали судороги, но все же князь смирил себя. Он не сказал больше ни слова. Стоял на месте и смотрел, как медленно расходились люди, как редела толпа. Нынче они все отправятся в свои княжества. Вече завершилось, и на сей раз Ярослав возвращался домой с пустыми руками.
Он не сумел сделать главного. Не сумел убедить князей, что варяги, осевшие в Новом Граде, грозили им всем. Не сумел убедить, что потребно объединиться и выбить захватчиков со своих земель.
Он поднял склоненную голову и посмотрел на столпившуюся за спиной дружину. В шаге от его кметей стоял воевода черноводского князя Боривой. С ним единственным сговорился Ярослав.
То ли чтя заветы отца, с которым Ярослав ходил не единожды бить хазар, то ли по собственному разумению, но молодой князь Твердислав Буянович во всеуслышание заявил на вече, что поддержит ладожского князя. А после прислал своего воеводу, а чуть погодя пришел сам, и они с Ярославом скрепили новый союз рукопожатием.
Теперь воевода Боривой с малой дружиной отправится с ними на Ладогу, и вскорости Твердислав Буянович отправит туда еще кметей.
А там доберется до Ладоги и подмога от степного князя Желана Некрасовича.
Ярослав чуть приободрился. Не все еще было потеряно.
Ничего не было потеряно.
Он напрасно отчаялся, но…
… но довольная рожа князя Военега, в чью пользу рассудил старейшина, выбила почву у него из-под ног. Тот откупился серебром! И за какую вину? Похищение княжны! Похищение его дочери!
Ладожский князь стиснул кулаки уже в который раз за недолгое утро и шагнул к дожидавшимся его кметям. С Твердиславом Буяновичем простились они быстро, и задолго до полудня прибавившийся числом отряд покинул место, где проходило вече.
Воевода Буривой оказался на диво разговорчив. Не стыдясь, он костерил на чем свет стоял и князя Военега, и старейшину, и всех остальных. Всех тех, кто смолчал. Тех, кто обвинил Ярослава в корысти. В том, что чаял он лишь нарастить свои земли, а не выступить против Рюрика единой силой.
— Они еще пожалеют, Ярослав Мстиславич, — говорил воевода, покачиваясь в седле. Медвежья шкура на плечах вторила его плавным движением. — Пусть моему слову будет свидетелем грозный Перун, они пожалеют и приползут просить защиты и крова! Как случилось много зим назад, когда ты с отцом моего князя ходили вместе на хазар.
— Что-то не припомню тебя там, — Чеслава встряла в разговор, одарив Буривоя насмешливым взглядом. — Чтобы ты сражался в той битве.
— А я тебя помню, воительница, — тот широко улыбнулся. — Один раз тебя заприметишь — и вовек потом не позабудешь. Правда, девчонки малой при тебе тогда не было.
Когда меж кметей поползли тихие смешки, Чеслава шумно фыркнула носом, невольным жестом погладила прикорнувшую Даринку по голове и придержала поводья, намеренно пропустив часть отряда вперед.
— Не озорничай с ней, воевода, — строго сказал Ярослав, дождавшись, пока гордая воительница окажется далеко позади. — Иначе и с тобой мы не поладим.
— И мысли не было, княже, — Буривой приложил к груди раскрытую ладонь и обернулся, выискивая Чеславу взглядом. — Коли шутки-прибаутки ей не по нраву, что же тогда делать?
— Одолей ее на мечах, — Крутояр, приударив коня, поравнялся с отцом и с хитрой улыбкой посмотрел на чужого воеводу. — Немного найдется мужей, кто одержит над Чеславой вверх.
Ярослав с трудом сдержал усмешку и не стал выговаривать сыну, решившему заделаться свахой.
— Благодарю, княжич, — чинно отозвался Буривой.
А под вечер их отряд догнал всадник на взмыленной лошади. Пока князья судили-рядили на вече, войско Рюрика вторглось в граничащее с Новым градом Велеградское княжество.
А до Ладожского от него было рукой подать.
Слова воеводы Буривоя, что князья пожалеют о сказанном на вече и придут к Ярославу просить защиты и крова, оказались пророческим. И исполнилось его предсказание очень скоро.
Они успели лишь переночевать, и уже на следующее утро их догнал велеградский князь. Сам. Мог бы послать воеводу, мог бы родича.
Но не стал.
Ранним утром, с первыми рассветными лучами, когда войско Ярослава спешно собиралось в путь, чтобы поскорее вернуться на Ладогу, велеградский князь в сопровождении лишь нескольких дружинников показался на дороге.
Чеслава заметила чужаков первой. Она как раз шла проведать привязанных лошадей, когда услышала вдалеке ржание и топот копыт. Вскинув руку к мечу, она не успела вытащить его из ножен: отряд из пяти мужчин показался на вершине холма, и она узнала в них велеградского князя и его воинов. Накануне хорошенько запомнила их на вече.
— Крутояр, — она окликнула княжича, который вместе с ней пришел напоить лошадей. — Ступай, позови князя. Да скажи Вячко и воеводе Буривою, что у нас незваные гости. Надобно встретить.
И воительница нахмурилась, всматриваясь вдаль. После веча она не ждала от чужаков ничего хорошего.
Крутояр проследил за ее взглядом, удивленно раскрыл глаза, кивнул и, уронив на землю пустой котелок, умчался прочь.
А когда скрылся от взгляда Чеслава, остановился и зашагал уже медленнее. После той схватки, когда варяг приложил его хребтом о дерево, бегать княжичу было больно.
Отца он отыскал у ручья, исполнив по пути все, что велела Чеслава. Воины, пришедшие с Буривоем, и ладожские кмети отправились к воительнице на подмогу. Негоже ей встречать гостей в одиночку.
— Отец! — Крутояр сошел по небольшому склону в низину, где протекал ручей.
Ярослав резко обернулся и утер рубахой капли студеной воды с лица.
— Велеградский князь пожаловал, — выпалил княжич, едва отдышавшись. — Чеслава и воевода Буривой его привечают…
— Вот как, — отец криво усмехнулся и указал на сложенные на примятой, пожухлой траве чистую рубаху, воинский пояс с мечом и плащ. — Подай-ка мне.
Пока князь затягивал пояс и прилаживал ножны, Крутояр крепился изо всех сил и молчал, хотя язык жгла дюжина вопросов. Но когда тот потянулся к плащу, княжич не выдержал и выпалил все разом.
— Пошто он догнал нас? Он будет просить у тебя крова и защиты? А как ты рассудишь? — тараторил, пытаясь поспеть за отцом, который взбежал на пригорок.
Ярослав огладил ладонью короткую бороду на подбородке, крепко задумавшись, и поглядел на сына.
— Ну, а ты как мыслишь? Стоит мне выслушать велеградского князя?
Вопрос заставил Крутояра нахмуриться. Он посмотрел на отца, но не нашел в его глазах верного ответа.
— Он не стал слушать тебя на вече… — протянул неуверенно.
Ярослав кивнул.
— Не стал.
Когда они дошли до другого края лагеря, велеградский князь Милорад уже спешился и стоял в окружении своих воинов чуть поодаль от Чеславы и воеводы Буривоя. Завидев Ярослава, он глубоко вздохнул и шагнул вперед.
— Здрав будь, Ярослав Мстиславич, — сказал негромко.
Выглядел он так, что прямо нынче можно было на погребальный костер отправлять. Еще бы! Недобрые вести получил он о разорении своих земель. О разорении родного дома.
— И ты будь здрав, Милорад Людомирович, — отозвался Ярослав, пристально рассматривая незваного гостя. — Я бы попотчевал тебя, но нечем.
— Благодарю. Я сыт, — велеградский князь мотнул головой. — Да и не могу я мешкать. Вестимо, слышал ты о том, что варяги пришли на мои земли.
— Слышал.
Ярослав замолчал. Он чувствовал на себе множество жадных взглядов: своих людей да чужой дружины. Но он никуда не спешил и не заговаривал первым о том, о чем хотел спросить его князь Милорад.
Он уже сказал на вече, как мыслил. Сказал все, что хотел. И нынче и он, и другие пожинали плоды тех слов.
— Да-а-а… — велеградский князь запнулся и скомкал в руках край рубахи. — Я не пошел за тобой на вече, — с трудом вытолкнул из себя жгущее язык признание. — Я сглупил. Следовало послушать тебя, Ярослав Мстиславич.
— Ты рассудил так, как хотел.
— Не рви мне душу, князь! — Милорад вскинулся было, но тотчас замолчал. — Я сглупил. Напрасно не послушал тебя про варягов. Но нынче я хочу все сделать верно.
Ярослав перекатился в сапогах с пятки на носок и бросил хмурый взгляд на велеградского князя. Потом посмотрел на Крутояра, застывшего рядом с отцом.
— Вот что, Милорад Людомирович. На ногах толковать негоже. Идем, попотчую тебя, чем есть, а сын подаст нам хмельного меда.
Солнце не успело высушить выпавшую за ночь росу к моменту, как оба князя сговорились. Взамен на серебро, пушнину и мед Ярослав пообещал велеградскому княжеству защиту и подмогу.
— Я бы оженил наших детей, да мои девки все выросли, — с сожалением промолвил на прощание князь Милорад и вскочил в седло. — Легкой тебе дороги, Ярослав Мстиславич. А я должен спешить.
— Помогай Перун, — отозвался Ярослав.