Черный рыцарь опустил черное забрало на черное лицо и помчался на Илью, черным копьем метя в богатырскую грудь.
– Ну, Илья! Держи свое-то копьецо покрепче да мозгами пошевеливай! – крикнул Сивка да и кинулся со всех ног навстречу черному поединщику.
Оскалил черный конь звериную пасть, да так, что стало видно его утробу – геенну кипящую.
Илья смекает: черный рыцарь глаза отводит от черного копья.
Пригнул голову, нырнул под щит, а своим копьем ударил между черными конскими ушами. И уж так тут сверзилось, такой грохот по Вселенной прокатился, словно все горы на земле рассыпались на мелкие камешки.
Развернул Илья Сивку, смотрит, а вместо одного рыцаря – стоит полк. Сколько в полку – не сосчитать, будто зеркалами того рыцаря умножили.
И услышал Илья конский топ. Ладно бы земля под копытами гудела, а то ведь Вселенная. Видно, все бесы, соединясь, выродили кобылицу, мчащуюся на богатыря. Грива – ураган, глаза – аспида. Не отвернуться от этих глаз, не зажмуриться. А в седле – скелет.
– Вон ты какая, смерть сатанинская! – вскричал Илья Муромец и достал меч из ножен.
Тут Сивка скакнул, Илья махнул, и покатилась, о миры стукаясь, голова ужасного богатыря.
Развернулся Сивка, и увидели конь да богатырь, что вместо одной смерти объявился полк смертей.
А на Илью выступил черный лучник. Лук был до того велик, что одним концом опирался на землю, а другим на звезду Сириус. Пока лучник стрелу на тетиву накладывал, пока тетиву исполинскую тужился, натягивал, Илья из своего немудреного лука пустил стрелку не на чудище – на человека приготовленную. В лоб угодил адскому воину.
Опять то же самое: был один лучник – объявился полк. В ту самую пору как раз вернулась палица из-под купола Вселенной. Поймал Илья дубинушку. Обрадовался. Хоть и многому научили крестьянского сына Святогоровы богатыри, а с дубиной все поспокойнее.
Не стал ждать Илья сатанинских происков. Погнал Сивку в бой и крушил палицею мечников и лучников, копьеметателей и всякое зверье. А ведь гигант на гиганте, мышь со льва, крыса слону под стать… Крови пролилось – море. Черное. Стал Сивка вязнуть, спотыкаться, а кровища все прибывает – Илье по грудь. И понял он: утопит его мерзость, а то и в плен возьмет.
Совсем потерялся… Убивать – свою же погибель близить. Защищаться от стольких стрел, мечей, копий – не надолго хватит щита, шлема, доспехов.
И когда остановился Илья, смирясь с неодолимостью зла и тьмы, понеслась вдруг по небу багряно-ярая колесница, а в колеснице сам Илья Пророк. Затрубил Ангел в трубу. Пересекли Вселенную молнии святого громовержца. Подкатила колесница, выдернул Илья Пророк русского богатыря из кровавой трясины, поставил рядом с собой, а Сивку в колесницу, в постромки.
– Да где же они, богатыри-то святорусские?! – в сердцах воскликнул Илья Муромец.
Тут Илья Пророк и показал ему на край небес. Светали небеса. То шел на конях богатырский полк.
Петушиная кровь
– Хазары на правом берегу! – Весть была получена от дальнего дозора, и Святослав был доволен: есть время приготовиться к сражению.
Совет, решавший судьбу Руси и Хазарии, получился скифским. Вожди племен, воеводы полков, предводители легких конных отрядов съехались в степи и говорили, не сходя с коней.
– Ждать или нападать? – спросил князь Святослав.
– У них сто тысяч воинов! – Свенельд был мрачен, его покоробил столь несерьезный воеводский съезд.
Грозный воевода привык говорить последним, зная все доводы, умея ловко поправить самого князя, но теперь он не сдержался.
– У них сто тысяч воинов, – повторил Свенельд. – И больше! Иные все еще переправляются через реку. Нам не поздно отойти… Если Арпад задумал идти на Киев, мы станем изматывать хазарское войско короткими ударами.
Свенельду не перечили, и Святополк сказал:
– Я не знаю, чего хочет каган-бек, но я пришел к Белой Веже не для того, чтобы показать хазарам, какая у меня спина.
– Но у нас даже телег мало! – воскликнул, сердясь, Свенельд. – Мы могли бы огородить себя табором и отбиваться от хазарской конницы, пока силы нападающих не иссякнут.
– Я пришел к Белой Веже не для того, чтоб спрятаться за телеги и уморить лучшее в мире войско голодом. – Святослав встал на стременах, оглядывая воевод. – В этих краях, готовясь к будущему сражению, я был трижды. Первый раз отроком с Асмудом, моим учителем. Был я здесь и в прошлом году, когда возвращались из похода. Осматривал эти места и вчера. Нет! Мы не станем ждать Арпада, отдавая его коням степь. Для себя хазары, может, и привезли еду, но коней кормить им нечем. Позади река. Тревожить осиное гнездо, трогая его издали, мы тоже не будем. Если хазары ждут нас у реки, хуже для них.
– Хуже для нас, – возразил Свенельд. – Рекой Арпад отгородился от сомнений, а может быть, и от милосердия.
– Зачем нам милосердие врага? У них жажда новых просторов и новых дев для поругания. В нас же пылает жажда мщения за всех убитых, за всех униженных, за не успевших родиться… Дозоры вперед! Войско вперед!
Когда большинство воевод разъехались и остались только ближние люди, Святослав сказал:
– Хазары привыкли побивать тех, кто защищается. Отчаянье храбрецов только веселит их. Они ловят каждую промашку и наказывают смертью. Первыми нападем мы. Сразу всей громадой войска. Большой полк поведу я сам. Мои воины привыкли видеть меня рядом.
– Арпад без хитростей не воюет, – сказал Свенельд.
– Вся его хитрость – два полка про запас. Когда Арпад пустит на нас полк арсов, отборных воинов, нанятых в Хорезме, настанет твоя очередь, Юнус. Ты позволишь арсам войти в соприкосновение с моими воинами и ударишь им во фланг. Арсам придется перестраиваться в сумятице сражения. Убивай не щадя, ведь арсы тоже не берут в плен.
– А если Арпад еще прибережет полк? – спросил воевода Икмор.
– Вот тогда твои варяги пойдут и рассекут хазар надвое. Полторы тысячи самых грозных воинов на белом свете, когда оба войска будут на пределе сил, – хорошая подмога.
– А что будет делать старый упрямый Свенельд под Белой Вежей? – спросил воевода с обидой в голосе.
– Ждать, – ответил Святослав. – Ты, Свенельд, будешь как сама судьба. Я даю тебе пять тысяч пеших воинов и две тысячи конных. У Арпада останется про запас полк белых хазар, но тебе не надобно дожидаться, когда они вступят в битву. Твое дело – победа. А чтобы ты совсем не изнемог, глядя на сражение, я даю тебе тысячу пеших древлян. Посылай по сотне, по две, по три туда, где будет худо.
Теперь все посмотрели на Ярополка и на Претича с Блудом.
– Для вас Перун избрал самую трудную долю. У тебя, Блуд, только семь сотен. Но это самые быстрые кони и самые бесстрашные конники. Если увидишь, что я с моей сотней телохранителей окружен, иди на помощь. Не случится беды – оставайся на месте. Ну а если подниму красный прапор – мчись в поле скорехонько! А тебе, Ярополк, стоять со своими тремя тысячами до конца, не вступая в битву. Что бы ни произошло – стойте. Уйдете только в том случае, если хазары пройдут по нашим телам. Уйдете в Киев. Я надеюсь на тебя, Претич.
– Стоять и стоять! – вырвалось у Ярополка.
– Стоять, сын. Хазары будут видеть вас. Это тоже участие в бою. И немалое.
– А если хазары зайдут нашему войску за спину? – спросил Претич.
– Се – дело Свенельда, ну а если Свенельд будет в бою, две тысячи твои. Останови. Тысяча Ярополка должна оставаться на месте. Все слова, други мои, сказаны. Пора принести жертвы.
– А печенеги? – спросил Свенельд. – Куда ты поставишь печенегов?
Вопрос не был праздным. После предательства Кури печенеги разделились. Большая часть осталась на службе князя, но Куря перешел к хазарам.
– Печенеги ударят первыми и отойдут. Они будут биться, как привычны. Нападать и отходить. Они очень пригодятся в битве с арсами… Всё! Поклонимся богам, други!
И прошли перед войском жрецы. Резали петухов, кропили кровью мечи, копья, стрелы, копыта коней.
На обед было много мяса. После обеда все войско погрузилось в сон. Вечером совершили скорый пеший бросок. Ночевали, не зажигая костров, не ставя палаток, спали на голой земле. Ужинали холодным мясом и луком с хлебом.
Поднялось войско князя Святослава по крику третьих петухов.
Сражение
В лагере хазар петухов слышали. И удивлялись: откуда бы взяться курятнику в степи? Удивились еще больше, когда увидели прямо перед собою шагающий лес копий.
О том, что русь где-то близко, знали. Не думали, что посмеет прийти и напасть в открытом поле.
Пока хазарские полководцы спешно строили войско, наметив охватить двумя полумесяцами пешие ряды наступающих, налетела конница печенегов, служащих Святославу. Каждый всадник пустил полдюжины стрел. У хазар появились первые убитые и раненые. Печенеги же умчались, скрыв наступающих пеших ратников облаками пыли.
Привыкшие побеждать, хазары не смутились, не попятились, но двинулись всею массою вперед, пешие и конные.
И оказалось – русь стоит лучше. Войско Святослава на гребне долгой земной волны. Первые ряды хазар полегли после скорой кровавой работы пришлых жнецов, но Арпад успел-таки выстроить огромное свое войско в боевые порядки и на пеших копейщиков[72] пустил булгарскую конницу. Прикрывшись черными щитами, с дротиками над головами, мчалась на русь Волжская Булгария, мчалась поразить своих прошлогодних обидчиков.
Хазарские пешие полки дружно расступились, пропуская грозный десятитысячный отряд. Арпад пустил сразу всех булгар, чтоб одним ударом кончить несчастливо начавшуюся битву.
Пока конница одолевала мертвое пространство, из рядов русского войска выбежали с корзинами самые быстрые и проворные, рассыпали шагах в сорока от боевых порядков железные ежи – трехрожковые колючки, а само войско ощетинилось длинными пиками, наглухо закрылось щитами.
Дротики булгары пустили шагов на шестьдесят. Русские копья тотчас поднялись, как поднимает свои огромные иглы дикобраз.