– А по мне, будь ты самим Арпадом! – крикнул в ответ Варяжко и, грохнув по щиту хазарина железной палицей, снес мечом вражью голову.
Когда подскакал Святослав, его гридни добивали последних арсов.
Князь выехал к строю остановившихся вятичей. Спросил:
– Кому дань платите?
– Платим кагану, да каган на тот свет отправился счастья искать для хазар, – ответил воевода вятичей.
– Выходит, некому платить?
– Да вроде бы и некому.
– Ну так домой ступайте! – Князь показал на горы и гряды замерших навеки тел. – Тут и без вас много.
– Ахти как много! – согласился воевода.
Помолчали.
– Ну так мы пошли? – спросил вятич.
Святослав не ответил. Он смотрел в небо, на орла.
Огромный орел медленно-медленно летел в сторону хазар.
– Ну так мы пошли, – снова сказал воевода, и вятичи, повернувшись всем строем, двинулись к реке.
А Святослав все смотрел и смотрел на орла.
– Еще летят! Полдюжины! – углядел высоко летящих птиц Варяжко.
– Знак Перуна. Пора кончать хазар! Ты, Варяжко, возьми у меня сотню гридней и помоги варягам. Насмерть бьются! – Подозвал к себе гонцов: – Скачите, скажите войску. Пора отходить!
Ярополк тоже видел орлов, летящих в сторону хазар.
– Что же Свенельд? – волновался княжич. – Неужто не видит орлов? Вот теперь уж надо идти всем сразу и победить!
Претич улыбался и молчал.
Не молчал Арпад. Он скулил, как раненый волк. Видел, как погибает сын, кидал огненные взоры на полк белых хазар, но так и не отдал приказа – вступить в сражение. Всякий раз, когда приказ выступить был готов сорваться с губ, поднимал Арпад глаза на полк Претича и сжимал челюсти, да так, что зубы скрипели.
– Стоят! Стоят!!
К высокому месту каган-бека прибывали вестники, прося помощи. Прибежал посланец Догоды:
– Каган! Твой полк русичей изнемог. Пришли белых хазар или будет поздно.
Каган-бек не отвечал. Никому не отвечал.
И вдруг он увидел: войско Святослава отхлынуло от его войска. Одолевая завалы из трупов, отходит…
– Наконец-то! – закричал Арпад. – Вперед! Вперед! Сила хазар – натиск.
Подозвал сотника личной охраны.
– Видишь золотой шлем? Иди со своими львами и сожри его! Голову вместе со шлемом – мне! Принеси, только принеси – и будешь моей правой рукой. Голову! Голову!
Арпад вновь сыпал приказами, но великое войско хазар стояло без сил. Каган-бек закипел яростью:
– Нас же больше! Вдвое больше! Втрое! Пусть идут и победят.
Послал гонца к лодкам, взять тысячу гребцов. Пусть ударят на русичей, пусть увлекут за собой войско! Послал гонца к вятичам с угрозами и милостями. Обещал не брать дани три года.
– Орлы! Орлы! – указали каган-беку на птиц. – В нашу сторону летят.
– Что орлы? Или перевелись меткие стрелки? Убейте!
В этом затишье все обратили наконец взоры на клубящуюся змеей схватку арсов и варягов. Арсов было больше, но яростные варяги впились в тело непобедимого полка хорезмийцев мертвой хваткой. Так бьется с гадюкою насмерть еж. Арсы пытались охватить варягов с флангов, зайти им в тыл, но теряли и теряли воинов. Все попытки оторваться, отойти не удавались. Варяги тоже не были бессмертными, падали с коней, но, умирая, наносили разящие прощальные удары.
Пятясь, арсы грозили врезаться в полки белых хазар.
– Почему Арпад держит своих иудеев?! – теряя голову от гнева, кричал Догода. – Нашей крови ему не жалко. Вон сколько пролили. Но ему и арсов не жалко.
Кровь струилась по истерзанной земле медленными ручейками, ручейки сливались, стекали в низину, в багряно-черное озерцо.
Отряд гребцов успел выдвинуться перед строем хазарского войска, когда, под пение рожков, под грохот мечей о щиты, со стороны русичей грянул полк Свенельда. Справа его удар поддерживали печенеги, слева гузы.
– Вперед! Вперед! – надрывался Арпад, но на его войско уже летела туча стрел, за первой тучей еще одна. И вот уже взмыли в небо тяжелые копья славян и руссов.
Ярополк видел: сражение идет иначе, чем задумывал отец. Свенельд не добивает хазар, а только ломит их силу. Печенеги налетали коршунами, терзали хазар и снова отходили, чтоб напасть еще и еще.
Гузы Юнуса рубились упорно, стремясь расчленить ряды врага.
Удар Свенельда был страшен. Хазары побежали к реке, и быть бы смятению всеобщим, но устояла дворцовая дружина кагана Иосифа, русичи и славяне.
Хазары опамятовались, построились, сдержали натиск. Свенельд, мудрый, как змей, помнил: отряд у него невелик. Ввязаться в истребительную схватку – нанести урон всему делу. Приказал трубить отбой. Увел дружину за ряды войска Святослава.
Всего полчаса передышки получили княжьи витязи.
Водоносы, возницы обоза успели напоить бойцов, дать каждому по куску говядины. Забрали тяжелораненых, кого увели, кого унесли. Но многие, хоть и роняли кровь, – оставались в строю.
Когда Свенельд отошел, ратники Святослава поднялись с земли, загородились червлеными щитами, ощетинились копьями, пошли на хазар.
– Господь мой! Всемогущий Яхве! – вскричал Арпад. – Ты удержал на небе солнце для Иисуса Навина, прибавил дня… Молю тебя! Ниспошли ночь и мрак, чтоб уберечь народ твой от истребления.
С востока и впрямь медленно двигалась иссиня-черная туча. Уже тянуло предгрозовым сквозняком, но ветер не мешал русскому войску, скорее помогал, высушивая испарину. Работа снова предстояла тяжкая, кровавая.
Войско Святослава надвигалось неотвратимей небесной тучи.
Догода приподнял забрало, чтоб отереть лицо от выступившего пота, и вдруг увидел на небе, над русским войском, еще одно, светоярое. Сияли белые щиты и шлемы, сияли белые кольчуги. Белые кони исполинов-воевод выступали впереди пеших исполинов. А еще выше, запряженная в дюжину коней, мчалась алая колесница, а в колеснице был сам Илья Пророк.
– Господи! Что это? – воскликнул Догода и невольно повернул голову и посмотрел, что за спиной, что над ними.
А над ними клубилась тьма и стояла черная рать. Не на лошадях, на драконах, на дивах, на гадах.
– С кем же мы бьемся?! – закричал Догода, указывая своим товарищам на небесную белую рать над русичами и тотчас вверх, над собой. – За кого бьемся? За тьму? Поглядите на Арпада. Бережет иудеев, нашими головами платит за свою поганую жизнь.
Заворчали избитые, израненные бойцы. От тысячи их осталась треть.
– Братья! – крикнул Догода. – Мы кагану службой заплатили сполна. Постоим теперь за нашу кровь, за славян, за Русь! На хазар!
И повернули бойцы копья в сторону Хазарии, и ударили на хазар.
Воины Святослава, как на ученье, будто только начинали дело, метнули тяжелые дротики, метнули другой раз. И хазары вдруг побежали.
– На лодки! – отдал приказ Арпад, сверзился со своего высокого места, прыгнул в седло, помчался к ладьям.
Как только белые хазары погрузились, ладьи тотчас отчалили. Остатки войска спасались вплавь.
Воды могучего Бузана, зарясь на доспехи, на оружие, тянули хазар на дно. Одни тонули, другие гибли от стрел, которые тучами сыпались на головы.
За рекой гремела гроза, пронзали небо молнии, а на правом берегу реки было светло.
Святослав выехал на холм, где совсем недавно правил кровавым побоищем каган-бек Арпад, поглядел на бегущих хазар, не порадовался, не посожалел, что кто-то все-таки спасся, ушел.
Повернул коня, поехал на другое взгорье. Туда, где все так же недвижимо стоял полк воеводы Претича.
– Кланяюсь вам, – сказал князь, подъехав к воинам.
Сошел с коня, встал на колени, коснулся лбом земли.
– За что? – спросил Претич.
– За то, что стояли хорошо. Арпад так и не решился пустить белых хазар. Кланяюсь! Кланяюсь и тебе, сын!
– Но мы никого не убили! – вырвалось простодушное слово у Ярополка.
– Убитых и так сверх всякой меры, – горько сказал Святослав и поглядел на поле побоища.
Косые лучи наполовину закрытого тучами солнца озарили кровавое озеро и алые лучи, все еще стекающие с багряно-черной земли.
– Жаль, что ушли белые хазары, – сказал Претич. – Это большая сила.
– Сила Хазарии здесь осталась, – показал князь на поле. – Хазария отныне звук, не более того.
О Баяне, об Илье Муромце, о Ярополке
Большая купеческая ладья, несомая сильной водой, ветром, ходко бежала в Меотидское озеро, чтобы одолеть его простор, зайти на денек в Босфор, отдохнуть на твердой земле среди просвещенного народа от потрясений на землях диковинных народов Руси и Хазарии и снова устремиться в синие ослепительные просторы Понта Эвксинского.
Баян сидел на корме, смотрел, как весело гонятся волны за кораблем и отстают, уступая право погони новой чреде волн.
Земля тоже уплывала вспять, и только облака догоняли ладью, обгоняли…
Баян думал о странной встрече с богатырем Ильей. О поединщице, которая чуть было не погубила могучего витязя.
И чудо чудное! Он вдруг увидел Илью Муромца на облаке. Облако вытянулось мостом с небес на землю, и по белому этому мосту шел богатырь, ведя в поводу своего Сивку. Богатыря пошатывало от усталости, но шел он неторопко, как человек, много и хорошо потрудившийся. Так возвращаются с поля жнецы и жницы, упившись допьяна работой.
Баян хотел окликнуть Илью, но – далеко, не услышит.
Пригляделся к громаде облаков, встающих за спиной богатыря, и увидел, что это тоже витязи. Огромные, как горы. Исполины светлых сил. Впереди, должно быть, Святогор. Его тяжелый конь, увязающий ногами в тверди земной, проваливался в облака по грудь.
«Славяне победили хазар», – подумал Баян.
Он знал от купцов о движении многотысячных дружин по степи к Бузану, который купцы-греки называли Танаисом, а славяне Доном.
Баян вспомнил Ярополка. Если победил Святослав, то княжич, верно, будет искать своего товарища.
Перед глазами встала Власта. Что с матушкой? Где она? Обошла ли стороной ее дом в Итиле злая госпожа война? Баян потихоньку запел, что в голову шло:
Не орел кружит в поднебесье,