До начала прошлого века останки знаменитого киевского князя в Софийском соборе оставались предметом поклонения, одной из чтимых киевских святынь. В январе же 1939 года мраморная гробница Ярослава была вскрыта. Сделано это было, главным образом, с научными целями. В гробнице обнаружили два костяка: один принадлежал мужчине очень пожилого возраста (как показали исследования, не менее 60-70 лет), другой - женщине 50-60 лет; помимо этого, в гробнице нашли несколько отдельных косточек ребенка в возрасте около трех лет. Никаких украшений, драгоценностей или хотя бы остатков одежды (кроме клочка какой-то выцветшей, возможно, шелковой ткани) найдено не было, что неудивительно: за прошедшие века гробница, очевидно, неоднократно подвергалась разграблению и в конце концов была полностью опустошена. Тщательное анатомическое и рентгенологическое изучение мужских останков позволило ученым сделать однозначный вывод: они принадлежат киевскому князю Ярославу Владимировичу; что же касается женского костяка, то он был предположительно определен как принадлежащий супруге Ярослава княгине Ирине-Ингигерд, хотя сегодня на этот счет могут быть высказаны серьезные сомнения41. Атрибуция же детских останков, хотя бы даже предположительная, разумеется, невозможна.
Именно на основании найденных останков князя Ярослава мы можем судить о его внешнем облике в последние годы жизни. Это был высокий хромой старец, с трудом передвигающийся с помощью палки, избегающий резких движений, испытывающий боли не только при ходьбе, но и при всякой мало-мальской физической нагрузке. Лицо обычное, славянского типа. Средней высоты лоб, сильно выступающий вперед нос с узким переносьем. Крупные глаза, несколько угловатой формы. Резко обозначенный подбородок; четко очерченный, совсем не старческий рот (Ярослав до конца жизни сохранил в целости почти все зубы)42. Тогда же, в 1939-1940 годах, выдающийся советский антрополог Михаил Михайлович Герасимов воссоздал скульптурный портрет князя Ярослава Мудрого, знакомый большинству из нас еще со школьной скамьи.
В позднейшей церковной традиции образ князя Ярослава во многом оказался заслонен образом его отца, Владимира Святого, что, в общем-то, нельзя не признать справедливым. Особенно отчетливо это видно при сравнении различных редакций знаменитого «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона: этот памятник дошел до нас в нескольких редакциях и множестве списков (в настоящее время их известно свыше пятидесяти), однако лишь один - знаменитый Син. N 591 - включает в себя в полном виде похвалу князю Ярославу, составляющую заключительную часть всего произведения43; позднейшие переписчики, как правило, исключали ее, приспосабливая памятник к чтению в церкви в день памяти святого Владимира.
Судя же по «Слову» самого Иллариона, еще при жизни Ярослава его благоверие и храмоздательство, казалось, подавали надежды на будущее церковное прославление киевского князя. В составе Пролога 1 -й, так называемой краткой редакции до нас дошло Сказание об освящении церкви Святой Софии44, которое в своей основной части представляет собой почти буквальную выписку из летописной статьи 1037 года. Однако само построение проложного текста, введение в него биографических сведений о князе Ярославе Владимировиче (по-видимому, также заимствованных из летописи, а именно из статьи 1054 года) позволяют видеть в этом памятнике подготовительные материалы к будущему Житию самого Ярослава, которое, к сожалению, так и не было составлено.
Книжники более позднего времени неизменно подчеркивали благоверие и христолюбие киевского князя, его очевидные заслуги в христианском просвещении Отечества. Его имя присутствует во многих русских святцах среди имен почитаемых русских святых45. В середине XII века священник церкви Рождества Христова при Троице-Сергиевом монастыре Иоанн Милютин составил «Сказание о благоверном великом князе Ярославе Владимировиче Киев-ском», которое включил в февральский том своих двенадцатитомных Миней Четьих46. Однако официального при-чтения к лику святых князя Ярослава Владимировича, равно как и канонизации его великого современника митрополита Иллариона, так и не произошло ни во времена Московской Руси, ни позднее.
Что же касается княжеской семьи, то почитание великого киевского князя началось в ней, по-видимому, спустя несколько десятилетий после его смерти. Об этом свидетельствует тот факт, что христианское имя князя Ярослава Владимировича - Георгий (или, по-русски, Гюрги, Юрий) - уже к концу XI века становится княжеским именем; первым из русских князей его полуил правнук Ярослава Мудрого князь Юрий Владимирович Долгорукий. До середины XII века, помимо имени Юрий, только имена Роман, Давыд,
Василий и Андрей - соответственно, христианские имена Бориса и Глеба, Владимира Святого и Всеволода Ярославича - воспринимались на Руси как княжеские. Широкое распространение в княжеской среде получило и имя Ярослав. Из сыновей самого Ярослава Мудрого только князь Святослав назвал так своего самого младшего сына, появившегося на свет от его второго брака в 70-е годы XI века. Но вот среди последующих правителей Руси имя Ярослав встречается очень часто. И, несомненно, каждый из этих многочисленных в русской истории князей Ярославов никогда не забывал о своем тезоименитстве, а значит, и очевидном духовном родстве с богамудрым и христолюбивым киевским князем, создателем великой Софии и творцом «Русской Правы».
ПРИМЕЧАПИЯ
1 Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ). Т. 1: Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 151 (статья 1037 г.).
2 Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997.
3 ПСРЛ. Т. 2: Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 1 39 (статья 1037 г.).
4 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1: Софийская Первая летопись старшего извода. М., 2000. Стб. 1 77 (статья 1034 г.).
5 ПСРЛ. Т. 21: Степенная книга царского родословия. Ч. 1. СПб., 1908. с. 1 68.
6 Ср.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 78, 193-206. Я не готов принять гипотезу автора о существовании особой новгородской летописи, явно враждебной Ярославу, - т. н. «Остромировой летописи». (Тем более что представление об Остромире как о сыне казненного Ярославом новгородского посадника Константина Добрынича, по-видимому, должно быть оставлено; см. об этом ниже.) Нет у меня уверенности и в существовании созданных в княжение Ярослава особых летописных памятников, вошедших в позднейшие летописи, - например, гипотетического «Древнейшего свода» 1037 г. (его наличие обосновывал А. А. Шахматов) или, тем более, гипотетического же «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси» (гипотеза Д. С. Лихачева).
1 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 30301.
2 Ссылаясь на противопоставление в летописной статье 1128 г. Лаврентьевской летописи (см. прим. 1) «Рогволожьих» и «Ярославлих» внуков, исследователи высказывали сомнение в том, что Ярослав вообще был сыном Рогнеды (см., напр.: Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1991. С. 8; Кузьмин А. Г Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 275; он же. Ярослав Мудрый 1 Великие государственные деятели России. М., 1996. С. 26). Как мне представляется, противопоставление это, скорее, мнимое: Изяслав был осужден Владимиром и «выделен» им из своего рода; отныне он перестает считаться наследником своего отца, но лишь наследником своего деда по матери, а значит, имя «Рогволожьего» внука принадлежит лишь ему и его потомкам, но не другим сыновьям Рогнеды. К тому же Рогнеда прямо названа матерью Ярослава не только в статье 6488 (980) г., но и в краткой записи под 6508 (1000) г., сообщающей о ее смерти (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 129). В историографии промелькнуло и мнение, согласно которому Ярослав был сыном порфирородной Анны (Aгignon J. -P Les гelations dip1omatiques entгe Byzance et la Russie de 860 а 1043 1 Revue des etudes slaves. 1983. Vo l. 55. Р. 1 33-1 35; французский исследователь именно этим объясняет вмешательство Ярослава в 1043 г. во внутренние дела Византии); однако это мнение вопиющим образом противоречит показаниям источников.
3 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 1 62. Отметим, однако, что в Проложном сказании об освящении церкви Святой Софии, читающемся в Прологах под 4 ноября, сообщается о том, что князь Ярослав Владимирович прожил 66 лет: «…и бысь всих лет Ярославль 6 и 6» (РГАДА. Ф. 381 (Сии. тип.)… 155. Л. 58; и др.; см. также: Пономарев А. И. Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Вып. 2: Славяно-русский Пролог. Ч. 1. СПб., 1896. C.l91; однако указание А. И. Пономарева на будто бы содержащееся в Прологе Сии. тип… 162 чтение: «56 [лет]» (там же) не соответствует действительности: в данном Прологе, как и в других, стоят цифры «60 и 6» - см.: РГАДА. Ф. 381… 162. Л. 102 об.). Возникает вопрос: нельзя ли поставить указание Прологов в связь с известием летописи о 28-летнем возрасте Ярослава в момент занятия им киевского престола (см. след. прим.)? Но даже при утвердительном ответе на этот вопрос едва ли можно признать приведенные здесь сведения точными.
4 Цитирую по Радзивиловской летописи (ПСРЛ. Т. 38. Л., 1989. С. 62). В Лаврентьвской летописи не вполне ясно: «И бы тогда Ярослав Новегороде лет 28» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 142). В более поздних летописях вместо цифры «28» читается «18»: так в Софийской Первой летописи (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1), Архангелогородеком летописце (ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 26), Ипатьевском списке Ипатьевской летописи (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 129, прим. и). Может быть, чтение Лаврентьевского списка прдполагает 28 лет княжения Ярослава в Новгороде или вообще в Северо-Восточной Руси - исходя из сообщения о его посажении на самосоятельное княжение в статье 988 г. и не учитывая ростовского княжения? (См., напр.: Соловьев С М. История России с дрвнейших времен // Соловьев С. М. Сочинения. К. 1. М., 1988. С. 311-312, прим. 297.) При таком понимании текста можно было бы придать больше значение цифр «18» и датировать нач