Мирные годы
1. Братья делят Русь
Два года Ярослав собирал силы в Новгороде. На сей раз дело шло туго: ресурсы оказались исчерпаны. А ведь Мстислав был не один. По нашей версии, его поддержали Станислав Смоленский и Судислав Псковский. Мог поддержать и Брячислав Полоцкий, но оказался честен. Либо осторожен: не захотел ввязываться в драку с неясным исходом. И всё же Мстислав и его союзники вполне могли рассчитывать на победу.
Но Мстислав вовсе не проявлял безрассудства. Это не Святополк, яростно бросающийся на Киев с любыми подручными силами и терпящий тяжелое поражение в битве при Любече из-за того, что был пьян.
Мстислав хотел показать, что не является Ярославу кровным врагом, а просто претендует на часть земель по праву «корпус фратрум» – братского совладения. Тмутаракань нуждалась в Чернигове, чтобы русичи могли вести активную политику в Предкавказье и подчинять новые племена. Тмутараканцы самостоятельно подчинили касогов благодаря удали своего князя, но аппетит приходит во время еды. Ниже мы рассмотрим подробнее в связи с этим статью Новосельцева.
Заметим лишь, что этим и вызвана доброжелательная характеристика, данная Мстиславу в летописи. Красавец, богатырь, храбрец. Теперь это уже не Мстислав Тмутараканский, но Мстислав Черниговский.
Благодаря его сдержанности и слабости Ярослава на Руси воцарился мир.
Ярослав Мудрый, не веря брату и желая иметь гарантии, «собрал воинов многих, и пришел в Киев, и заключил мир с братом своим Мстиславом у Городца. И разделили по Днепру Русскую землю: Ярослав взял эту сторону, а Мстислав ту. И начали жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране».
Храм Святой Софии в Новгороде. 1045–1050 годы. Вид с юга (по Н.Н. Воронину)
Страна оказалась раздроблена на несколько княжеств. Ярослав владел землями в Галиции и Волыни, всей Туровской землей (кроме отнятого поляками Бреста, но с Гродно, который входил в эту волость), областью древлян, Киевщиной и Новгородом.
Кому принадлежал Переяславль-Южный? Если следовать буквально тексту летописи, то Мстиславу Черниговскому, который владел также Тмутараканью, собственно Черниговом, Северщиной, Вятской землей с Козельском и Карачевом, Рязанью да Муромом.
Значительная часть Ростовской земли или даже она вся отошла во владение Станислава, который управлял Смоленском без земли радимичей и, возможно, без голяди. Обо всём этом говорят археологические данные о расселении смоленских кривичей; кривские находки простираются на значительную часть современной Московской области. Конечно, сам Ростов или Суздаль мог остаться у Ярослава, но сие маловероятно, если мы примем за пограничную черту Днепр и послушаем летописца, что земли к востоку от великой реки не вошли в удел Ярослава.
Брячислав владел Изяславлем, Минском, Витебском и руинами Полоцка. Экспансия этого князя направлена в сторону Литвы – аукшайтов, нальшан и прочих родственных друг другу балтийских племен. Полочане продвигаются вниз по Западной Двине. Правда, дело идет медленно, потому что это не крестовый поход, а взаимопроникновение без крупных конфликтов (археологических следов сражений и осад для этого времени нет, а славянское проникновение наличествует). Сыновья и внуки Владимира Красное Солнышко, в отличие от него самого, никому не навязывают православие.
Псков и Изборск – города на отшибе – за Судиславом. По нашей версии, Владимир отдал их этому сыну, выделив из Новгородской земли, чтобы приставить, фигурально выражаясь, клинок к виску мятежного Ярослава. Но – не вышло. Красное Солнышко умер, а в одиночку Судислав большой силой не обладал. Он существовал благодаря милости Мстислава Черниговского.
Таков был новый раздел владений между сыновьями и внуком Владимира Красное Солнышко. Казалось, страна раздроблена, а Ярославу не удалось сделать то, что сделал его отец Владимир, почитаемый (народом, попами, знатью) и ненавидимый (женами, сыновьями), – собрать Русь, победив-перебив соперников. Но Ярослав умел ждать.
2. Война с Польшей и поход в Прибалтику
В 1027 году в семье Ярослава Мудрого – вновь радостное событие. Ингигерд родила сына. Его назвали Святославом. Это – будущий основатель трех крупных династий: черниговских, муромских и рязанских князей, не считая множества мелких и менее стабильных: трубчевских и карачевских, курских и новгород-северских, брянских и новосильских… Сам Святослав успеет посидеть на золотом столе киевском, который отнимет у старшего брата. Да и потомки Святослава насладятся еще великим княжением. Но всё это в будущем.
А пока – Русь раздроблена, разорена непрерывной десятилетней войной, и уцелевшие князья-родичи с подозрением поглядывают друг на друга.
Мстислав позиционировал себя как миролюбца, относился к брату с подчеркнутым почтением и сопровождал в походах. Походов было, в общем, немало, хотя первые три года после заключения Городецкого мирного договора Ярослав дал Руси отдохнуть.
Он готовил решающую войну против Польши. Следовало вернуть Берестье, Червен и прилегающие области.
Была и другая причина затишья. Мудрый боялся нападать на поляков и ждал, когда произойдет какое-нибудь благоприятное для этого событие. Оно и вправду произошло.
Болеслав Храбрый умер в 1025 году вскоре после своей коронации. Ему наследовал сын – Мешко II Ламберт (1025–1031, 1032–1034). Он унаследовал амбиции своего отца Болеслава и даже короновался, но отказался от короны уже при жизни. Тому были веские причины.
Правление началось смутно. Мешко «только о себе и заботился, отнюдь не о государстве», – считает автор польской «Великой хроники». К тому же у нового короля возникли нелады с братьями.
Старший сын Болеслава Храброго, Безприм, рожденный венгерской принцессой, воевал за немцев в далекой Италии. В Польше оставались еще двое сыновей: Мешко и Одон от славянки – дочери князя Белой (Лужицкой) Сербии. Впрочем, некоторые ученые полагают, что Безприм и Одон – одно лицо. История Польши в это время темна.
Одон требовал себе удела после смерти отца, но не получил ничего и был вынужден бежать на Русь. «Болеслав, герцог поляков, королевские регалии и имя короля в нарушение прав короля Конрада, себе присвоил и за эту опрометчивость вскоре был пожран смертью. Сын его Мешко, такой же мятежник, брата своего Оттона, так как он пользовался частичной благосклонностью короля, в провинцию Русь изгнал». Так, несколько коряво, пишет капеллан Випо в сочинении «Деяния императора Конрада II» (IX. О Болеславе, герцоге славян).
Ярослав получил отличный козырь для вмешательства в польские дела.
Польский хронист Галл Аноним приводит пикантную подробность. По его словам, однажды Мешко был взят чехами в плен, «связан ремнями и кастрирован, для того чтобы не мог дать потомства» (Хроника и деяния князей, или правителей, польских. 17. О наследовании Мешко II, сына Болеслава Храброго).
Но было поздно. К тому времени молодая жена Мешко, немка Рихеза, родственница римского императора Оттона III Рыжего, была беременна. Она разрешилась мальчиком, которого назвали Карл, или Казимир – это будущий польский князь Казимир Восстановитель. Факт пленения датируется 1014 годом по Кведлинбургским анналам. Но точно известно, что Казимир рожден в 1016 году. Что-то не сходится.
У Мешко имелись еще и две дочери: Рыкса и Гертруда, что придает всей байке о кастрации неправдоподобный характер. Может, сам факт кастрации имел место, а вот причины выдвинуты неубедительные, да и даты сомнительны.
Скажем, забегая вперед, что обеих дочерей Мешко Ламберта ждет блестящая судьба. Одна из них выйдет замуж за венгерского короля, а другая – за Изяслава Ярославича, сына Мудрого… с которым будет делить взлеты и невзгоды.
Некоторые историки называют еще одного сына Мешко Ламберта – Болеслава Забытого, который якобы пытался восстановить Польшу, когда та распалась, но погиб в ходе развернувшегося против него восстания. И был забыт хронистами.
Впрочем, существование этого князя твердо не установлено. О нем упоминает автор «Великой хроники» (Гл. 12. С. 69), но существует подозрение, что Болеслава перепутали с Безпримом и что это одно лицо.
А теперь расскажем о том, как погибла недолговечная «Польская империя» и превратилась в компактное княжество.
В результате агрессивной политики Болеслава Храброго Польшу окружали враги. На юге это были чехи и венгры, на востоке – русские, на западе – немцы. Поморяне на севере тоже считали себя отдельным народом и не хотели покоряться польским князьям. Начались потери территорий.
В 1027 году Мешко добровольно отдал Словакию венграм, чтобы заручиться союзом с королем Иштваном Святым Арпадом (997—1038), который согласился за это напасть на Германию. В 1028 году последовала война поляков и венгров с немцами и чехами. Поляки попытались нанести превентивный удар, однако наступление захлебнулось. В 1029 году германский король Конрад II (1024–1039) вторгся в Лужицу и Силезию. Тут и сказал слово Ярослав Мудрый. Конечно, он заключил союз с немцами, но не враждовал и с венграми, а вел себя осторожно. Летопись свидетельствует под 1030 годом, что русский князь начал войну с Польшей: «Ярослав Белз взял». Однако еще и теперь поляки были сильны. Поэтому Ярослав сделал вылазку, добился успеха и притаился до лучших времен. Ламберт, окруженный врагами, не смог даже отомстить. Он примирился с потерей Бельза. Поляки вроде отбились от других своих недругов, но в 1031 году из войны вышла Венгрия. Уступка Словакии пропала зря.
А Ярослав отпраздновал в Киеве рождение очередного отпрыска. У него появился четвертый по счету сын – Всеволод. Это – будущий князь Переяславский и Ростовский, затем Черниговский, затем – малоуспешный государь Киевский, супруг ромейской принцессы и отец «русского византийца» Владимира Мономаха.
Несомненно, в глазах полуязыческого общества Мудрый выглядел удачным и успешным правителем. Врагов разгромил, множество детей нарожал… Он заслуживал уважение и почитание.
А что же внешняя политика?
Великий князь не сидел сложа руки, хотя и приостановил натиск на Польшу. Он перенес активность на север, в Прибалтику. То есть начал войну за интересы новгородской общины, которой обязан был своим возвышением. Новгородцы мечтали проложить удобный путь на Балтику. Может, речь шла о торговле вообще, а может, они желали проникнуть именно к балтийскому янтарю через мелкие вождества чуди, литовцев-балтов…
Для тех, кто незнаком с нашими ранними работами, поясним. Чудаки, «чудь белоглазая» – это, по представлениям наших неполиткорректных предков, – светлоголовые финны. Мы, русичи, тоже не черноволосые люди. Некоторые– рыжие, и таких было много. Неспроста родились прозвища императора Фридриха Барбароссы или османского пирата Хайр эд-Дина Барбароссы. Это означает, в распространенном переводе, «рыжая борода». Точнее – «Русская Борода».
Теперь о финнах. Вроде бы «чудаки» близки нам по цвету волос… но нет: наши предки отличали их от себя. И постепенно ассимилировали. Причем «принимающая» сторона – финны – вовсе не против раствориться в могучем и творчески развивающемся этносе русичей.
Ярослав преследовал еще одну цель, начиная поход в Прибалтику: окружить владения Судислава. А может, и сам Судислав вынужден был принять участие в завоеваниях как братний подручник.
А.Ю. Карпов связывает этот поход со скандинавской политикой Ярослава. Действительно, Мудрый внимательно следил за переменами в Скандинавии. При его дворе жили беглые конунги, их пребывание отражено в сагах. (Подробный анализ этих событий см. в монографии Т.Н. Джаксон «Четыре норвежских конунга на Руси». Небольшая, но очень информативная книга авторитетной исследовательницы представлена в списке литературы.) Особенно ярко в сагах описано пребывание конунга Магнуса в Новгороде, где по большей части жил и Ярослав из опасения, что Мстислав захватит его врасплох и убьет.
Норвежец Магнус еще мальчиком бежал Русь со своим отцом, королем Олафом Святым (1015–1028) – тем самым, от которого, в свою очередь, убегал Эймунд-конунг. Олаф потерпел поражение в войне с Кнутом Великим, и датские войска захватили Норвегию. Толстый норвежский король попытался вернуться на родину в 1030 году, но погиб в битве с датчанами и их сторонниками при Стикластадире. Маленький Магнус остался в Новгороде на попечении Ярослава Мудрого.
Саги рассказывают, что мальчишка забавлял Ярослава своими выходками. Например, ходил на руках по столам. Однажды одному из дружинников князя это надоело, муж подставил руку, и Магнус упал. Казалось бы, шутка. Но злопамятный малыш приметил, как дружинник пьянствует со своими товарищами, выхватил топорик и убил гридня. Магнуса привели к Ярославу. Тот вник в суть дела, расхохотался и воскликнул:
– Королевская работа, приемыш!
В исторической науке вспыхнула целая полемика: вымысел перед нами или правда? Говорится, что истории про Магнуса – это набор штампов, типичный для такого рода саг. Для нас это не имеет значения, рассказ введен, чтобы позабавить читателя и показать, какие нравы царили тогда у скандинавов. Со временем Магнус занял норвежский (1035) и датский (1042) престолы. Он умер после тяжелой болезни в 1047 году.
Вопрос в другом: насколько влиял на скандинавские события Ярослав? Да никак, собственно, не влиял. Да, Магнус был ему благодарен, и когда сделался королем Норвегии, эту благодарность сохранял с постепенно ослабевающей силой. Затем он стал королем Дании, что не понравилось Ярославу. Вот и всё. На русских событиях это не сказывалось. Значит, мы имеем право отказаться от их подробного анализа. Оставим его историкам Скандинавии.
Следующий вывод: поход Ярослава в Прибалтику мог, конечно, иметь отношение к скандинавским смутам, а мог и не иметь. Действительно, шведы одно время претендовали на земли «чудаков»-эстонцев. Точнее, на дань с этих земель. Русичи считали скандинавов соперниками в этом регионе. Видимо, Ярослав отказался от претензий на ограбление чуди в обмен за помощь Олафа Шётконунга в русской междоусобице. И на какое-то время (1019–1030) чудаки вышли из-под русской опеки.
Но в Швеции случились перемены. Шётконунг умер в 1022 году. Ему наследовал малолетний сын Анонд (в крещении Якоб) Углежог (1022–1050). Как видим, скандинавы заимствовали у русских обычай давать детям двойное имя. Одно – языческое и одно – крестильное. К слову, все эти мелочи говорят скорее о преобладающем влиянии Руси и вообще славян в отношениях между скандинавами и русичами, а не наоборот. Скандинавы отставали, учились у русских, по-обезьяньи копировали государственное устройство славянских соседей, нанимались служить богатым русским князьям до тех пор, пока их, скандинавов, не вышвыривали бесцеремонно из русских земель, как ненужный хлам. Но в сагах, в героических сагах – о! – картина совсем другая. Шведские и норвежские хвастуны создали себе такую репутацию, что ввели в заблуждение осторожных русских ученых и самодовольных исследователей Запада. Так родился устойчивый миф, что скандинавские дикари создали русскую государственность. При ближайшем знакомстве с сагами и историческими источниками той поры гипотеза рушится и способна вызвать лишь искренний смех.
…Анонд/Якоб вмешался в распри в Дании и Норвегии. Соперники из этих стран пытались захватить его «даннические угодья» в Зеландии. В общем, конунгу стало не до чудаков. Ярослав воспользовался этим и бесцеремонно вторгся в Эстонию. Он расширил русские владения в регионе, обложил эстонские племена данью, а для наблюдения за ними основал город Юрьев (то есть Георгиев, названный по христианскому имени русского князя). Считается, что он основан на месте разрушенного эстонского поселения Тарбату.
У этого форпоста Руси трагическая судьба. Первое время он играл роль торговой фактории и места складирования дани. В других местах (Ростов, Белоозеро, Вологда) вокруг таких факторий создавались русские поселения, и край превращался в славянскую землю. Но для колонизации Эстонии у наших предков сил не хватило. Население Руси было редко, на очереди имелись более привлекательные земли для колонистов. После смерти Ярослава начались усобицы, и восточные славяне тратили время и ресурсы во внутренних войнах.
Время для экспансии в Прибалтике оказалось упущено, а в самом конце XII века здесь появились немцы. При помощи англичан и скандинавов они развернули столь бурную деятельность, что вырезали или ассимилировали часть прибалтийских племен (одно из них, ливы, вообще поголовно вымерло), а русских оттеснили. Юрьев пал в 1223 году. Оборонявший его героический князь Вячко погиб. В свое время он начал карьеру на Двине, сплавив по этой реке отрубленные головы немцев… Подробности этой борьбы изложены в нашей книге «Князь Довмонт», к которой отсылаем читателя. Но пока – пока русские наступают, обкладывают данями чудаков и строят города на границах. Наше влияние простиралось тогда вплоть до эстонского поселения Колывань (будущий Таллин).
Что касается Ярослава, то, воротясь в Новгород из похода на чудь, князь собрал 300 ребятишек «от старост и от поповых детей» – учить книжной премудрости. Об этом говорится в новгородском летописании.
Князь заботился об интеллекте своих соплеменников и воспитывал русскую элиту. Конечно, не просто так, но с определенным умыслом. В их головы нужно было внедрить принципы верности князю Ярославу и незаметно показать его величие и превосходство над остальными князьями. Ярослав всегда уделял большое внимание идейной борьбе, шпионажу, агентуре влияния, данные об этом щедро рассыпаны в летописях.
Тяга к знаниям, грамоте, чтению и письму была у наших пассионарных предков огромна. Об этом свидетельствуют прежде всего массовые находки новгородских берестяных грамот. Русь была гораздо начитаннее и грамотнее скандинавов или западноевропейцев. Конечно, для западников это – нож острый, но против фактов не возразишь. Уровень образования (а значит, и общего интеллекта) русичей был в то время выше, чем уровень среднего западноевропейца. Хотя и зазнаваться нельзя: были у русских и грязные политические убийства, и алчность, и грабеж, и расправы над соплеменниками. Примеры тщательно собраны Фрояновым, который показал, что Русь – общество доклассовое и во многом находящееся в плену у пережитков старины. Да и вообще человек – животное жестокое, будь то русский, китаец, англичанин или еврей. Правда, уровень жестокости бывает разным, как и результаты поступков.
Ну а Ярослав решил обратить тягу соплеменников к знаниям себе на пользу. Что ж, это удалось, книжники превознесут этого князя. Да и обстановка для культурного роста была благоприятна. Западный мир был еще далеко. Немцы заняты истреблением полабов, поляки и чехи еще не полностью втянуты в орбиту католической Европы (да и разделения церквей формально нет), скандинавы служат у русских наемниками.
Многое изменится позднее, когда немцы проглотят полабов, заселят половину Венгрии, вторгнутся в Прибалтику и подступят вместе с окрепшими скандинавами к границам Руси. А французские династии будут править в Венгрии, Польше, а в Чехии станут чередоваться с теми же немцами… Ну а после появления на исторической арене Крымского ханства станет совсем тяжело русичам. И тогда наши предки станут думать не столько о грамоте, сколько бороться за выживание. А Западная Европа, напротив, окрепнет и шагнет в Просвещение. У немцев появятся Гутенберг и Коперник (поляки считают его своим), у итальянцев – Колумб, у англичан – Томас Мор с идеями коммунизма… Но мы заглянули слишком далеко вперед.
В том же 1030 году, когда построен Юрьев, скончался первый новгородский епископ, византиец Иоаким. Его имя сохранилось в названии якобы утерянной Иоакимовской летописи, которой пользовался В.Н. Татищев при написании своей «Истории». В утерянном памятнике, если верить историку, содержались сведения о первой династии князей новгородских, включая какого-то древнего Владимира и Буривоя, а также о том, что знаменитый Рюрик – не скандинав, но сын бодричского правителя Годолюба и новгородской Умилы (дочь князя Гостомысла).
Удивительно, что связи между полабскими славянами и новгородскими словенами подтверждаются археологически, мы писали об этом не раз. Но в существование утерянной летописи поверить, увы, не можем. Требуются более серьезные факты, подтвержденные другими источниками. Н.М. Карамзин считал известия об утерянной летописи «шуткой» Татищева. Разумеется, эта реплика ни о чем не говорит, но слишком уж много у автора «Истории Российской» разбросано нестыковок и странностей в других местах. Причем странности начинаются как раз тогда, когда заканчиваются известные источники. Это и описание внешности князей, и знаменитый «династический проект» Романа Галицкого, который якобы хотел перестроить Русь по образцу Германии XVII века, и многое другое.
Впрочем, мы отвлеклись.
Иоакиму наследовал некто Ефрем – то ли грек, то ли русич. Скорее всего – последнее. Он учил пять лет, но пришелся Ярославу не по нраву и был сведен с епископской кафедры. Его сменит Лука Жидята.
3. Опять Польша
Русь понемногу восстанавливалась после череды внутренних войн. А у ляхов дела шли всё хуже и хуже.
Против Мешко Ламберта вспыхнуло недовольство в самой Полонии. Король поспешил помириться с чехами, чтобы сосредоточиться на решении внутренних проблем. Чехи получили Моравию, но Ламберта это не спасло. Дело в том, что многим польским племенам не нравилось католичество. Еще менее нравилась крутая власть князя/короля. Не вызывало симпатии социальное расслоение, которое связывали с принятием новой веры. Народ беднел.
Война с немцами возобновилась. В Хильдесхаймских анналах об этом говорится так. «Император с малым войском саксов осенней порой вторгся в землю славян и заставил Мешко, который долго ему сопротивлялся, вернуть область Лаузиц (Лужица. – С. Ч.) с несколькими городами… и заключить клятвенный мир. Всего через месяц после этого Мешко подвергся внезапному нападению со стороны своего брата Безприма и был вынужден бежать к Ульриху в Чехию» (14 инд. 1031). Ту же информацию кратко пересказывают Альтайхские анналы.
Итак, случился переворот, Ламберт бежал, а правителем сделался его брат Безприм (1031–1032). Он стал вассалом немецкого короля в ранге простого князя, утратив королевский титул и отослав Конраду королевский венец «вместе с другими регалиями, которые незаконно присвоил его брат (Хильдесхаймские анналы. 14 инд. 1031). Мешко укрылся в Чехии. Он всё-таки вернулся к власти через год, сверг Безприма (Хильдесхаймские анналы сообщают, впрочем, что Безприм «из-за чудовищной жестокости своей тирании был убит своими людьми»).
Да только сам Мешко повел себя так жестоко, что обрел всеобщую ненависть и погиб в результате заговора. Не исключено, что автор Хильдесхаймских анналов перепутал его смерть со смертью Безприма, тем более что события в Польше развивались быстро, а известно о них было очень мало. Под 1034 годом встречаем в Анналах упоминание, что «Мешко, князь Польши, погиб внезапной смертью, и христианство… – о ужас! – к несчастью, погибло».
Распря разгоралась.
В Польше вспыхнули восстания общинников, которые перебили княжую дружину, и страна развалилась на племенные области, в которых язычники стали избивать христиан. Хаос продолжался пять лет, пока к власти не пришел сын Ламберта – Казимир I Восстановитель (1039–1058). Он собрал польские земли, кроме отделившегося Поморья, где восторжествовало язычество.
Неужто Ярослав Мудрый не воспользовался польскими смутами? Воспользовался, да еще как!
Под 1031 годом читаем о его вторжении в Польшу. Дата, скорее всего, неверна, ее нужно сместить на год позже. Но события примечательны. «Ярослав и Мстислав, собрав воинов многих, пошли на поляков, и вновь заняли Червенские города, и повоевали землю Польскую, и много поляков привели, и поделили их. Ярослав же посадил своих поляков по Роси; там они живут и по сей день». Жаль, что нет подробностей взятия городов. Понятно лишь, что осады повсюду увенчались успехом. Именно теперь, по нашему мнению, пал Брест. Оттуда, в общем, и начался поход. Затем Ярослав идет на юг, берет Червен, сильную крепость Перемышль и иные города. Складывается ощущение, что обошлось почти без боя. Города, еще недавно враждебные, сами открывают ворота перед русичами; а почему?
Ответ напрашивается сам собой. Люди боятся смуты, которая разгорелась в Польше, и выбирают власть русского князя как меньшее зло. Ярослав гарантирует порядок, он умен и не станет примучивать новых подданных. К тому же Галиция и Волынь были, видимо, христианизированы настолько, что боялись языческих эксцессов, которые неизбежно совершились бы после возможного переворота.
Так Ярослав извлек выгоду из беды соседа. Подобным же образом, как польский сосед за полтора десятка лет до этого извлек пользу из русской беды.
Русская рать вторглась было в самое Польшу, чтобы возвести на престол Одона, но страна пребывала в таком хаосе, что ни присоединить ее, ни навести элементарный порядок не вышло. Одона бросили, а граница между Польшей и Русью надолго стабилизировалась.
Что касается Одона, то он сражался с язычниками и, видимо, поначалу добился успеха, но затем потерпел поражение и погиб (ок. 1033). Узнать подробности не представляется возможным. Хронисты путают Безприма и Одона, проступки одного из них приписывают другому и наоборот.
…В 1032 году Ярослав строит города на реке Рось и населяет их пленными поляками да чудаками. Так возникли Корсунь, Триполь, Юрьев. Образовалась оборонительная линия. Эти города не раз будут пустеть и заселяться вновь.
Цель строительства – отогнать степняков к югу и обезопасить южную столицу – Киев. На какое-то время эта тактика принесла успех. Но всё же судьба поселенцев-пограничников будет трагична: их перебьют в многочисленных войнах. Впоследствии князья изменят политику. По берегам Роси они поселят степняков: туркмен да каракалпаков. Мобильные отряды этих племен справятся с обороной границы гораздо лучше.
В том же году ватага новгородцев во главе с каким-то Улебом отправилась грабить югру, богатую пушниной. Югра – это угры, ханты. Их предки пришли сюда из южносибирских степей. Другая часть угров создала королевство Угорию – нынешнюю Венгрию. А третья часть – Великая Венгрия на Урале – впоследствии отуречилась и стала Башкирией. Правда, еще в XIII веке башкиры и венгры понимали друг друга, то есть говорили на одном языке.
Нападение на югру закончилось неудачей. Ханты отбились от русских, Улеб погиб, поход завершился бесславно. До покорения этих краев русскими было еще далеко.
А мы перенесем наше внимание на левый берег Днепра и посмотрим, чем занимался Мстислав Черниговский в это время, кроме похода вместе со старшим братом на Польшу.
4. Восстановленный каганат
Складывается ощущение, что черниговский князь предпринял попытку восстановить Хазарский каганат, только в новом качестве. Главными в его государстве были не евреи, но русские. Однако евреи, видимо, сильно влияли на дела управления. Сходная ситуация возникнет позже в Киеве в эпоху Святополка II (1093–1113).
Полного копирования этнической модели, реализованной в Хазарии, быть, конечно, не могло. Хазары довольно индифферентно относились к религиозным вопросам, а ведь религия была этническим индикатором. Часть этого народа верила в Тэнгри – Вечное Синее Небо. Однако другая часть приняла христианство, третья часть – мусульманство. И тогда этнос развалился, как снежный сугроб по весне, и растаял. Но почему хазары стали менять веру? А главное, почему этот процесс не направляло и не предупреждало правительство?
Оно контролировалось евреями и было заинтересовано как раз в обратном. А именно в плюрализме мнений. В этом случае этнос хазар оставался раздробленным, а за проступки правительство некому было спросить: единая хазарская община распалась на группировки, которые относились друг к другу если не враждебно, то отчужденно и настороженно. В самом деле, представим, что в вашем городе какая-то группа принимает ислам, причем не жители отдельных домов, а целый микрорайон. Как вы отнесетесь к этому? С осторожностью. И поймете, что перед вами – чужие.
Вернемся к еврейской проблеме. В дельте Волги и в Дагестане, то есть в коренных хазарских землях, осели иудеи. Часть переселилась из Ирана и Византии. Хазары их приютили. Но постепенно евреи, особенно их авангард – купцы-рахдониты, – усиливали свое влияние. Они женили дочерей на представителях хазарской знати. Это был управляемый процесс и через несколько поколений он принес всходы. Хазарский каган принял иудаизм. Учтем, что перед нами – генотеистическая, а не прозелитическая религия. То есть пропагандировать иудаизм среди гоев нельзя. Евреем можно только родиться, и родство считают по матери. А хазары, напротив, считали родство по отцу; происхождение матери в расчет не брали.
И вдруг однажды оказалось, что каган и добрая половина знати – уже не хазары, но евреи. Один из активных и честолюбивых военачальников произвел государственный переворот, сделал иудаизм официальной религией знати и сам стал иудейским царем-маликом при номинальном кагане. Звали человека, произведшего революцию, Обадия-бек (Авдей). Жил он в первом десятилетии IX века, то есть был современником Карла Великого. С Авдея юридически и ведет начало Иудеохазарский каганат. Л.Н. Гумилев называет его этнической химерой и считает, что каганат принес горе всем окрестным народам.
С первым выводом ученого согласиться можно. Иудеохазария – это действительно нежизнеспособная химера, обреченная на гибель.
Со вторым выводом согласиться гораздо сложнее. Многие восточные авторы пишут о приятной жизни в каганате. Действительно, хазары построили большую и веселую столицу, куда стекались ресурсы всей обширной страны. Там заседало правительство, там были сконцентрированы финансовые и торговые дела, склады с товарами, караван-сараи с прислугой, рынки рабов, и всё это охраняла наемная гвардия каганов. Коренные хазары оказались отодвинуты от этих благ и влачили довольно жалкую жизнь: без образования, без надежды выдвинуться, без перспектив…
Но возникает ощущение, что некоторые этносы любили хазарских евреев и считали такую систему приемлемой. На наш взгляд, одними из сторонников хазар были северяне, в отличие от полян. Дело в том, что евреи искусно сталкивали этносы между собой, руководствуясь соображениями рациональности и выгоды. Например, они использовали гузов (торков, туркмен) в борьбе с мадьярами за Поднепровье (мадьяры долгое время жили в этой стране и лишь в самом конце IX века ушли в современную Трансильванию и Венгрию). А когда иудеи поссорились с торками, использовали против них печенегов. И так далее. Имеется законное подозрение, что и северян они подрядили для борьбы с полянами.
Нападать на полян казалось жителям Северщины выгодным делом. Можно набрать рабов, а затем продать их тем же хазарам.
Но вот прошло время, Святослав Игоревич разгромил Хазарский каганат, а Владимир Красное Солнышко его добил.
Зачем Мстиславу Владимировичу понадобилось воссоздавать каганат (а к этому дело шло)? Да всё просто. Он считал, что создает совсем иную систему. Он расширяет Русь и превращает ее в сверхдержаву, которая объединит лесные и степные территории. Имелось и еще одно соображение. У Мстислава подрастал наследник. Славянское имя мальчика неизвестно, а по-христиански его звали Евстафий. Он должен был унаследовать власть над расширявшимся каганатом и превратиться в могущественного правителя.
А пока… Князь Мстислав не понимал, что его политику направляют другие люди, и не осознал, что в определенный момент сделался борцом за торговые интересы черниговских и тмутараканских евреев.
Правда, полное повторение хазарской коллизии вряд ли возможно. Князь – православный человек и на межконфессиональные браки смотрел бы косо. Хотя… с какой стороны подойти. Были ведь в его стране и язычники, в том числе славяне – какие-нибудь вятичи. А также касоги, донские чики, часть аланов, балкарцы (кавказские болгары), кабардинцы, дагестанские этносы… Евреи, умно и осторожно проводя брачную политику, постепенно могли взять предводителей этих племен под свой контроль. Словом, ничто не предрешено, и преображенный иудейский каганат мог возродиться.
Покуда этого не произошло, Мстислав Черниговский энергично расширял подконтрольные территории.
В русской летописи по Никонову списку говорится в статье под 1022 годом: «Ярослав ходи на Ясы, i взяшъ ихъ». Сообщение краткое, но явно не совсем точное. Не Ярослав ходил на ясов, не его это территория. Поход организовал Мстислав.
На каких ясов он обрушился? Ясы-аланы-осетины жили в степях Предкавказья и на Дону. Какая часть народа подверглась удару? Логика подсказывает, что цель похода Мстислава – Предкавказье, нынешние ставропольские степи, где в то время безраздельно господствовали аланы. И это – лишь начало пути. Мстислав упорно пробивается на Каспий, мы скоро это увидим. Но почему? Невольно кажется, что повторяются аналогичные походы русов во времена «князей-Олегов» (которых, видимо, было три и которые умерли, как свидетельствуют летописи, в разных местах, а потом были объединены в образе Олега Вещего) и Игоря Старого. А ведь те давние походы проходили по приказу хазарского кагана-еврея и в его интересах…
Евреи нуждались в торговле с мусульманским Востоком. Одно время они наладили хорошие отношения с халифатом Аббасидов. Затем халифат ослабел, Арабский и Персидский Ирак захватили иранцы Буиды, а халифов посадили под арест. С Буидами у евреев отношения не сложились, но иранское государство быстро стало слабеть. К тому же в закавказских эмиратах царила неразбериха. Видимо, евреи посчитали это подарком судьбы и попытались использовать активность черниговского князя в своих целях.
А.П. Новосельцев отмечает, что сам Мстислав или его войска вторгаются в Дагестан, заключают союз с одним из местных царств – Сариром – и выходят к берегам Каспия. Здесь союзником Мстислава сделался эмир Дербента. При его поддержке русичи вторглись уже в Закавказье.
На территории нынешней Республики Азербайджан в то время имелось несколько государств. Между Курой и Каспием располагался Ширван. Ему, в частности, принадлежал город Баку, но он еще не был столицей. Столица располагалась в Шемахе.
К северу лежал хорошо укрепленный Дербент (сейчас этот город – в составе России). Он управлялся особым эмиром-арабом и претендовал на большую роль в торговых делах, ибо контролировал сухопутную караванную дорогу вдоль берега моря. В описываемое время здесь правил Мансур I (1003–1034).
Между Курой и Араксом лежал мусульманский эмират Арран, населенный преимущественно армянами. Северные районы Аррана занимало отдельное Шекинское владение – остаток древней Албании (Албанию населяла одна из ветвей армян с особым диалектом; иногда их выделяют в этнос албан, что неверно).
В 1031 году русичи и аланы собрали войско, на ладьях вышли в Каспийское море и высадились возле Баку, где разбили войска ширваншаха Минучихра (1027–1034). Ширваншах был врагом Дербента и постоянно пытался захватить этот город. Значит, русичи действовали в интересах эмира против шаха. Почему вдруг? Кто стоял за этой политикой? Стоит задуматься.
Разгромив ширванское войско, русичи вдруг поднялись вверх по Куре на тридцати восьми кораблях, потопили корабли ширванцев, пытавшиеся преградить путь, и вмешались в распри арраншахов из курдской династии Шаддадидов. Столицей арраншахов сперва была Гянджа, населенная персами-мусульманами, а затем Двин. В Арране правил шах Фадл I (985—1031), но на власть претендовал его сын Аскуйе, который поднял мятеж и заперся в Байлакане.
Фадл попросил русов о поддержке. В свою очередь, Аскуйе попросил о помощи ширваншаха и выступил против брата. Разгорелась крупная война; целью русов была поддержка Аррана и Дербента против Ширвана. Бок о бок с ними сражался старший сын арраншаха Муса со своими воинами.
Поход увенчался успехом. Русичи осадили мятежника Аскуйе в Байлакане и захватили город вместе с находившимся там претендентом, которого передали брату. Мятежника тотчас казнили. Цель кампании была достигнута, а ряд районов Закавказья подвергся разгрому.
Евреи евреями, но всё это делалось с одобрения или даже по наущению Византии. Ромеи рассматривали ослабление мусульманских правителей как полезное для себя дело и не возражали против того, чтобы русы расширили здесь сферу влияния. Следовательно, интересы ромеев и тмутараканских евреев совпадали. Политическим союзом это назвать нельзя, но какое-то время иудеи и православные действовали совместно. Это не должно удивлять. Иудейский каганат в свое время и союзничал с Византией, и воевал. Интересы империй причудливы.
Славянское войско после победы ушло в Византийскую Армению, а оттуда, надо понимать, в Тмутаракань. Казалось бы, полный успех.
Но что-то напугало мусульман, и уже в следующем году ситуация полностью изменилась. Фадл умер, ему наследовал старший сын Муса (Моисей, 1031–1034). Он женился на дочери ширваншаха и вступил с ним в союз, к которому примкнул эмир Дербента. Складывается впечатление, что мусульманские правители чем-то напуганы и выступают единым фронтом. Очевидно, их насторожил каганат, возродившийся в степи и продемонстрировавший свою мощь. А также угроза со стороны византийцев. Усиление ни одной из сторон – русских, ромеев или евреев – мусульман не устраивало.
Эмир Дербента выдал дочь за царька Сарира, и тот опять же присоединился к коалиции государей исламского мира. В один миг «каганат» Мстислава утратил все позиции на Кавказе. Его данниками оставались только аланы.
В 1032 году Мстислав послал крупное войско из русичей и аланов на Кавказ, дабы покарать неверных. К ним присоединились некоторые отряды из дагестанских сел.
В новой битве под Баку ширваншах и арраншах сражались против русов бок о бок. Русы отступили (разграбив, однако, по пути один город) и увели 10 000 пленных. Из источников ясно, что поражение потерпели аланы и дагестанцы, а сами русы отступили в полном порядке.
Да только у этой истории всё равно плохой конец. Русичи достигли Дербента, и тут эмир города ударил в спину, перебив гяуров и отняв добычу. Опять, как и во времена Хазарского каганата, бессмысленный поход на Кавказ завершился для русичей бесславно, а войско их погибло. Нет, хазарская геополитика не приносила ничего хорошего нашим предкам.
В 1033 году русичи и аланы попытались напасть уже на Дербент, но сильная крепость выдержала атаку.
Тогда же черниговского князя постиг сильный удар на личном фронте: «Евстафий Мстиславич умер», – говорит летопись. Событие произошло в Тмутаракани, где правил Евстафий. Не уберегли воспитатели княжича.
Судя по летописи, перед нами – единственный сын Мстислава. Были, может, и другие, но умерли во младенчестве. А тут – важное известие, удостоившееся упоминания в летописи. Еще бы! Это событие в корне меняло всю династическую обстановку. Русь получала шанс на объединение. Если бы только Мстислав… ушел.
Сам князь был еще молод, у него могли появиться дети… Или не могли? Складывается впечатление, что он весьма расстроен. Неудачи на Кавказе подорвали веру в политический успех. А теперь вот сын…
Два года князь бездействует. Собирает войска для новых войн, совершенствует правление. Как вдруг…
5. Поле расчищено
Наступил 1036 год. «Мстислав вышел на охоту, разболелся и умер, – говорит автор Повести временных лет. – И положили его в церкви Святого Спаса, которую сам заложил; были ведь при нем выведены стены ее в высоту, сколько можно, стоя на коне, достать рукою. Был же Мстислав могуч телом, красив лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего не запрещал ей».
Все эти похвалы мешают задуматься о внезапной смерти князя – молодого и здорового мужчины, как уверяет нас тот же летописец. Странно. Нельзя отделаться от мысли, что это Ярослав подсуетился и подстроил гибель брата тем или иным способом. А уж в летописи не пожалел теплых слов об убитом. Впрочем, Мстислав умер в самом начале года, зимой. Следовательно, он мог элементарно простудиться на охоте. Но, с другой стороны, не каждая простуда сводит в могилу. Заболевшему князю могли помочь уйти.
Если так, момент для устранения черниговского князя был выбран правильно. Ярославу следовало спешить. Если бы у Мстислава родился сын, он унаследовал бы степной каганат. И тогда история Руси могла пойти иным путем.
«После того завладел всем его владением Ярослав и стал самовластцем в Русской земле».
Мудрого не интересовали степи, поэтому и вся кавказская политика Мстислава пошла прахом. Ярослав оставил гарнизоны в Саркеле, чтобы следить за степными подступами, поместил русских воинов в Керчи и в богатой Тмутаракани. Аланы и касоги вышли у него из повиновения, степная держава рассыпалась, тонкая политика Мстислава потерпела крах. Зато Чернигов и Муром вошли в состав Руси.
А потом начались раздоры.
Ярослав сидел в Новгороде, когда из Чернигова пришла приятная весть о смерти брата. Князь тотчас засобирался в Киев, который становился теперь единственной столицей. В Новгороде вместо себя посадил сына Владимира, «а епископом поставил Жидяту». Видимо, тогда же закончился первый период создания Русской Правды, и она была представлена как единый юридический сборник.
И тут пришли известия, что на Киевщину напали печенеги.
Сразу после смерти Мстислава! Это не может быть случайностью. Думается, перед нами – новая коалиция князей, направленная против Ярослава. К ней и примкнули печенеги.
Но сил у нее неизмеримо меньше, чем когда-то имел Мстислав. По нашему мнению, против Мудрого выступили три стороны: Станислав Смоленский, Судислав Псковский и – кочевники.
Последние осадили Киев.
Князь Ярослав «собрал воинов многих, варягов и словен, пришел к Киеву и вошел в город свой. А было печенегов без числа. Ярослав выступил из города, и исполчил дружину, и поставил варягов посредине, а на правой стороне – киевлян, а на левом крыле – новгородцев; и стал пред градом. Печенеги пошли на приступ и схватились на месте, где стоит ныне Святая София, митрополия русская: было здесь тогда поле вне града. И была сеча жестокая, и едва к вечеру одолел Ярослав. И побежали печенеги врассыпную, и не знали, куда бежать, одни, убегая, тонули в Сетомли, иные же в других реках, а остаток их бегает где-то и до сего дня».
Татищев уточняет, что Ярослава действительно не было в Киеве, когда пришли печенеги. В этом сомнений нет, но это еще раз подтверждает тезис, что нападение произошло практически сразу после смерти Мстислава, когда Мудрый находился на севере, так как не рисковал лишний раз появляться в Киеве при Мстиславе. Видимо, о смерти брата сообщили максимально быстро, и Ярослав с войсками поспешил на юг, дабы занять левобережье Днепра и Чернигов. Может быть, попутно он разгромил и уничтожил Станислава Смоленского. Под 1036 годом в хронике Кедрена говорится о смерти Станислава. Соответственно, мы вправе предположить, что Ярослав Мудрый первым делом отправился в Смоленск и убил брата. В летописи его смерть, как водится, замолчали. Так было и с Позвиздом.
Конечно, война со Смоленском, как бы ни была она коротка, потребовала времени. Эта заминка едва не стала роковой, ибо тогда-то к Киеву и подошли печенеги. И не просто подошли, а получили время собраться с силами.
По сообщению Софийской I летописи, дело было весной, когда зазеленела трава. Значит, как мы и говорили, Мстислав умер зимой. Ярослав был готов к его смерти или, во всяком случае, подозрительно быстро сориентировался в своих действиях: оказался во главе крупной рати, которая выросла ниоткуда, выступил в зимний поход на Смоленск, а оттуда на Киев.
Татищев говорит, что Ярослав с дружиной примчался в Киев и затворился в городе. Печенеги обложили «мать городов русских», но тут к нашим подошли подкрепления – конные полки русичей. Ночью Ярослав ввел их в Киев. Печенеги перешли в наступление, и на месте, где впоследствии был возведен киевский Софийский собор, случилась кровавая битва, в которой русичи одолели.
Победа, несомненно, была крупная, но степень разгрома летописец преувеличил. Печенеги действительно перестали нападать на Русь, но сосредоточили усилия против Византии. Значительная часть кочевников скопилась на Дунае, в Валахии. Война против ромеев продолжалась долго и завершилась лишь в 1091 году почти поголовным истреблением кочевников в битве при Лебурне (см. подробный рассказ об этих событиях в нашей книге «Алексей Комнин»). Ромеям тогда помогли половцы.
А теперь часть печенегов осталась жить на Донце, а другая ушла, как мы говорили, в Валахию. Приднепровские степи заняли торки/гузы/туркмены.
Видимо, после этого Ярослав принимает титул каган, под которым был известен его отец Владимир, который унаследовал, по нашему мнению, Мстислав и которым будут обладать сын Мудрого – Святослав Черниговский (есть соответствующая надпись на стене храма Святой Софии Киевской) и внук Олег Гориславич (упомянут как каган в «Слове о полку Игореве»).
Вот что интересно. Гориславич никогда не был князем Киевским. Значит, титул каган применялся и к черниговским князьям. Откуда это пошло? Не со времен ли Мстислава Черниговского, который, как мы предположили, попытался возродить Хазарский каганат? Похоже на то. Кроме того, титул выражал претензию на господство киевского правителя над Степью. Пройдет время, и эти претензии реализует «белый царь» в Москве, люди которого покорят Степь.
…Победа под Киевом имела решающее значение для объединения Руси.
Настала очередь Судислава. Он по какой-то причине надеялся уцелеть, но… «В тот же год посадил Ярослав брата своего Судислава в темницу во Пскове – был тот оклеветан перед ним», – сочувствует летописец. Оклеветан? Не значит ли это, что Судислав не присоединился к последней коалиции и выжидал? Если так, пользы это не принесло. Псков вошел в состав Новгородской земли, а Судислав остался в тюрьме. Он переживет брата и выйдет на свободу глубоким старцем по милости своих племянников. Да и то прежде будет вынужден принять постриг как условие освобождения.
Отсидеться удалось только Брячиславу, Мудрый его не тронул и не рискнул воевать. Полоцкая земля обособилась. Прочая Русь стала единой. «В это время родился у Ярослава сын, нарекли имя ему Вячеслав». Счастливый отец наслаждался единовластием…