Русь единая
Глава 1Дела земные
1. Украшение Киева
Перед Ярославом стояло несколько задач. Восстановить государство, разоренное войнами, активно отстраивать ключевые города и украсить их, чтобы привлечь людей и заслужить популярность среди городовых общин, а также расширить границы страны или, во всяком случае, обложить данью окрестные племена из тех, что послабее, дабы снизить налоговый гнет на своих соплеменников. Судя по летописным выпискам, все эти задачи успешно решались.
Первым для восстановления и украшения выбран Киев, что понятно. Город пострадал от пожаров, усобиц и печенежских набегов. Кроме того, долгие годы он фактически не был столицей и в чем-то уступил первенство северному Новгороду. Как мы помним, Ярослав боялся своего брата Мстислава Черниговского и предпочитал жить на севере, а в Киеве появлялся нечасто.
Надо полагать, некоторые киевляне бросили город на Днепре и переселялись в другие места в поисках лучшей доли. Население Руси было в то время в большинстве своем вольное, жизнь дешева, свободные руки требовались везде. Если у тебя крепкая семья – жена, подросшие дети, нет родителей на попечении да еще доброе здоровье – переселяйся и ищи, где лучше. Конечно, везло не всем. Кто-то разорялся на новом месте, заболевал, что было равносильно катастрофе и могло опрокинуть благополучие семьи. Кто-то и переселиться не мог, потому что задолжал в Киеве каким-нибудь евреям или своим соплеменникам. Но при анализе исторического процесса важно определять общий вектор. Для того чтобы проанализировать частности, всегда найдутся любители.
Князю требовалось привлечь новых людей и заслужить любовь прежних насельников, чтобы прочно удержаться на юге.
Итак, Мудрый отстраивал Киев. В 1037 году, говорит Повесть временных лет, «заложил Ярослав город великий, у того же града Золотые ворота; заложил и церковь Святой Софии, митрополию, и затем церковь на Золотых воротах – Святой Богородицы Благовещения, затем монастырь Святого Георгия и Святой Ирины». Вокруг даты строительства собора Святой Софии в Киеве немедленно разгорелся научный спор. Когда построен собор? 1037 год – это год начала строительства или его окончания? Дату Повести оспаривает Новгородская I летопись, указывая, что собор заложен еще в 1017 году. Титмар Мерзебургский называет Софийский монастырь (но не собор!) как резиденцию русского митрополита.
Дискуссия продолжается двести лет. Кто же прав?
Титмар мог перепутать. Но есть еще один неповторимый свидетель: русский митрополит Иларион, ставленник Ярослава, книгочей и писатель. В его знаменитом «Слове о Законе и Благодати» имеется пассаж, прославляющий Владимира Красное Солнышко. «Добрая наставница в благоверии твоем, о блаженный, – Святая Церковь Пресвятой Богородицы Марии, которую (ты) создал на правоверней основе и где ныне лежит мужественное тело твое, ожидая трубы архангельской». Так, но Владимир же был похоронен в Десятинной церкви? А упоминание Марии свидетельствует, что нет. Уж не в Софию ли его перенесли?
«Добрый и верный свидетель – сын твой Георгий (Ярослав Мудрый), которого Господь создал преемником твоему владычеству… – продолжает Иларион. – Он создал Дом Божий, великий, святой Премудрости (Его) на святость и освящение града твоего и украсил его всякой красотой: златом и серебром, и каменьями дорогими, и сосудами священными – такую церковь дивную и славную среди всех соседних народов, что другой (такой) же не отыщется во всей полунощи земной, от востока до запада. И славный град твой Киев величием, как венцом, окружил, вручил людей твоих и град скорой на помощь христианам Всеславной Святой Богородице. Ей же и церковь на Великих вратах создал во имя первого Господнего праздника, святого Благовещения».
Ожерелье из Киевского клада 1880 года и суздальские бармы (по Б.А. Рыбакову)
По мнению ряда исследователей, этот отрывок свидетельствует о том, что Софию заложил еще Владимир, а закончил его дело Ярослав. Место, конечно, в тексте темное. Не поверить ли новгородскому летописцу?
Есть кажущееся возражение. Южнорусские хронисты уточняют: храм был возведен на месте победа Ярослава над печенегами. Но какой из побед? В тяжкой битве 1036 года? Или в более ранней, когда печенеги вламывались в Киев?
А вот это как раз значения не имеет. Битва 1036 года могла состояться неподалеку от Софийского собора, а в следующем году храм был сдан и, так сказать, введен в эксплуатацию. На наш взгляд, следует принять датировку новгородского летописца. В 1017 году Святую Софию заложили, строили 20 лет и сдали в 1037-м.
В летописи справедливо указано, что этот храм – далеко не единственный, было еще несколько, построенных Ярославом в Киеве. Кроме того, при нем была возведена и знаменитая Киево-Печерская лавра.
«И стала при нем вера христианская плодиться и расширяться, и черноризцы стали умножаться, и монастыри появляться». Тогда же был издан Церковный устав Ярослава.
Но не только соборы да монастыри строил мудрый князь. Он возвел целый «город Ярослава», как говорят современные археологи, и обвел его стеной. По сравнению с «городом Владимира» Киев увеличился в семь раз. Протяженность стен, как пишет советский и украинский археолог П.П. Толочко, составила 3,5 км; они защищали территорию в 7 га. Высота валов – 11 м, а над ними высился еще и пятиметровый частокол. Ширина вала у основания – 27 м. А перед этими укреплениями был ведь еще посад. (См.: Толочко П.П. Массовая застройка Киева X–XIII вв.).
Гостей впускали в город через трое ворот, главными из которых были Золотые (название позаимствовано у ромеев: Константинополь тоже имел Золотые ворота). На самом деле они были каменными; для деревянного города это – большая экзотика. На юго-востоке имелись Лядские ворота (они вели в лядину, то есть в поле), а на северо-западе – Жидовские (поблизости располагался еврейский квартал).
Киев и вправду превратился в огромный город, красивый, привлекательный для переселения и великолепно защищенный от нашествий врагов.
2. Набожный убийца?
Трудно сказать, был Ярослав в самом деле благочестив или перед нами ханжа. Скорее, смесь первого и второго. Автор хорошо помнит, как состоялось возрождение государственного православного культа в России в 1992 году и что за этим последовало. Воры, бандиты, чиновники возводили часовни и даже храмы. В личных беседах они обнаруживали огромную, неподдельную веру. Что не мешало совершать преступления вплоть до убийств. Для кого-то молитвы, благотворительность и храмовое строительство являлись способом успокоить совесть. Для других – договориться с небесными силами, то есть дать им взятку или всучить «откат» от наворованного. Договаривались не только с небом, но и с живыми людьми – иерархами Церкви, давая привилегии, льготы, монополии, включая знаменитую долю с табачных акцизов, что выглядит скандально для православных и уморительно для атеистов. Нельзя исключить, что нечто подобное происходило в сознании Ярослава и его окружения.
Русь переживала социальную ломку и – одновременно – становление нового этноса. Времена были крутые. Требовалось, еще как требовалось замаливать грехи.
А Ярослав? Мы видим, как смеется князь в скандинавской саге над тем, что маленький конунг Магнус зарубил его дружинника.
– Хорошая работа, приемыш!
Допустим, это вымысел.
В другой саге Ярослав убивает брата Бурислава. Допустим, и это навет. Но многолетняя борьба за власть, кровавые сражения с неисчислимыми жертвами, разрушенные города, растасканная казна… Это – не преступления, которые требуют покаяния?
К тому же у автора этих строк остается стойкое чувство, что хотя бы часть братьев Ярослав всё-таки порешил (почти несомненно – Позвизда и Станислава, очень похоже – Мстислава, возможно, также и Святослава и далее – по убывающей – Бориса и Глеба; насчет последних трех персон под главным подозрением после расследования остался Святополк – их официальный убийца).
Совесть победившего великого князя весьма неспокойна.
Зато стремление к культуре у Ярослава идет от души. Но и здесь, как мы говорили, проступает прагматик. Культуру он хочет использовать не только для прославления Господа, но и для того, чтобы вырастить людей, которые станут обелять его поступки и служить его детям. И это сочетается с не вполне искренней набожностью.
«И любил Ярослав церковные уставы, – читаем знаменитые строки Повести временных лет, – попов любил немало, особенно же черноризцев, и книги любил, читая их часто и ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным».
Кстати, вот еще одна причина набожности: Ярослав смертельно боится повторения братоубийственной резни. Его дети не должны перебить друг друга! Надобно воспитать их более мягкими, то есть в истинно христианской традиции.
Оказывается, князь любил переписывать красивые фолианты, то есть занимался богоугодным делом и тем самым пытался искупить грехи. «Ярослав же… любил книги и, много их написав, положил в церкви Святой Софии, которую создал сам. Украсил ее золотом, серебром и сосудами церковными, и возносят в ней к Богу положенные песнопения в назначенное время. И другие церкви ставил по городам и по местам, поставляя попов и давая от богатств своих жалованье, веля им учить людей, потому что им поручено это Богом, и посещать часто церкви. И умножились пресвитеры и люди христианские. И радовался Ярослав, видя множество церквей и людей христиан, а враг сетовал, побеждаемый новыми людьми христианскими».
Ну что ж, всё это помогло. Из его детей странной смертью в ходе одной из усобиц погиб только князь Изяслав. Его явно убил подосланный кем-то из родни воин. Остальные сыновья умерли своей смертью – от болезни, от неудачной хирургической операции, от старости.
Так или иначе, культурную деятельность Ярослава нужно поставить ему в заслугу. Уровень цивилизации и культуры – один из инструментов в конкурентной борьбе наций. Низкий уровень образования заставляет приглашать учителей из-за границы, и этнос незаметно попадает в интеллектуальное подчинение.
Это не значит, конечно, что за рубежом учиться нельзя. Тот же Ярослав выписывал попов и литературу из-за границы, от болгар и «льстивых греков», но как раз этот выбор опасности не таил. Ромеи на тот момент были передовой цивилизацией и угрозы для Руси не представляли. Чужой язык для чтения и богослужений не навязывали, на русские территории не претендовали, язычников, живущих на Руси, не крестили насильно. В общем, относились к русичам с большим тактом и уважением. И вот ведь на что следует обратить внимание: на Руси не произошло попытки языческой реставрации, как это случилось в Польше. Значит, греческие попы отличались от латинских в лучшую сторону (с точки зрения русских, разумеется).
А закончим этот раздел похвалой учению книжному и культуре вообще, которое приведено в Повести временных лет. «Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь – реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они – узда воздержания». Замечательные слова!
3. Восстановитель
В 1038 году у Владимира Ярославича Новгородского родился сын Ростислав. Это был первый из внуков Ярослава Мудрого, коего довелось увидеть деду. Последним станет Мономах.
Судьба этих внуков очень разная. Ростислав мог унаследовать золотой киевский стол, но вместо этого стал изгоем: его отец умер раньше деда, и внук утратил права на великое княжение. Из милости Ростиславу дали Волынь с Прикарпатьем, но князь почему-то ушел в Тмутаракань, отняв ее у одного из двоюродных братьев. Возможно, он замышлял создать независимое государство в Крыму, отобрав владения у Византии, да не вышло. Ромейский чиновник из Херсонеса отравил Ростислава в 1066 году. Князю исполнилось всего 28 лет.
Его сыновья впоследствии захватят Прикарпатье; один из них станет основателем недолговечной первой династии галицких князей. Самый известный ее представитель – Ярослав Осмомысл (1153–1187), упомянутый в «Слове о полку Игореве».
А у Мономаха, казалось, не было шансов посидеть на золотом столе. Владимира Всеволодовича породил младший сын Ярослава. Когда еще дойдет очередь до княжения!
Но дошла. Мономах остался в памяти как удачливый, талантливый, ловкий правитель. Он захватит большую часть Руси и будет управлять ею мудро, то есть добьется довольства и процветания подданных. Его потомки станут основателями блистательных княжеских династий – Волынской, Смоленской, Владимиро-Суздальской. Далекий его отпрыск – Иван Грозный – венчается первым русским царем.
Впрочем, об этом говорить рано. Рассказав о развитии культуры и религии, летописец возвращается к делам военным, хотя повествует о них кратко.
В том же 1038 году Ярослав напал на ятвягов.
Ятвяги – одно из балтийских племен, впоследствии истребленное немцами. Лишь части ятвягов удалось укрыться в Гродненской земле и поучаствовать в сложении литовского этноса.
Почему Ярослав на них напал? Желание получить дань несомненно, но что еще? Ятвяги имели репутацию свирепых язычников. Думается, они поучаствовали в «языческой революции» в Польше, а оттого и стали мишенью русичей. Ипатьевский летописец (Хлебниковский список) говорит, что Ярослав обложил ятвягов данью. Новгородские летописи свидетельствуют о неудаче похода. Татищев пытается примирить обе версии, говоря, что Ярослав победил ятвягов (в поле), но укрепленных поселков взять не смог и дани не получил. Видимо, так и было.
…Польские дела серьезно обеспокоили Ярослава Мудрого. Соседняя страна по-прежнему находилась в хаосе. Между тем русский князь был заинтересован в небольшой и стабильной Польше к западу от своих границ.
Захватить ее он не пытался. Довольно проблем и у себя дома. Понятно ведь, что язычники будут сражаться как звери. Князю и его соратникам нужно «переварить» свои окраины: Волынь и Прикарпатье, где едва-едва удалось погасить недовольство. Был и еще ряд соображений. Захватив враждебную по отношению к русичам Польшу, Мудрый получил бы опаснейшего соседа: Германию. Западноримские императоры считали поляков своими вассалами. Ни о каких дружественных отношениях с Русью в этих условиях не могло быть и речи.
А чехи, а венгры? Вторым явно не понравится расширение Руси. Значит, вступят в союз с немцами.
О чехах и говорить нечего. Они считали Силезию и Малую Польшу своими землями. И Галичину, тоже, кстати, отнятую у них когда-то Владимиром Красное Солнышко по договоренности с Польшей.
Нет, Ярослав достаточно умен и осторожен для того, чтобы не прихватить лишку у соседа.
Что же было дальше?
У Мешко Ламберта оставался сын Казимир от немецкой графини. Он жил сперва при венгерском дворе, затем уехал к матери в Саксонию. Польша осталась без хозяина. В стране бушевало крестьянское восстание, власти не было. Поморье и Мазовия отделились и стали вольными языческими княжествами. Последним правил некий Моислав, которого Галл Аноним называет взбунтовавшимся слугой Мешко Ламберта. Перед нами явно кто-то из местных князей, глава мазовецкой общины. Надо полагать, мазовшан поддержали ятвяги. Автор «Великой хроники» пишет, что союз с Моиславом заключили прусские племена. Ятвяги по большому счету были одним из них.
Ситуацией воспользовались чехи и вернули Силезию, разорили Гнезно… Польша погибала, как прежде погибли Великая Моравия и Великая Хорватия.
Казимир взмолился о помощи. Ему помогли немцы. Такое решение принял новый германский король, впоследствии римский император, – Генрих III (1039–1056). В своем королевстве он сосредоточил огромную власть, сил хватало.
Возможно, какие-то войска прислал также и Ярослав. Во всяком случае, он относился к Казимиру с большой симпатией (насколько она возможна у людей такого склада, как русский князь).
«Взяв с собой пятьсот рыцарей, – пишет Галл Аноним, – он [Казимир] вступил в пределы Польши и, продвигаясь дальше, взял крепость, возвращенную ему своими, откуда понемногу, действуя мужеством и хитростью, освободил Польшу, занятую поморянами, чехами и другими соседними народами… Потом он взял себе знатную девицу из Руси с большим приданым, от которой он имел четырех сыновей и одну дочь» (Хроника и деяния князей, или правителей, польских. Кн. 1. Гл. 19. С. 295).
Польский правитель одержал победу над врагами внутри страны. Великая и Малая Польша вернулись под его власть. А сам князь получил почетное прозвище Казимир I Восстановитель (1039–1058). Полное восстановление страны затянется надолго. Например, Силезию поляки выкупят у чехов только в 1054 году. Поморье так и не завоюют при жизни Восстановителя. Сам Казимир сделается вассалом германского короля.
А Ярослав серьезно озабочен расширением границ в Литве и борьбой с местными племенами. Можно предположить, что здесь сложилась коалиция из мазовшан, ятвягов и собственно литовских племен, известных под собирательным именем аукшайты. Ярослав воюет против этой коалиции вместе с Казимиром Восстановителем.
Дело настолько серьезное, что подошла даже рать из Новгорода во главе с тамошним князем Владимиром Ярославичем.
Сразу – интересный вопрос: куда подевались полочане в этой войне? Поход на Литву должен был пройти через их территорию, но в летописи ничего не говорится об участии Брячислава в предприятии. Очевидно, с другой стороны, что он ведь пропустил войска Ярослава и Владимира через свои земли. Где-то мы это видели… Конечно, полная аналогия с походом на чудаков, закончившимся основанием Юрьева.
Тогда смысл действий Ярослава понятен. Помимо прочего, он хочет еще и окружить полоцкие земли своими владениями. Но сделать это не вышло. Поход на Литву не был успешен, он не закончился основанием города. Может, сам Брячислав потихоньку мешал Ярославу осуществить задуманное и помогал литве.
По итогам кампании пришлось признать, что литовские земли – сфера влияния Полоцка. Брячислав закрепился здесь, вырвав из-под носа у Ярослава добычу. О связи Литвы и полоцких князей мы подробно рассказывали в биографии Довмонта Псковского.
Н.К. Рерих. Город строят (1902)
Ярослав переключил свое внимание на мазовшан – по нашей догадке, еще одних участников языческой коалиции. В Повести временных лет говорится, что князь идет против них «на ладьях», то есть вниз по течению Западного Буга, а затем по Висле.
С запада пришли на помощь ляхи.
Совместными усилиями язычников удалось победить. Ярослав взял огромную добычу, как сообщает Длугош, но окончательного успеха добиться не удалось. Мазовшане, видимо, отбились с помощью поморян, ятвягов и балтского племенного союза пруссов. О дружбе между пруссами и мазовшанами сообщают Галл Аноним и Татищев.
Отношения русских с поляками стали теплы, как никогда до и после. Казимир, понятное дело, даже не заикался о Червенских городах. Его небольшое княжество, включавшее Великую и Малую Польшу (но утратившее Силезию и Поморье, не говоря о прочих завоеваниях, сделанных в период былого могущества), не имело сил для агрессии. Следовало преодолеть разруху после страшного языческого восстания.
Казимир был полунемец, но зависимостью от Германии тяготился. Оттого посватался к сестре Ярослава (1042; Саксон Анналист называет другую дату: 1039-й, что также вполне вероятно). Звали ее Добронега, христианское имя – Мария. Кто ее мать – неясно. Это не Рогнеда, потому что Добронега и без того была девушка не первой молодости в 1039 или 1042 году. В принципе Владимир мог ее родить незадолго до своей смерти в 1014 году, и тогда Добронеге к моменту сватовства исполнилось 24 или 28. В последнем случае – солидный по тем временам возраст и для мужчины, и для женщины. Если только летопись верно указывает степень родства. Добронега могла ведь быть не сестрой, но племянницей Ярослава – дочерью кого-то из погибших братьев. По одной из версий, она – вообще дочь византийской царевны Анны. Об этом сообщает в своей хронике Длугош.
Сыграли свадьбу. Добронега уехала в Польшу. Отношения между двумя соседними странами были дружественны, как никогда. «В те времена выдал Ярослав сестру свою за Казимира, – говорится в Повести временных лет, – и отдал Казимир, вместо свадебного дара, восемьсот русских пленных, захваченных еще Болеславом, когда тот победил Ярослава». В числе тех, кто приехал на Русь, оказался и Моисей (Мозес) Угрин, оскопленный польскою панной.
Вернувшиеся старики нашли Русь преображенной, Киев похорошевшим, а страну в целом – окрепшей.
В том же 1042 году русичей ждала беда. Они предприняли крайне неудачное вторжение в землю финнов, которые населяли племенные союзы суоми и яамит (последнее племя – емь, ямь в русском произношении). Рать собрали в Новгороде. «Пошел Владимир Ярославич (Новгородский) на Ямь и победил их», – рассказывает Повесть временных лет.
Вроде бы всё хорошо, но нет. Возникли трудности с продовольствием, и проблему снабжения армии в финских лесах и озерах решить не удалось. «И пали кони у воинов Владимировых; так, что и с еще дышащих коней сдирали кожу: такой был мор на коней!»
Ярослав рассматривал Владимира как своего наследника, и его неудача была неприятна великому князю.
Но вскоре Владимир переживет такой разгром, по сравнению с которым несчастье в Финляндии будет казаться пустяком, не заслуживающим упоминания. Отец, Ярослав Мудрый, примет роковое решение воевать с Византией.