В этом вообще сомневался мало кто. Касог чуть не на голову выше молодого русского, в плечах шире, крепче и старше. И вся верткость и гибкость Мстислава только продлит сам поединок, не одолеть молодому саженцу старого дуба. Русская сторона даже вздохнула с сожалением, причем жаль было не столько себя, сколько своего князя. Мало пожил Мстислав, деток не вырастил, мало радостей познал…
Но что жалеть, князь сам выбрал свою долю, мог бы и не соглашаться на поединок, глядишь, и разбили бы касогов в честном бою.
А противники уже отправили прочь своих лошадей, похлопав тех по шеям. У Мстислава остался только засапожный нож. Был ли такой у Редеди? Наверное, в сапоге – поди проверь. Редедя спокойно наблюдал, как размашисто трижды перекрестился князь Мстислав.
Начали сходиться… Стало так тихо, что даже позвякивание уздечек у лошадей в строю слышно по всей округе. И самого строя уже не было, он окончательно завернулся с обеих сторон, образовав почти круг, в котором и начали бороться Мстислав с Редедей. Увидев противника вблизи и ощутив силу его хватки, Мстислав впервые пожалел, что ввязался в этот поединок. Не за себя боялся князь, он вдруг понял, что своим поражением погубит столько сильных воинов!
Редедя не просто силен, он оказался еще и умелым бойцом. Сразу на противника не бросался, но захватил крепко – не вырвешься. Мстислава от быстрого поражения спасли только его гибкость и тоже немалая сила, кроющаяся за стройной, почти юношеской фигурой. Касог даже довольно усмехнулся – достойный попался соперник! Тем лучше, победа будет особо ценна.
Они пытались переломить друг дружку довольно долго, Мстислав почувствовал, что устает. Еще немного – и осилит его огромный касог. Что тогда? Сотни русичей пойдут со связанными руками в полон, Тмутаракань, которую столько лет лелеяли и берегли дед и отец и еще многие русские, будет под властью касогов… А его имя станут вспоминать недобрым словом, потому как вольно же было выходить на поединок и проиграть его всем на беду! Надеяться оставалось только на божью помощь. Сидевшие на лошадях и стоявшие подле них русичи истово крестились.
Рядом с бывалым дружинником, видно, прошедшим немало тяжелых боев, о чем говорили шрамы, изуродовавшие левую бровь и подбородок, приподнялся в стременах своего коня, напряженно вглядываясь вдаль, молодой воин, почти мальчик. Ему было одновременно и очень интересно наблюдать поединок, и очень страшно. Наконец, видя, как тяжело князю, он почти шепотом спросил товарища:
– А что будет, коли князь Мстислав уступит?
Тот нахмурился окончательно, он прекрасно видел, что слишком велик и силен Редедя против молодого русского князя.
– Тогда всем нам либо в полон дорога, либо, кого приглядят, в войско касожское…
Сказал совсем тихо, но услышали многие. Сотник Лазарь нахмурился, все прекрасно понимали, что несет исход поединка: либо касоги к ним в полон, либо они к касогам, третьего не дано. Только к чему это вслух-то, и без напоминания тошно.
– А может, князь Мстислав победит… – не то утвердил, не то спросил младший, в его голосе звучала легкая надежда. Старший даже не ответил. – Помоги ему, Господи!
Младший истово зашептал молитву, прося помощи своему князю. Его пример оказался заразительным, вокруг словно опомнились, один за другим дружинники клали крестное знамение, шептали молитву о заступничестве.
Но, казалось, все бесполезно, Мстислав заметно устал, дрожавшие от напряжения ноги уже плохо держали и готовы были подломиться в любой миг. Это означало поражение, Редедя не из тех, кто пропустит слабость противника. А у молодого князя дрожали уже не только ноги, но и руки. Касог, видно, почувствовал это, поднажал. Мстислав с большим трудом удерживал напор его железных рук, не поддавался мертвой хватке.
И тут князя точно молнией пронзила мысль: «Пресвятая Богородица, помоги мне!» Что произошло в тот миг? Просто ли подвернулась нога у Редеди или попала в ямку или норку, только он на миг, всего на один миг потерял равновесие. Этого хватило, чтобы Мстислав рывком бросил противника на землю. В следующее мгновение он сам прыгнул сверху на поверженного касога и, выхватив из сапога нож, перерезал тому горло. Последнее, что прохрипел Редедя, были слова благодарности. Для степняка после поражения жизни нет, ему следует погибнуть от руки своего врага, потому и благодарил Редедя своего убийцу-спасителя.
Сначала было так тихо, что почти на все поле слышалось бульканье крови из горла касожского князя, потом тишина взорвалась множеством выкриков, вернее, крик был единым! Русские полки кричали от восторга, касожские от ужаса. Касоги сдались, для них слово, данное князем, – закон.
Тмутараканцы готовы были на руках нести князя в его стан, но сам он стоял, ошарашенно оглядываясь вокруг, видно, еще не до конца понял, что поединок закончился и он победил. К Мстиславу подошел Лазарь, протянул меч и поводья коня. Все верно, негоже князю быть без оружия и пешим.
Коротко кивнув (от избытка чувств не мог даже вымолвить слова), Мстислав птицей взлетел в седло. Обе стороны затихли. Тот же молодой воин, который выражал слабую надежду на победу князя в поединке, блестя глазами, неожиданно даже для себя вдруг выкрикнул:
– Мстислав победил Редедю!
Его голос, по-юношески ломкий, от волнения прозвучал совсем по-петушиному. Русские расхохотались, не смогли сдержать улыбок и многие касоги, те, кто понимал русский. Улыбнулся и сам князь. Смех расправил его сведенное от напряжения поединка судорогой лицо, касоги вдруг увидели, что их новый князь молод и очень хорош собой. Большие черные глаза, черные вьющиеся волосы, поистине княжеская стать…
Что он решит с самими касогами? Даже к самому красивому в полон идти тяжело. Но касоги – люди слова, как сказал Редедя, так и будет. Слово князя – закон. Только теперь будет закон – слово нового князя, захочет и продаст в рабство, греки купят с удовольствием…
Мстислав оглядел замершие после дружного хохота полки. Сначала свои, потом касожские. Почему-то никому не приходило в голову, что битва может быть продолжена, раз одолел Мстислав в поединке Редедю, значит, так тому и быть.
Голос молодого русского князя зазвенел над полем:
– Редедя сам предложил биться нам меж собой, сам предложил бой без оружия! Он славно бился, но Бог на моей стороне! На нашей, – поправил он сам себя, окинув взглядом своих дружинников. – Признают ли касоги волю своего убитого князя?
Старший из касогов, видно, бывший первым за Редедей, сошел с коня, протянул свой меч и поводья лошади Мстиславу, склонил голову:
– Ты победил, коназ. Твоя воля над нами. Мы твои пленники, наша земля – твоя земля, ты наш князь. Как скажешь – так и будет.
Глядя на проседь, посеребрившую волосы касога, Мстислав с трудом проглотил застрявший в горле комок, потому ответил чуть сдавленным голосом:
– Не пленники вы – воины мои. А что признали меня своим князем – хвалю, верны слову. Земля ваша мне дань платить станет по уговору, жену Редеди себе не возьму, у меня своя есть, а двух иметь нельзя.
Со смешанным чувством слушали его обе стороны. Уж очень необычным было решение молодого тмутараканского князя. Где это видано, чтоб побежденных в полон не брать? Лазарь покачал головой: а ведь хитер Мстислав, разумен весьма. Из касогов рабы не получаются, им легче умереть, чем в рабство. А вот воины отменные, и за такую милость со стороны нового князя за него пойдут на смерть, не задумываясь. Более верное войско и сыскать трудно. Земли у них богатые, дань будет хорошей. Считай, одной этой победой Мстислав увеличил свои владения вдвое!
Осознав это, Лазарь едва не хлопнул себя по бокам от восторга. Ай да князь!
Конечно, касоги еще долго держались настороже, все казалось, что молодой тмутараканский князь может передумать. Услышав о таких сомнениях, русские возмутились:
– Вы свое слово держите? А что ж, наш князь хуже, что ли?!
Сам Мстислав сидел в шатре мрачней тучи. Борислав не мог понять своего молодого князя: победил, получил большое княжество в свое владение, славу победителя сильнейшего воина, большое войско, много богатств… Ему бы радоваться, а он хмурится.
– Чем обеспокоен, князь? Твоя победа, радоваться надо!
– Куда я его семью дену?
– Да делов-то! У Редеди, сказывают, красавица женка.
– У меня Анастасия есть, мне другой не надобно.
– Ну так выдашь за кого!
– Ей только князь ныне подойдет.
Лазарь едва сдержался, чтобы не сболтнуть, чтоб отдал кому из братьев. А Мстислав продолжил:
– А детей? Сколько у него?
– Сказывают, два сына…
– Их крестить надобно, негоже с моим Евстафием нехристей воспитывать.
– Ну и крести, неужто воспротивятся?
– Узнай про семью. Надо решить, где им жить.
Лазарь все разузнал очень быстро, собственно, ничего и узнавать не пришлось. Стоило выйти из шатра, как к нему обратился тот самый касог, что признавал поражение и принимал свободу от Мстислава для остальных.
– С коназем говорить надо.
– О чем? – насторожился Лазарь. Небось, просить сразу что начнет?
– У Редеди жена и двое сыновей остались. Теперь Мстиславу принадлежат. Куда их девать?
– Как по вашим обычаям положено?
– Жена и дети, и все имущество победителю достается.
– Это я помню, перед поединком сговаривались. Что с детьми-то делать положено?
– По воле победителя может в рабство продать… Передай князю – я бы выкупил, не хочу, чтоб сыновья Редеди рабами были. – Чтоб Лазарь не сомневался в его способности выкупить, касог быстро добавил: – Мне князь оставил мое золото.
Мстислав в своем шатре, видно, слышал разговор, показался сам:
– Никого выкупать не надо. Я не стану никого продавать. Сыновей Редеди выращу сам вместе с моим сыном. Только крещу их, не обессудь, ежели некрещеные, конечно.
Касог замер, внимательно вглядываясь в лицо русского князя. Потом кивнул, соглашаясь.
– А жену?
– С женой не знаю, как быть, у меня своя есть, мне вторая не надобна.