19. Нелишне будет отметить и такой факт: и в X, и в XI веках, и позднее представители местного финно-угорского населения входили в состав правящей прослойки Киевского государства, в том числе и в самом Киеве. Как известно, это вообще стало особенностью России, которая не только возникла как многоэтническое государственное образование, но и на протяжении почти всей своей истории отнюдь не обеспечивала представителям, выражаясь современным языком, «титульной» национальности каких-либо особых, исключительных прав на обладание высшими государственными должностями.
Что же касается Ростова, то этот город на протяжении всего домонгольского времени оставался многоэтническим: в нем жили и славяне, и меряне (чудь). Здесь существовал особый Чудской конец20, жители которого даже после христианизации Ростова поклонялись идолу языческого бога Велеса (или Волоса). И ни Ярослав, ни его преемники на ростовском княжении, по-видимому, не предпринимали каких-либо особых, чрезвычайных усилий для искоренения мерянского язычества или тем более для насильственной славянизации местного неславянского населения.
Политика консолидации государства, стирания различий между отдельными племенными образованиями, которую проводил князь Владимир Святославович и продолжить которую доведется его сыну Ярославу Владимировичу, нуждалась в определенном идеологическом оформлении. Закономерно поэтому, что именно на исходе X века традиционное язычество с присущими ему родоплеменными культами сменяется христианством — религией классового общества, не знающего «ни еллина, ни иудея» или, перефразируя слова апостола Павла применительно к древнерусскому обществу, «ни кривича, ни древлянина, ни чудина, ни варяга», но лишь христианина, поклоняющегося единому Богу и признающего власть единого князя. В свою очередь, христианизация Руси явилась мощным фактором укрепления древнерусской государственности, упрочения власти киевского князя в масштабах всей страны.
Распределение отдельных земель между сыновьями Владимира, помимо прочего, означало и распространение христианской веры в отдаленных землях Киевского государства. Нет сомнений, что вместе с княжичами в их новые владения отправились и священнослужители, как греки, так и славяне, которые должны были способствовать христианскому просвещению края. В свое время мы уже говорили о том, что христианство насаждалось в древнерусских землях не силой, а преимущественно мирным путем, прежде всего словом, убеждением. В первую очередь новая вера распространялась среди правящих кругов государства и охватывала княжеские города. Именно князья, в том числе сыновья Владимира, становились естественными проводниками христианского влияния.
Монеты Ростовского княжества. Фототипия Шерер, Набгольц и Ко в Москве. Орешников А. В. Русские монеты до 1547 года. М.: Товарищество Тип. А. И. Мамонтова, 1896
К сожалению, древнейшие источники, и прежде всего «Повесть временных лет», ничего не сообщают о распространении христианства в Северо-Восточной Руси в годы правления там князя Ярослава. Показания же книжников более позднего времени, увы, не внушают доверия. Это относится и к рассказу знаменитой Никоновской летописи — крупнейшего летописного свода Московской Руси, составленного в первой половине — середине XVI века при митрополичьей кафедре. Ее авторы называют просветителями Ростовской и Суздальских земель самого Владимира, а также легендарных киевских митрополитов Михаила и Леона, якобы поставленных на Русь константинопольским патриархом Фотием, на самом деле жившим за сто с лишним лет до описываемых событий. В 992 году, по сообщению той же летописи, в Ростов был поставлен первый епископ — некий Феодор, которого летописец также называет ставленником «блаженнаго патриарха Фотея Константиноградскаго»21 (поразительный анахронизм, почему-то не замеченный книжниками XVI века).
Причины появления подобных легенд[40] ясны. Книжники Владимирской, а потом и Московской Руси старались обосновать прямую преемственность стольных городов своих княжеств с прежним Киевом, а опосредованно — и с Константинополем, столицей всего православного мира. Важно было подчеркнуть тот факт, что новая христианская вера насаждалась здесь самим равноапостольным князем Владимиром — крестителем Руси, а также иерархами греками, ставленниками знаменитейшего из византийских патриархов. Показательно, что имена первого ростовского епископа Феодора и его преемника Илариона, легендарных современников Владимира и Ярослава, появляются впервые в Житии святого Леонтия Ростовского — подлинного просветителя Ростовского края, жившего не ранее середины — второй половины XI века23. Это житие, составленное при знаменитом князе Андрее Юрьевиче Боголюбском (не ранее 60-х годов XII века), стало программным произведением Владимиро-Суздальской Руси. В нем, как и в других сочинениях, вышедших из-под пера владимирских книжников той поры (в том числе и самого князя Андрея Юрьевича), обосновывалась особая роль Ростова и Владимира как прямых преемников и даже соперников Киева, а также идея церковной независимости Владимиро-Суздальского княжества от Киева. Так, сам епископ Леонтий, бывший в действительности пострижеником киевского Печерского монастыря, превращен здесь в грека, уроженца Константинополя; пожалуй, отсюда всего один шаг до того, чтобы представить его предшественников ставленниками главы всей православной церкви.
Возможно, имена Феодора и Илариона стали известны авторам жития из несохранившегося помянника ростовского Успенского собора. Но когда именно они жили, мы не знаем. Известно лишь, что оба покинули свою епархию, не стерпев враждебности местного населения24.
Так что же получается: в нашем распоряжении вообще нет никаких достоверных известий о распространении христианства в Ростовской земле в княжение Ярослава? Это не вполне так. Мы имеем некоторые данные на этот счет, но эти данные скорее «отрицательного» свойства, и свидетельствуют они о крайне слабой христианизации даже Ростова (не говоря уже о Мерянской земле в целом) и в XI, и в XII веках, и даже позднее.
Конечно, Ярослав и его «передние мужи» должны были предпринимать усилия по утверждению новой веры, прежде всего в стольном городе своего княжества. Так, именно при Ярославе была поставлена первая ростовская церковь — деревянный Успенский собор, о котором современники говорили как о «дивной и великой церкви», какой «не бывало никогда и не ведомо, будет ли». «Создана же была от древ дубовых и была чудна и зело преудивлена». Церковь эта сгорела в 1160 году, в княжение Андрея Боголюбского, который повелел создать на ее месте новый каменный Успенский собор. Позднейшие летописи (например, Воскресенская и Тверская — обе XVI века) сообщают, что простояла эта церковь 168 лет. Если доверять этим сведениям, то построена она была в 992 году25.
Заметим, что именно при разборе сгоревшей деревянной церкви и строительстве новой каменной были найдены мощи ростовских епископов Леонтия и Исайи, живших в XI веке. Тогда же началось их церковное прославление как святых покровителей Ростовской земли. И надо сказать, что именно Леонтию, то есть представителю следующего за Ярославом поколения русских людей, суждено было стать подлинным просветителем Ростовского края. Житие святого рассказывает о том, с какими трудностями столкнулся он, поучая людей в христианской вере. В конце концов язычники «устремились… на святую его главу, помышляя его изгнать и убить»26. Епископ Владимиро-Суздальский Симон, один из авторов патерика Киево-Печерского монастыря, живший в XIII веке, сообщает даже о гибели епископа Леонтия от рук язычников: «Его же невернии много мучавше, бивше, и се третий гражданин (небесный) бысть Русскаго мира… венчася от Христа, его же ради пострада» (или в других списках: «…его же ради убьен бысть»)27. Исследователи уже давно предположили, что гибель ростовского епископа могла явиться следствием народного восстания, охватившего Ростовский край около 1071 года (об этом выступлении подробно рассказывает «Повесть временных лет»)28. С закоснелым язычеством местных жителей пришлось столкнуться и преемнику Леонтия на ростовской кафедре, святителю Исайе, умершему после 1089 года29. Но и в XII, и в первой половине XIII века часть жителей Ростова по-прежнему открыто поклонялась языческим богам. Из жития еще одного ростовского подвижника, преподобного Авраамия, основателя ростовского Богоявленского монастыря, узнаем о том, что в Ростове, на Чудском конце города, стоял идол языческого бога Велеса. По преданию, Авраамий сокрушил его тростью святого Иоанна Богослова и основал на этом месте православную обитель30.
Княжеская же власть старалась не обострять религиозные противоречия в обществе, выполняя присущую ей роль гаранта социальной стабильности. Верования значительной части населения, прежде всего неславян, по-видимому, вообще оставались вне поля зрения киевских и местных князей, которые заботились лишь о своевременной и полной уплате полагавшейся им дани. Но, как представляется, именно подобные неторопливость и осмотрительность власть предержащих в религиозном вопросе и приводили к тому, что христианство постепенно, но верно «врастало» в русскую почву и с течением столетий сделалось поистине народной религией.
Пожалуй, более или менее определенно мы можем говорить еще об одной стороне деятельности Ярослава в Ростовском крае. Укрепление княжеской власти и княжеского влияния в той или иной области, как правило, сопровождалось ростом новых княжеских городов, принципиально отличавшихся по своему устройству и управлению от старых центров племенных владений. На южных и западных окраинах Киевского государства такие города строил отец Ярослава Владимир, в Северо-Восточной Руси — сам Ярослав.
Предположительно, мы можем назвать один такой город, построенный в период ростовского княжения Ярослава. Это Ярославль, названный так по имени самого князя (Ярославль — притяжательная форма к имени Ярослав, то есть «Ярославов город»). Точное время его основания неизвестно, однако историки отмечают, что Ярослав