Айналов Д. В. Миниатюры «Сказания о св. Борисе и Глебе» Сильвестровского сборника XIV в. // Известия Отделения русского языка и словесности Российской Академии наук. Т. 15. Кн. 3. СПб., 1910. С. 73–75). М. Х. Алешковский, в свою очередь, высказал предположение, что миниатюры отразили эпизод с принесением Святополку отрубленной головы несчастного князя (как об этом сообщает «Прядь об Эймунде». Этот эпизод восходит «к лицевым рукописям „Повести временных лет“ конца XI — начала XII в…Изображение прихода убийц к Святополку уцелело от этих ранних иллюстраций, но само описание прихода убийц было, видимо, сокращено, и иллюстрация к нему стала непонятной, почему и голова Бориса превратилась в шапку» (Алешковский М. Х. Русские глебоборисовские энколпионы… С. 120–122). В подтверждение гипотезы М. Х. Алешковского можно бы напомнить, что в одной из поздних редакций «Сказания о Борисе и Глебе» (по рукописи Киево-Печерской лавры XVII–XVIII вв.) есть упоминание об «отъятии» головы князя Бориса (см. прим. 14). С другой стороны, эпизод с принесением шапки — несомненной регалии княжеской власти — мог появиться под пером миниатюриста и без влияния собственно литературного текста как символическое изображение насильственной гибели князя, носителя власти.
26 Аргументация И. Н. Данилевского, которой он подкрепляет доводы Н. Н. Ильина и других исследователей, в ряде случаев вызывает недоумение. Так, по мнению названного автора, в летописи имеется скрытая информация, подтверждающая невиновность Святополка. Последний, например, сравнивается с Авимелехом, сыном Гедеона, убившим семьдесят своих братьев. «Однако в Библии упоминается еще один Авимелех, царь филистимлянский, — рассуждает И. Н. Данилевский. — Дважды он… оказался в ложном положении и едва не совершил тяжкий грех. Но не совершил… Интересно, сравнивая Святополка с Авимелехом, сыном Гедеона, летописец помнил об Авимелехе-царе?.. Быть может, сопоставляя Святополка с Авимелехом, летописец давал тем самым двойственную, амбивалентную характеристику, которая позволяла читателю сделать свой выбор?» (Данилевский И. Н. Древняя Русь… С. 351). Однако, на мой взгляд, летописец вполне ясно обозначил свой выбор. Помимо прочего, Авимелех-братоубийца приходился незаконнорожденным сыном Гедеону, что означало двойную аналогию с князем Святополком, незаконнорожденным сыном Владимира. Достаточно привести развернутую цитату из летописи: «Се же Святополк новыи Авимелех, иже ся бе родил от прелюбодеянья, иже изби братью свою, сыны Гедеоны; тако и сь бысть» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 146). Совершенно очевидно, что какая-либо двусмысленность и «амбивалентность» в этой характеристике Святополка отсутствуют напрочь.
27 ПСРЛ. Т. 15. Вып. 2. С. 128.
28 М. К. Каргер отмечал, что «погребения князей около церкви, а не в ней самой, неизвестны» (см.: Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. 4. 1940. С. 17). Чтение Лаврентьевской летописи и большинства списков «Сказания о Борисе и Глебе»: «у церкве святаго Василья» следует предпочесть чтению Ипатьевской летописи: «в церкве святаго Василия» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 121; ср.: Стб. 124, где говорится о погребении св. Глеба: «у брата своего Бориса, у церькви святаго Василья»).
29Абрамович. Жития. С. 39; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 135.
30 Там же. С. 98. Текст Проложного жития Бориса и Глеба (2-я разновидность, по классификации Д. И. Абрамовича).
31 Представление о Глебе как о крайне безынициативном и бездеятельном князе может быть поставлено под сомнение в связи с недавней находкой в Швеции, в Сигтуне, древнерусской печати с изображением на оборотной стороне святого Давида и надписью «Давыдъ» (лицевая сторона не сохранилась), которую В. Л. Янин определил как печать князя Глеба Владимировича (Янин В. Л. Древнерусские печати из раскопок в Сигтуне // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. С. 270–274). Принятие этого вывода заставляет по-другому взглянуть на вероятную роль князя Глеба в событиях 1015 г. и, в частности, предположить наличие прямых дипломатических контактов между ним и правителем Швеции Олавом Шётконунгом, будущим союзником Ярослава в войне со Святополком Окаянным. (Между прочим, при таком отождествлении сигтунской печати получает некоторое подтверждение высказывавшееся ранее предположение о недолгом браке князя Глеба Владимировича с сестрой правителя Англии и Дании Кнута Великого (и, соответственно, Олава Шётконунга) Эстред (Астрид) — Маргарет; см. об этом прим. 94 к гл. 5.) Однако принадлежность печати Глебу Владимировичу, на мой взгляд, нуждается в дополнительном обосновании. На роль владельца печати, наверное, может претендовать и кто-то из новгородских князей — и здесь прежде всего необходимо вспомнить о князе Глебе Святославиче, занимавшем новгородский престол в 1069–1078 гг. (его христианским именем, по-видимому, было имя Давид). Отмечу, кстати, что надпись «Давыдъ» на сигтунской печати очень близка по написанию к надписи на известной каменной иконке святого Глеба-Давыда из Тьмуторокани, которая, несомненно, принадлежала тому же Глебу Святославичу.
32 ПСРЛ. Т. 15. Ч. 2. Стб. Также: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 122, прим. 39 (Хлебниковский список); Бугославський. С. 11, 127, прим. 370. В одном из списков XVI в.: «на устье Тверци» (Там же. С. 11, прим. 240). Устье Тверцы находится почти напротив устья Тьмаки, но Тверца является левым притоком Волги, а Тьмака — правым. В ряде списков устье «Тьмы» заменяется устьем Смядыни (Там же). Что же касается Борисоглебского «Втомичего» монастыря, то он находился выше по течению Волги, при устье ее левого притока Тьмы (ср.: Вече Твери. 2005. 5 марта).
По мнению Д. С. Лихачева, в чтении Тверской летописи представлена «местная легенда», носящая «этимологический» характер: река «Томь», как и «Втомичий» монастырь, названа так потому, что «в томь месте» надломил себе ногу Глеб (Повесть временных лет. Изд. 2-е. С. 472). Но река определенно названа не «Томь», а «Тъма» («Тьма»). Кроме того, событие, о котором идет речь, отнюдь нельзя назвать «незначительным» (вопреки Д. С. Лихачеву); напротив, оно весьма важно для понимания смысла происходящего, поскольку в представлениях средневекового человека знаменовало неизбежную смерть князя Глеба.
33 Паримийные чтения о Борисе и Глебе уточняют, что последующая трагедия разыгралась «на Днепре, по сю страну Смоленьска» (Абрамович. Жития. С. 117), т. е., надо полагать, вблизи правого берега Днепра. В другом списке того же памятника сообщается, что Глеб был убит «выше устья Смядыни» (Там же, прим. 8).
34Абрамович. Жития. С. 7–8, 11–13; Бугославський. С. 187, 191–194.
35Абрамович. Жития. С. 97 (Проложное Житие святого Глеба; 1-я разновидность, по классификации Д. И. Абрамовича).
36 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 139.
37Татищев. Т. 2. С. 72.
38 Там же. С. 239. Татищев ссылался на некий список «Степенной книги», где о Святославе читалось: «Бежав во Угры ко отцу своему» (в смысле тестю). Мы знаем, что Святослав был женат (под 1002 г. в Никоновской летописи упоминается его сын Ян — см. след. прим.); однако, кем была его жена, неизвестно.
39 ПСРЛ. Т. 9. С. 68. Согласно Никоновской летописи, Ян родился в 1002 г.
1 «Повесть временных лет» сообщает о выступлении Ярослава из Новгорода в статье 1015 г., той самой, в которой рассказывается о смерти Владимира и убиении Бориса, Глеба и Святослава. Однако собственно военные действия описываются уже в следующей статье — под 1016 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 141), причем известия обеих летописных статей частично дублируются. В Новгородской Первой летописи рассказ о войне Ярослава и Святополка читается под 1016 г. (НПЛ. С. 174–175). А. А. Шахматов предположил, что текст обеих статей «Повести временных лет» читался в рамках единой статьи и лишь позже (и не слишком удачно) был разделен летописцем; сами же военные действия имели место в 1016 г. (см.: Шахматов А. А. Разыскания… С. 499–503 и далее). С последним выводом, безусловно, следует согласиться. Дело в том, что решающая битва состоялась в конце осени или начале зимы («бе бо уже в замороз»), а перед тем войска в течение трех месяцев стояли друг против друга на разных берегах Днепра у Любеча. Следовательно, противостояние у Любеча началось не позднее самого начала сентября. Ярослав же мог выступить в поход лишь после получения известия о гибели Бориса, т. е. не ранее первой половины августа. Если мы будем датировать Любечскую битву сентябрем — декабрем 1015 г., то для примирения с новгородцами, перегруппировки войска и похода к Любечу остается неправдоподобно мало времени. См.: Назаренко А. В. О датировке Любечской битвы. С. 13–14.
2 ПСРЛ. Т. 38. С. 62; Т. 2. Стб. 128. (В Лаврентьевском списке вместо 40 000 ошибочно: 40. См.: Там же. Т. 1. Стб. 141.)
3 НПЛ. С. 175. В ряде более поздних летописных сводов ошибочно: «варяг 1000 и прочих вои 30 тысящ» (например, в Софийской Первой летописи по списку Царского: ПСРЛ. Т. 39. М., 1994. С. 42; и др.).
4Джаксон. 2. С. 125, 43; см. также с. 34, 51 и др. Снорри Стурлусон в «Круге земном» и автор «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» сообщают о возвращении Свейна из Гардарики в Швецию и о его смерти там (Там же. С. 71, 135).
5 Здесь и далее «Сага об Эймунде» цитируется в переводе Е. А. Рыдзевской (Рыдзевская. С. 89–104) с уточнениями Т. Н. Джаксон (Джаксон. 2. С. 104–119).
6 Эймунд вернулся в Норвегию «немного спустя» после того, как Олав Харальдссон завоевал ее (по хронологии Снорри Стурлусона, автора «Круга земного», это произошло осенью 1015 г.) и расправился со своими противниками. Следовательно, самое раннее время его появления на Руси — начало лета 1016 г. Т. Н. Джаксон датирует прибытие Эймунда на Русь временем не ранее поздней осени 1018 г. на том основании, что в саге перед сообщением об отъезде Эймунда из Норвегии рассказывается о нападении его брата Хрерика на Олава на клиросе в церкви Христа в день Вознесения, после чего Олав отправил его в Гренландию, что произошло, по хронологии «Круга земного», летом 1018 г. (