Шахматов А. А. Киево-Печерский патерик и Печерская летопись // Известия Отделения русского языка и словесности. Т. 2. Кн. 3. СПб., 1897. С. 818–827; Он же. Житие Антония и Печерская летопись // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 316. СПб., 1898. С. 124–133; Он же. Разыскания… С. 265–275 (правда, при редактировании тех же «Разысканий…» Шахматов признал, что Кассиан пользовался не Житием Антония и не гипотетической Печерской летописью, также не дошедшей до нас, но лишь выписками из Жития Антония, содержащимися в известных и дошедших до нас сочинениях — посланиях Симона и Поликарпа из Киево-Печерского патерика (см. с. 273, прим. 1) — это, конечно, сильно ослабляет аргументацию исследователя). Однако один из основных постулатов гипотезы А. А. Шахматова был по существу опровергнут С. А. Бугославским, показавшим, что текст «Сказания о начале Печерского монастыря» в летописной статье 1051 г. — первичный и, вероятно, близкий к первоначальному авторскому (Бугославский С. А. К вопросу о характере и объеме литературной деятельности преп. Нестора // Известия Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Т. 19. Кн. 3. СПб., 1914. С. 153–160). Более того, текстологический анализ различных памятников позволяет сделать вывод об отсутствии какого-то определенного письменного источника, из которого могли быть сделаны добавления в текст «Сказания» по Кассиановской 2-й редакции: речь идет даже не о вставках в первоначальный летописный текст, а лишь о перемещениях внутри летописного текста (подробнее см. об этом: Карпов А. Ю. Когда возник Киевский Печерский монастырь? // Очерки феодальной России. Вып. 1. М., 1997. С. 10–14 и след.). Возможно, распространение «Сказания» — плод самостоятельного творчества Кассиана, использовавшего устные предания, занесенные в Киев непосредственно с Афона, насельники которого во второй половине XV в. были чрезвычайно заинтересованы в усилении связей с православной Русью (см.: Абрамович Д. И. Исследование о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., 1902. С. 94–95); возможно, у Кассиана был предшественник, который еще до него выполнил всю редакторскую работу, в том числе разбил цельный рассказ о путешествии Антония на Афон и его возвращении в Киев на две части и перенес первую из них на несколько десятилетий вперед.
Что же касается «ранних» дат, называемых печерской традицией, — напр., 1032 г. как года пострижения Феодосия или игуменства Варлаама, — то они оказываются явно несостоятельными. Так, из Жития преп. Феодосия известно, что Варлаам был сыном Иоанна, боярина киевского князя Изяслава Ярославича; следовательно, он не мог прийти в монастырь ранее 1054 г. Косвенные датировки, содержащиеся в Житии преп. Феодосия, не позволяют отнести его приход к Антонию ко времени ранее 1050 г. (см.: Карпов А. Ю. Указ. соч. С. 7–8, прим. 9). В то же время появление обеих дат в позднейших печерских источниках давно уже нашло приемлемое объяснение: преп. Антоний умер в 1072-м или в 1073 г.; в летописном же «Сказании о начале Печерского монастыря» имеется явно ошибочное сообщение, согласно которому после переселения в новую пещеру Антоний жил в ней до самой смерти, «не выходя ис печеры лет 40 никдеже» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 158). Очевидно, вычитание 40 лет и дало Кассиану основание назвать 1032 г. (см., напр.: Кубарев А. М. Нестор, первый писатель российской истории, церковной и гражданской // Русский исторический сборник, изд. Обществом истории и древностей российских. Кн. 4. М., 1842. С. 401; и др.). Возможно, сходным образом появилась дата 1027 г. в Густынской летописи: зная об уходе Антония из Киева в 1069 г. (ср.: ПСРЛ. Т. 40. С. 57–58), составитель летописи вычел 40 лет уже из этой даты и накинул еще два года для иных известных ему событий. О появлении цифры 40 в тексте летописного «Сказания» существуют разные мнения. Цифра эта явно неверна, поскольку известно, что Антоний покидал пещеры по меньшей мере дважды; второй раз в 1069 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 193). Возможно, загадку проясняет В. Н. Татищев, указавший, что в ряде древнейших летописей (не дошедших до нашего времени) стояло не «м» (40), а «и» (8), «что неосторожностию повреждено» (Татищев. Т. 4. С. 422, прим. 187). Палеографически замена этих букв вполне объяснима. О биографии преп. Антония и его Житии см. также: Артамонов Ю. А. Проблема реконструкции древнейшего Жития Антония Печерского // Средневековая Русь. Ч. 3. М., 2001. С. 5–81; Он же. Жизнь и подвиги преп. Антония Печерского: факты и вымыслы // От Древней Руси к России нового времени. Сб. ст. к 70-летию А. Л. Хорошкевич. М., 2003. С. 379–395.
34 Подробнее см.: Карпов А. Ю. Когда возник Киевский Печерский монастырь?
35 См.: Мошин В. А. Русские на Афоне и русско-византийские отношения в XI–XII вв. // Byzantinoslavica. T. 9. Praha, 1947. С. 55–85; Бибиков М. В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа. С. 96.
36 Акты Русского на св. Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеимона. Киев, 1873. № 1; ср.: Мошин В. А. Указ. соч. С. 66–67. В. А. Мошин обратил внимание на то, что позднейшая монастырская традиция называет князя Ярослава Мудрого ктитором Русского монастыря на Афоне. Впрочем, М. В. Бибиков не подтверждает вывод В. А. Мошина о том, что сумма, уплаченная игуменом Феодулом за келии, принадлежавшие некоему Дмитрию Халкею, была столь высока, что могла быть предоставлена монастырю Ксилурга только киевским князем Ярославом Владимировичем (см.: Византийские источники. С. 92–93).
37Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. 3: Афон монашеский. Киев, 1877. С. 165–166, 168–169.
38 В акте Русского монастыря на Афоне от мая 1048 г. сообщается о ущербе, нанесенном ранее пристани и пристройкам, принадлежавшим обители Ксилурга; эти убытки были возмещены (Бибиков М. В. Византийские источники… С. 93, 96). По мнению В. А. Мошина, враждебное отношение к русской обители, проявившееся в нападении на пристань, было связано с войной 1043 г. (см. прим. 90 к гл. 10). В акте 1048 г. упоминаются игумен Ксилурга Иоанникий и монах Никодим — наряду с игуменом Феодулом (упоминавшимся под 1030 г.) они, возможно, были наставниками или собеседниками преп. Антония.
39Поппэ А. Русско-византийские церковно-политические отношения в середине XI в. // История СССР. 1970. № 3. С. 116.
40Соколов И. И. Состояние монашества в Византийской церкви с половины IX до начала XIII в. (842–1204). Опыт церковно-исторического исследования. Казань, 1894. С. 238–239.
41 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 159–160.
42Никольский Н. К. О древнерусском христианстве. С. 1–23.
43 Там же. С. 14–16.
44 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 155–156; Т. 2. Стб. 143. Текст приписки: БЛДР. Т. 1. С. 60. В отличие от Л. Мюллера (Иларион и «Повесть временных лет» // Мюллер Л. Любить Россию… С. 152–156), я не вижу следов использования приписки Илариона в начале летописной статьи 1051 г. и поэтому считаю оба этих известия равнозначимыми. По-видимому, совпадение даты в обоих источниках (хотя дата в приписке к «Слову», возможно, появилась позднее) позволяет считать вопрос о времени поставления Илариона решенным, несмотря на высказывавшиеся в литературе сомнения на этот счет (см., напр.: Брюсова В. Г. Когда и где был поставлен митрополит Иларион? // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 1. М., 1989. С. 40–51). Другое дело, что, как уже говорилось выше, время оставления Иларионом берестовской пещеры и начала фактического руководства Церковью и время его поставления на кафедру могло существенно не совпадать.
В литературе встречается еще одна — максимально точная — датировка акта 1051 г.: 9 апреля (Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. С. 37–38; Он же. Средневековые надписи Софии Киевской. С. 212–214). Однако эта дата не имеет под собой оснований: граффити Софийского собора «Месяца априля в 9 день поставлен быть владыка…» вовсе не обязательно подразумевает Илариона Киевского. Даже если речь в надписи действительно идет о митрополите, им мог быть любой из киевских святителей; дело в том, что в Древнерусской церкви отчетливо различались хиротонисание (рукоположение) и настолование, т. е. возведение на кафедру (престол); если первый обряд совершался в Константинополе (случайно прибывшими из Византии иерархами), то второй — а именно о нем сообщается в граффити Софийского собора, — мог быть совершен только в Киеве (см. о тонкостях этих обрядов, напр.: Евгений [Болховитинов], митр. Описание Киево-Софийского собора и киевской иерархии. Киев, 1825. С. 15; Макарий [Булгаков], митр. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 537–538).
45 Патерик. С. 102–103; ср.: БЛДР. Т. 4. С. 361 (перевод Л. А. Дмитриева). После исследований Е. Е. Голубинского это известие признается недостоверным (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. 1-я пол. С. 756–757; Т. 1. 2-я пол. С. 572–573, прим. 2). Однако аргументация Голубинского не носит строго доказательного характера. Исследователь ссылался прежде всего на несоответствие данных Жития Антония времени появления Антония в Киеве. Но если допустить, что между избранием Илариона и оставлением им берестовской пещеры существовал какой-то временной промежуток (а это кажется очевидным), то этот аргумент теряет свою доказательную силу. Представление же о том, что Антоний не имел священнического сана и, следовательно, не мог постригать в иночество приходящих к нему, также является лишь предположением историка: как известно, Феодосия, Варлаама и Ефрема действительно постригал Никон по повелению Антония, но это еще не значит, что основатель обители не обладал таким правом лично. Во всяком случае, летописец вкладывает в уста Антонию фразу, обращенную к первым печерским насельникам: «Яз вас постригал». Слова афонского игумена, отправлявшего Антония на Русь: «От тебе мнози черньци бытии имуть», — как будто также свидетельствуют об обладании Антонием священнического сана.