Абрамович. Жития. С. 55).
24 См.: Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. 1. С. XXV.
25 НПЛ. С. 160 (под 989 г.), 469 (статья «А се по святем крещении о княжении Киевском»).
26 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 173, 182–183.
27 Там же. Стб. 216.
28 По В. Н. Татищеву (Т. 2. С. 81, 83, 245, прим. 263), после смерти Ярослава его внук Ростислав Владимирович получил во владение Ростов и Суздаль — предположительно, согласно тому же завещанию Ярослава. Однако Новгородская Первая летопись называет эти города в уделе Всеволода Ярославича (см. выше, прим. 25), а «Повесть временных лет» не упоминает о каких-либо волостях Ростислава до 1064 г. — начала его княжения в Тьмуторокани. Впрочем, имя Ростислава, княжившего до этого во Владимире-Волынском, могло быть исключено из текста «Повести временных лет» по тем же причинам, по которым в большинстве списков отсутствует указание на Игоря Ярославича (см. выше, прим. 24).
29Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 1. (Сочинения. Т. 1.) М., 1987. С. 182.
30Пресняков А. Е. Княжное право в Древней Руси. С. 34, 35–41. Здесь же исследователь показывает, что завещание Ярослава не стоит одиноко в истории славянских народов: оно схоже с установлениями, принимаемыми и в Чехии, причем практически одновременно с Русью (завещание князя Бржетислава I, 1055 г.), и, спустя 80 лет, в Польше («Тестамент» князя Болеслава III Кривоустого, 1138 г.).
31 Там же. С. 43; см. также: Толочко А. П. Князь в Древней Руси… С. 31–35.
32Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М., 1939. С. 176.
33 ПСРЛ. Т. 7. С. 333; Т. 39. С. 47. В более поздних летописях (напр., Никоновской, «Степенной книге» и др.) фраза «Изяславу тогда сущю…» была понята в том смысле, что Изяслав находился в Киеве вместе с отцом (ПСРЛ. Т. 9. С. 86; Т. 21. Ч. 1. С. 171). Так же полагал и В. Н. Татищев (Т. 2. С. 82). О присутствии Изяслава к моменту смерти отца в Киеве и о его участии в похоронах Ярослава можно сделать вывод и из текста «Чтения о Борисе и Глебе» (см. след. прим.).
34Абрамович. Жития. С. 20. Совершенно по-другому пишет Ян Длугош: Ярослав страдал «от тяжелой, длительной болезни, которая с каждым днем усиливалась» (Длугош. С. 256; под ошибочным 1051 г.).
35 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 162; Т. 2. Стб. 150; Т. 38. С. 69; НПЛ. С. 182. 20 февраля как дату преставления Ярослава называют также Софийская Первая, Новгородская Четвертая, Никоновская и др. летописи (см., напр.: ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 182; Т. 4. С. 118), а также Проложное сказание об освящении церкви Святой Софии (см. Приложения). В старой историографии (до открытия граффити из Софийского собора, о котором ниже) вопрос о дате смерти Ярослава активно обсуждался (см.: Куник А. А. Известны ли нам год и день смерти великого князя Ярослава Владимировича? СПб., 1896; Шляков Н. В. Восемьсот пятьдесят лет со дня кончины великого князя Ярослава I Мудрого [отд. оттиск из Журнала Министерства народного просвещения. 1907, июль]. СПб., 1907), причем исследователи акцентировали внимание на противоречиях в датах, приводимых в разных летописях. Между тем противоречия эти, на мой взгляд, мнимые. Все основные привлекаемые летописные своды — Лаврентьевская, Ипатьевская, Радзивиловская и Новгородская Первая летописи — согласно датируют кончину Ярослава первой субботой Великого поста, известной также как Федорова суббота (в этот день Церковь празднует память св. Феодора Тирона); в двух случаях назван также месяц — февраль. Известие датировано 6562 г., однако в летописи использован не мартовский стиль (в этом случае февраль 6562 г. соответствовал бы 1055 г.), а сентябрьский, принятый в Византии, и, следовательно, дата соответствует февралю 1054 г. Действительно, первая (Федоровская) суббота Великого поста пришлась в 1054 г. на 19 февраля. Что же касается указания Новгородской Первой летописи на «[день] святаго Федора», то оно — вопреки мнению отдельных исследователей — имеет в виду, конечно, не календарную память святого Феодора Тирона (17 февраля), а ту же первую субботу Великого поста, т. е. отнюдь не противоречит датировке Лаврентьевской и Ипатьевской летописей. Единственным действительным противоречием в датировке смерти князя Ярослава является дата 20 февраля, приводимая Ипатьевской летописью и (явно под ее влиянием) Проложным сказанием об освящении церкви Святой Софии и новгородско-софийскими летописями. Однако это внутреннее противоречие статьи Ипатьевской летописи, поскольку дата 20 февраля противоречит приведенному в той же летописной статье указанию на «субботу первой недели поста» (20 февраля 1054 г. соответствует воскресенью). После открытия киевского граффити стал ясен источник этой даты: очевидно, что она заимствована киевским летописцем из надписи на стене Софийского собора (см. о ней след. прим.).
В позднейших источниках приводятся и другие даты кончины князя Ярослава. Так, в «Степенной книге царского родословия» названо 24 февраля: «…в лето 6562 месяца февраля 24 день в перую субботу поста святыя великия четверодесятьницы» (ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. С. 171). Под тем же числом память «благоверного великого князя Ярослава Владимировича Киевского» отмечена в Минеях Четьих Иоанна Милютина (1646–1654 гг.) (Барсуков Н. П. Источники русской агиографии. СПб., 1882. Стб. 583). Наверное, можно предположить, что дата 24 («кд») появилась в позднейших летописях в результате ошибочного прочтения буквы «д» в слове «день» (под титлом) как цифры 4 («д»). Устюжская летопись называет днем смерти князя Ярослава 17 февраля: «А преставися князь великий Ярослав Владимеровичь 6562, на память Феодора Стратилата (? — А. К.), февраля в 17 день» (ПСРЛ. Т. 37. С. 67, 28) (упоминание Феодора Стратилата — несомненная ошибка: его память празднуется 8 февраля и 8 июня; должно быть: «на память Феодора Тирона»). Последнюю дату принимают и некоторые исследователи (см.: Зиборов В. К. Киевские граффити и дата смерти Ярослава Мудрого (источниковедческий анализ) // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Вып. 11. Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1988. С. 80–94; исследователь находит дату «17 февраля» и в граффити Софийского собора). Однако источник ошибки авторов Устюжской летописи, кажется, ясен: указание на день «святаго Феодора Тирона» без точной даты (как, напр., в Новгородской Первой летописи) привело их к выводу, что князь Ярослав скончался 17 февраля, в календарный день памяти святого. Длугош относит кончину Ярослава к 7 ноября, но на каком основании, неизвестно. Наконец, в XVII–XVIII вв. днем смерти князя Георгия (Ярослава) Владимировича считали 28 февраля — эта дата названа в выписках из ростовских святцев конца XVII в. Н. А. Кайдалова, а также в «Книге глаголемой: Описание о российских святых» XVIII в. (Сергий [Спасский], архиеп. Полный месяцеслов Востока. Т. 3. М., 1997. С. 574–575).
Псковские летописи датируют смерть Ярослава 6567 (1059) г., причем в Псковской Первой летописи сообщается, что князь был похоронен в церкви Пресвятой Богородицы (т. е. Десятинной) в Киеве (Псковские летописи. Вып. 1. М.; Л., 1941. С. 9; Вып. 2. С. 76). Эта ошибка, несомненно, появилась в связи с тем, что в 1059 г. был освобожден из заточения князь Судислав, о котором в тех же летописях говорится, что Ярослав «всади его в поруб в Плескове… до живота своего» (Там же. Вып. 2. С. 74: Псковская Третья летопись).
36 Надпись обнаружена выдающимся украинским археологом Сергеем Александровичем Высоцким. См.: Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. С. 39–41; Рыбаков Б. А. Запись о смерти Ярослава Мудрого // Советская археология. 1959. № 4. С. 245–249; Он же. Русские датированные надписи XI–XIV вв. (Свод археологических источников. Е1–44.) М., 1964. С. 14–16. Прочтение Б. А. Рыбакова, безусловно, следует предпочесть прочтению, предложенному В. К. Зиборовым: «въ (лето) 6560 [марта] месяца февраля 17 усъпение царя нашего въ Вышгороде въ суботу 1 недели поста на святаго Феодора» (Киевские граффити…). Исследователь высказывает сомнение в возможности предложенного Б. А. Рыбаковым чтения «въ въскрьсенье», отмечая, что в этом значении в Древней Руси употреблялось слово «неделя». Это отчасти справедливо, хотя, например, преп. Феодосий Печерский в своем «Послании князю Изяславу Ярославичу» «о неделе» приводит оба названия как употребительные: «…неделя… наричется въскресный день» (БЛДР. Т. 1. С. 446). Во всяком случае, предложенный В. К. Зиборовым вариант: «въ Вышгороде» кажется менее удачным: для автора записи «успение» «царя нашего» Ярослава, несомненно, имело место в киевском Софийском соборе (см. ниже).
37 В свое время В. Н. Татищев (разумеется, не знавший киевского граффити) объяснял наличие в летописях двух дат — 19 и 20 февраля — тем, что князь Ярослав скончался в ночь с субботы на воскресенье (Т. 2. С. 245, прим. 261). Это мнение развивает и Б. А. Рыбаков (Русские датированные надписи… С. 15). Думаю, что предположение о том, что граффити Софийского собора называет дату погребения Ярослава, снимает кажущееся противоречие. В Древней Руси слово «успение» означало не только собственно кончину, но и погребение, упокоение, соответствуя в этом значении греческому κηδεια (ср.: Дьяченко Г., прот. Полный церковно-славянский словарь. М., 1993 [репринт]. С. 762). Погребение на следующий день после смерти было, по-видимому, обычной практикой в Древней Руси. Так, например, князь Всеволод Ярославич скончался 13 апреля 1093 г., а был похоронен (также в Софийском соборе) 14-го (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 215–216).
38 ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. С. 170–171.
39Пуцко В. Г. Мраморный саркофаг Ярослава Мудрого // Byzantino-bulgarica. Т. 8. София, 1986. Подобная практика известна в Древней Руси: так, примеры переложения мощей из одной раки в другую и использования старой гробницы для нового захоронения в Новгородской Софии приведены В. Л. Яниным (Некрополь Софийского собора). О сомнениях на этот счет см.: