[26].
Объясняется это тем, что в 1052 г. умер старший сын Ярослава Владимир, по давней традиции княживший в Новгороде. Вскоре после его кончины Новгородская земля, до этого находившаяся со времен Рюрика на обособленном положении, вошла в состав единого Древнерусского государства и, согласно родовому обычаю, была поделена между остальными сыновьями Ярослава.
Исследователями достаточно давно была отмечена тесная географическая связь пятин с новгородскими концами. Четыре пятины (Водская, Шелонская, Деревская и Обонежская) начинались прямо от городских границ соответствовавших им городских концов (Неревского, Людина, Славенского, Плотницкого), являясь непосредственным продолжением последних. Лишь один из концов — Загородский, образовавшийся, видимо, позднее, соответствовал Бежецкой пятине, территория которой начиналась в 100 верстах от Новгорода, поскольку, по всей вероятности, земли у границ города были уже распределены между другими четырьмя концами. Очевидно, именно Загородский конец вместе с Бежецкой пятиной составили жребий Игоря, младшего сына Ярослава, выделенный ему старшим братом Изяславом уже после смерти отца. Таким образом, возникновение новгородских пятин и концов следует датировать эпохой Ярослава Мудрого. Они являлись территориями, выделенными каждому из его наследников.
В данном случае сталкиваемся с явлением совместного владения, очень типичного для Древней Руси, для которой был характерен расщепленный характер княжеской власти. По наличию и состоянию источников он лучше всего изучен на материале Москвы XIV–XVI вв., данные которого можно вполне перенести на предшествующую эпоху.
Новгород с окрестностями, хотя и был поделен между наследниками Ярослава Мудрого, продолжал сохранять известное единство. Окончательному разделу города между князьями препятствовало то обстоятельство, что в общей нераздельной собственности совладельцев продолжал находиться целый ряд учреждений, позволявших выполнять отдельные общие функции (оборона, торговля, сбор дани и т. п.) для всех князей более эффективно, с меньшими затратами, нежели, если бы они находились в индивидуальной собственности одного из них. В данном случае один из князей-совладельцев (в пределах Новгорода) по отношению к другим выступал в качестве великого князя. Именно этим обстоятельством объясняется уточнение позднейшего новгородского летописца, что на долю старшего сына Изяслава помимо Киева пришелся и Новгород: «и взя болшии Изяславъ Кыевъ и Новъгород»[27].
В этом же качестве выступал и посадник — представитель великого князя. Любопытно, что именно с эпохи Ярослава Мудрого начинают свой отсчет летописные списки посадников (если не считать легендарного Гостомысла, жившего за полтораста лет до следующего посадника Коснятина)[28].
История дальнейших переходов новгородских концов и пятин из рук в руки еще ждет своего исследователя. Здесь же отметим, что нам необходимо решить еще один вопрос — выяснить точную дату смерти Ярослава Мудрого.
Ипатьевская летопись под 6562 (1054) г. сообщает: «Преставися князь Рускии Ярославь… Ярославу же приспе конець житья и предастъ душю свою месяца февраля 20 в суботу 1 недели поста въ святого Федора день»[29]. На основании этой записи Русская православная церковь установила день его памяти как благоверного князя 20 февраля (4 марта) в високосный год или 20 февраля (5 марта) в невисокосные годы.
Однако, в в процитированном выше летописном известии два календарных ориентира из трех явно неверны: 20 февраля в 1054 г. приходилось на воскресенье, а память св. Феодора Тирона отмечается 17 февраля. Неудивительно, что «Большая российская энциклопедия» не столь категорична, указывая датой кончины Ярослава 19 (или 20) февраля 1054 г.[30]
Это разногласие в свое время породило дискуссию о дате смерти великого князя — Н. М. Карамзин и М. П. Погодин датировали ее 19 февраля 1054 г., поскольку этот день выпал на субботу[31]. Н. П. Шляков предположил, что летописная ошибка в дате и дне недели не случайна, поскольку их соотношение ежегодно смещается на единицу, а следовательно, Ярослав Мудрый умер не в 1054, а в 1055 г.[32]
Также при изучении летописей исследователи заметили, что датировка одних и тех же событий в разных летописных сводах зачастую может отличаться на один — два года. Это особенно характерно для наиболее ранних летописей: Лаврентьевской, Ипатьевской, Новгородской первой.
В начале XX в. специалист в области хронологии Н. В. Степанов предположил, что указанные расхождения в датировках — не ошибки, а следствие использования двух различных календарных стилей. Если византийский календарь отсчитывал год с 1 сентября, то на Руси даже после принятия христианства сохранялось существовавшее еще в пору язычества начало года с марта.
Полагают, что подобная ситуация сохранялась примерно до конца XIV в., когда на Руси происходит постепенный переход с мартовского счисления на сентябрьское, просуществовавшее вплоть до эпохи Петра I. Именно от этого времени до нас дошли древнейшие летописные своды. При их создании летописцы, несомненно, должны были учитывать переход с одного календарного стиля на другой.
Но в целом ряде случаев это было сделано не без ошибок. При переводе дат на другой календарный стиль возможны только два варианта: мартовский год по отношению к сентябрьскому с тем же порядковым номером может начинаться или на полгода позже сентябрьского, или на полгода раньше. Поэтому Н. В. Степанов предложил мартовский год, начинающийся на полгода позже сентябрьского, назвать мартовским, а тот, который начинался на полгода раньше сентябрьского, — ультрамартовским (от лат. ultra — по ту сторону). Тем самым вполне удовлетворительно объяснялась небольшая (в один-два года) хронологическая разница в описании одних и тех же событий различными летописями.
Х. Ф. Спринк. Портрет Ярослава Мудрого. Серии гравюр «Портреты русских деятелей, изданных князем А. М. Белосельским-Белозерским». Конец XVIII в.
Позднее выяснилось, что Ипатьевская летопись датируется концом 1420-х гг. и в ней летописный год «от сотворения мира» указан по сентябрьскому летоисчислению, а не по мартовскому, как думал Н. П. Шляков.
Задолго до этого дискуссия зашла в тупик, в результате чего академик А. А. Куник признавался в невозможности установить с полной уверенностью год и день смерти Ярослава Мудрого[33].
Разгадку дала запись, обнаруженная среди древних граффити Софийского собора в Киеве, относящая это событие не к субботе, а к воскресенью: «Въ [лето] 6562 месяца феврари 20 успение царя нашего въ въскресени в… еде… Феодора»[34].
Следует напомнить, что в Древней Руси отсчет новых суток начинался предыдущим вечером. Вплоть до начала XVIII в. сутки разбивались на «ночные» и «дневные» часы. Конец дня возвещали особым знаком, что называлось «отдачей часов», а с заходом солнца отсчитывался новый день. Это счисление перешло в Христианскую Церковь из Ветхого Завета. В частности, евреи полагали началом суток время солнечного заката (примерно в 18:00), и поэтому сутками считался период между солнечным закатом одного дня и последующего дня[35].
Данный порядок был отменен решением Синода лишь в 1722 г. с заменой прежних часов общеевропейскими, а началом суток сделалась полночь (в 00:00, как сейчас). Реликтом прежнего отсчета времени является то, что и поныне суточный богослужебный круг начинается вечером.
Таким образом, если какое-либо событие произошло вечером, скажем в 21 час, то, с одной стороны, оно записывалось следующим днем, но с другой — датировалось еще предыдущим. Именно это видим и в случае с кончиной Ярослава Мудрого. Он умер в ночь с 19 на 20 февраля 1054 г., когда по одному счету уже наступило 20 февраля, но все еще продолжалась суббота[36].
Нет никакого противоречия и в том, что в летописном известии указана память Феодора Тирона, обычно отмечаемая 17 февраля, ибо Церковь поминает его не только в день его мученической кончины, но и каждую субботу первой недели Великого Поста. Именно на эту деталь указал автор Ипатьевской летописи.
При этом случай с датой кончины Ярослава Мудрого не является чем-то уникальным для Древней Руси. Это относится и к известной битве на Калке 1223 г. Лаврентьевская летопись датирует ее 30 мая: «се же ся зло сключи месяца мая въ 30 на память святаго мученика Еремиа»[37]. Н. М. Карамзин утверждал, что летописец в данном случае ошибся, поскольку память указанного святого отмечается 31 мая[38]. Под его влиянием эта дата утвердилась во всех школьных и вузовских учебниках. Однако противоречия здесь нет. Битва проходила вечером 30 мая, но уже после наступления нового церковного дня.
Как видим, привлечение всей совокупности исторических источников позволяет более рельефно воссоздать картину той далекой эпохи.
Раздел Руси по «ряду» Ярослава Мудрого. Карта д. и. н. С. Н. Темушева (Беларусь, Минск, Белорусский государственный университет)
А. Ю. Карпов. Ярослав Мудрый
От автора
Безвестный киевский книжник, один из творцов русской летописи, трудившийся без малого тысячу лет назад, нашел удивительно точные слова для того, чтобы определить историческую миссию князя Ярослава Владимировича, героя этой книги. «Так бывает, — писал он, обращаясь к жанру притчи, излюбленному в Древней Руси, — некто землю разо́рит (то есть распашет.