ыли провозглашены конунгами. Более в источниках имя Елизаветы Ярославны не упоминается105.
Вслед за женитьбой Харальда на Елизавете последовали и другие династические браки, свидетельствующие об активной европейской политике Ярослава Мудрого. Отчасти мы уже говорили о них.
Предположительно, в том же 1043 году восемнадцатилетний сын Ярослава Изяслав женился на Гертруде-Олисаве, сестре польского князя Казимира Восстановителя. Этот брак принес Изяславу трех сыновей, а Ярославу — трех внуков: Ярополка, Мстислава и Святополка. Последний родился в 1050 году и был, кажется, вторым сыном Изяслава106; даты рождения двух других Изяславичей летописи не приводят. Княгиня оставила заметный след в русской истории. По-видимому, она активно вмешивалась в дела своего мужа даже во время пребывания последнего на княжеском столе в Киеве: так, судя по рассказу Жития Феодосия, именно ей удалось отговорить Изяслава от намерения разогнать иноков Печерского монастыря после пострижения против воли князя княжеского каженика скопца Ефрема и сына боярина Иоанна Варлаама. Еще более активно действовала Гертруда во время западных вояжей своего супруга. Дважды ей пришлось сопровождать мужа в изгнании: в 1068–1069 и 1073–1077 годах; она побывала в Польше при дворе своего племянника Болеслава II, посетила Регенсбург и Майнц, вместе с сыном Ярополком и невесткой Ириной-Кунигундой ездила в Рим к папе Григорию VII, сумела настоять на временном переходе в католичество своего сына Ярополка-Петра — и все ради возвращения супругу киевского престола. Эта властная и энергичная женщина намного пережила Изяслава и двоих из своих сыновей (Мстислава и Ярополка) и скончалась в Киеве 4 января 1108 года, о чем киевским летописцем была сделана соответствующая запись107.
Не позднее 1046 года был заключен брак еще одной дочери Ярослава, Анастасии, с наследником венгерского престола и будущим королем Андреем, находившимся на Руси в изгнании108. Как мы уже знаем, вскоре зять Ярослава был увенчан королевской короной, то есть занял самое высокое положение в иерархии европейских монархов. Анастасия родила своему супругу двоих сыновей, получивших библейские имена Шаламон (Соломон) и Давыд; первый из них впоследствии — не без энергичных усилий со стороны матери — также станет королем Венгрии. Русская княгиня являлась не просто женой, но едва ли не соправительницей своего болезненного мужа (Андрей страдал параличом и с трудом мог передвигаться). Венгерские источники свидетельствуют о трогательных отношениях, которые установились между супругами: Андрей предпочитал проводить время в тех замках Венгрии, которые нравились его русской жене. С именем Анастасии Ярославны исследователи связывают основание двух православных обителей в Венгрии; в одной из них, в Тормове, впоследствии найдут убежище монахи знаменитого Сазавского монастыря, изгнанные из Чехии в 1055 году за принадлежность к православию109. (В Венгрии в течение долгого времени католичество мирно уживалось с православием, что представляло собой уникальную ситуацию для средневековой Европы.) Анастасии также суждено будет намного пережить своего супруга и дважды бежать из страны — но не на Русь, как можно было бы предположить, а в Германию: первый раз после гибели мужа (1060), второй — после изгнания сына, свергнутого с престола (1074). По данным венгерских историков, после смерти Андрея она выйдет замуж во второй раз — за немецкого графа Пото. Свои последние годы Анастасия проведет в Штирии, в католическом монастыре Адмонд, недалеко от немецко-венгерской границы.
Вероятно, в середине 40-х годов женился и третий сын Ярослава, Святослав. Однако относительно этого брака никакими сведениями источников мы не располагаем. Из так называемого Любечского синодика черниговских князей известно лишь имя первой супруги Святослава Ярославича — Килликия110. Но кем была эта женщина — русской или, может быть, иноземной принцессой, — мы не знаем. Килликия родила князю четырех сыновей — Глеба, Романа, Давыда и Олега. Даты рождения первых двух источники не приводят; Давыд же (предположительно третий из Святославичей) появился на свет около 1050 года111.
Возможно, еще при жизни Ярослава вступили в брак его младшие сыновья, Игорь и Вячеслав, но с кем именно, неизвестно. (Сын князя Вячеслава Борис первый раз упоминается в источниках под 1077 годом вполне взрослым человеком; на следующий год он погибнет в знаменитой битве на Нежатиной Ниве. Сын Игоря Давыд известен летописи с 1081 года.)
Наконец, в конце 40-х — начале 50-х годов XI века был заключен, пожалуй, самый известный династический брак в истории Древней Руси — третья дочь Ярослава Мудрого, Анна, стала женой французского короля Генриха I (1031–1060). Причем инициатива заключения этого брачного союза целиком и полностью исходила от французской стороны.
Р. Штейн. Проводы княжны Анны Ярославны во Францию. Литография. 1898
Предположительно, в 1048 году в Киев прибыло представительное посольство от французского короля Генриха, возглавляемое Готье, епископом Мо, и Госленом из Шони. Уникальный рассказ об этом посольстве, записанный со слов его участника, французского епископа Роже из города Шалон-на-Марне (в Шампани), сохранился в виде глоссы (примечания) XII века на полях так называемой «Псалтири Одальрика», латинской рукописи, принадлежавшей настоятелю реймсской церкви Святой Марии. В 1048 (?) году, сообщается в приписке, «когда Генрих, король французский, послал в Рабастию (на Русь? — А. К.) шалонского епископа Роже за дочерью короля той страны, по имени Анна, на которой он должен был жениться, настоятель Одальрик просил того епископа, не соизволит ли тот узнать, в тех ли краях находится Херсонес, в котором, как пишут, покоится святой Климент… Епископ исполнил это…». А далее следует рассказ, посвященный всецело судьбе мощей святого Климента, папы римского, которые епископ Роже, к своему удивлению, обнаружил в Киеве112. Мы еще коснемся рассказа Роже Шалонского, которому довелось беседовать с самим князем Ярославом Владимировичем. Пока же отметим, что французское посольство успешно выполнило свою задачу. «…Король Генрих послал Готье, епископа Мо, и Гослена из Шони с другими к некоему королю в греческих краях (?), чтобы тот дал ему в жены свою дочь. Назад во Францию тот отправил их с большими дарами и с дочерью», — свидетельствует французский хронист начала XII века Кларий113. Разумеется, Анна выехала из Киева не одна, но в сопровождении представительного русского посольства114, а также тех киевлянок, которым предстояло прислуживать ей во Франции.
Союз с Генрихом не сулил князю Ярославу прямых политических выгод, поскольку Франция находилась слишком далеко от Руси и интересы двух государств практически не пересекались115. И тем не менее киевский князь охотно откликнулся на предложение французского монарха, увидев в нем лишнее подтверждение того уважения, с которым относились к нему в Европе. Генриху было уже под пятьдесят, брак с Анной, которая годилась ему в дочери[88], стал для него третьим. Трудно сказать, почему его взоры обратились именно к Киеву. Полагают, что он хотел исключить для себя возможность вступления в брак с хотя и отдаленной, но родственницей (известно, что отец Генриха, король Роберт Капет, был отлучен от церкви именно за то, что вынужден был взять себе в жены троюродную сестру) и потому не решился искать супругу среди европейских принцесс, с большинством из которых он находился в той или иной степени родства117. Однако не исключено и другое: слава о дочерях русского князя Ярослава, украсивших дворы уже нескольких европейских стран, дошла и до Франции — именно так изображают дело позднейшие французские историки. Генрих услыхал «о прелестях… Анны, дочери Георгия (Ярослава. — А. К.), короля России… и он был очарован рассказом о ее совершенстве», — писал, например, французский историк XVII века Ф. де Мезере118. Тем более что при дворе Генриха хорошо знали о том, что русские князья находились в свойстве́ с византийскими императорами, наследниками римских цезарей: ведь еще отец Генриха Роберт пытался свататься к одной из византийских принцесс (может быть, даже к Анне, будущей супруге князя Владимира Святого), но так и не решился на это — а между тем порфирородная Анна стала-таки женой правителя Киевского государства119.
Когда же именно дочь Ярослава приехала во Францию и когда состоялось ее бракосочетание с Генрихом Французским? Русские летописи, как обычно, ничего не сообщают об этом и даже не называют имени Анны (впрочем, как и всех остальных княжон Ярославен). Французские же источники содержат противоречивые сведения. Чаще всего историки датируют бракосочетание весной 1051 года, и для этого есть определенные основания. Согласно Житию святого Литберта, епископа (на севере Франции), бракосочетание Генриха I и Анны Русской произошло в Реймсе в тот самый день, когда там же был рукоположен в епископы Литберт, то есть в 1051 году, вероятно, на Пасху или на Троицу (соответственно 31 марта или 19 мая)120. Но встречаются в литературе и другие, более ранние даты, например Троица (14 мая) 1049 года121. Между тем сохранилась грамота ланского епископа Элинана от 3 декабря 1059 года, подписанная самим королем Генрихом и датированная 29-м годом его правления и 10-м (!) годом жизни наследника престола Филиппа, сына Генриха и Анны. Но если Филипп, как следует из этой грамоты, появился на свет в 1050 году (не позднее 3 декабря), то, значит, его родители должны были вступить в брак не позднее февраля того же года, а скорее, в предыдущем, 1049 году122. (Обычно рождение Филиппа датируют 1052 годом.) Помимо Филиппа, Анна родила еще двоих сыновей — Робера (умершего в младенчестве) и Гуго, ставшего родоначальником королевской ветви рода Вермандуа.
На своей новой родине русская княжна сумела снискать уважение подданных. В те времена византийская культура и византийская образованность ценились очень высоко; Анна же во многом принадлежала именно византийской культуре — неслучайно французские хронисты называли Русь греческим краем. В предыдущей главе мы уже говорили о том, что Анна превосходила образованностью не только своего супруга, но и многих лиц из его окружения; да и вообще Франция XI века, как это ни парадоксально, могла показаться ей неким захолустьем Европы по сравнению с Киевом. (В этой связи часто цитируют слова из письма, якобы отправленного Анной на родину, отцу: «В какую варварскую страну ты меня послал, — сетовала дочь Ярослава, — здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны». Но слова эти едва ли извлечены из подлинного сочинения русской княжны; скорее, они принадлежат перу романиста или, может быть, автора какого-то политического памфлета, причем явно позднего происхождения