123.) Помимо знания грамоты, Анну отличали ревностное благочестие и набожность — качества, которые современные исследователи склонны считать результатом семейного воспитания, характерными для всех детей Ярослава Мудрого. Сохранилось послание папы Николая II, адресованное королеве Анны и датированное 1059 годом. «Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, — писал понтифик, — дошел до наших ушей, и с великой радостью слышим мы, что вы выполняете в этом очень христианском государстве свои королевские обязанности с похвальным рвением и замечательным умом».
На свои личные средства королева основала монастырь Святого Винсента в Санли близ Парижа, где и поселилась после смерти своего супруга. В этой обители, просуществовавшей до Великой французской революции, на протяжении многих веков чтили память коронованной основательницы: в XVII веке на перестроенном портике монастырской церкви было поставлено скульптурное изображение русской княжны с моделью основанного ею храма в руках. Надпись на постаменте гласит: «Анна Русская, королева Франции, основала этот собор в 1060 году».
Судьба Анны известна читателям главным образом по многочисленным историческим романам, ей посвященным (самый знаменитый из них — «Анна Ярославна — королева Франции» Антонина Ладинского), хотя русская княжна вполне могла бы стать и героиней любовного романа, из числа тех, какими наводнен нынешний книжный рынок. После смерти в 1060 году короля Генриха корона Франции перешла к ее малолетнему сыну Филиппу, опекуном которого стал фландрский граф Бодуэн, женатый на сестре Генриха I. Анна удалилась в Санли, хотя продолжала участвовать в управлении делами страны: ее имя стоит на многих государственных документах рядом с именем ее сына. Однако спустя два года Анна вышла замуж во второй раз — за могущественного графа Рауля де Крепи де Валуа, который, по слухам, силой похитил вдовую королеву из Санлисского монастыря. Этот брак вызвал во Франции настоящую бурю негодования. Дело в том, что граф Рауль в то время был женат; его супруга Алиенора обратилась с жалобой к папе Александру II, и тот объявил брак недействительным, а затем и вовсе отлучил графа от церкви. Но Анна, кажется, не обратила на это ни малейшего внимания и продолжала наслаждаться жизнью со своим новым супругом. (Кстати говоря, как раз ко времени второго замужества Анны, а именно к 1063 году, относится знаменитая подпись кириллическими буквами, оставленная ею под одним из документов: «АНА РЪИНА» — единственная кириллическая подпись среди множества латинских.) И лишь после смерти в 1074 году графа Рауля Анна вновь появилась при дворе своего сына. Последняя грамота, подписанная ею, датируется 1075 годом124.
Где окончила свой жизненный путь Анна Ярославна, также в точности неизвестно. Согласно «Хронике» монастыря Флери (XII век), после смерти Рауля королева Анна вернулась на родину125. По-другому полагают, что она была похоронена во Франции126.
Однако мы вновь забежали в своем повествовании далеко вперед. А потому вернемся к событиям собственно русской истории, так или иначе связанным с последствиями русско-византийской войны. Нам осталось поговорить о судьбе новгородского князя Владимира Ярославича, главного действующего лица византийского похода.
Этот поход, кажется, стал последним для него. Во всяком случае, летописи более не упоминают о его участии в каких-либо военных предприятиях. После 1043 года мы застаем Владимира исключительно в Новгороде. И именно в этом городе новгородский князь совершил, несомненно, главное деяние в своей жизни, которое оставило в русской истории след неизмеримо более значимый, нежели неудавшаяся война с греками. Речь идет о создании Новгородского Софийского собора — древнейшего из сохранившихся памятников православия на территории России.
Но прежде, в 1044 году, князь Владимир вместе с отцом участвовал в другом новгородском строительстве — возведении городских укреплений. «В лето 6552 (1044) ходил Ярослав на литву, а на весну же Володимир заложил Новгород и сделал его», — читаем в Новгородской первой летописи младшего извода127. В новгородско-софийских сводах текст читается несколько иначе: «Ходил Ярослав на литву, а на весну заложил Новгород»128, то есть инициатива строительства всецело приписана Ярославу, а имя Владимира даже не упомянуто. Судя по тексту летописи, Ярослав специально приезжал из Киева в Новгород ради участия в торжественном обряде закладки новых городских стен. Возможно, его сопровождали Харальд и Елизавета, как раз в это время направлявшиеся через Новгород и Ладогу в Сигтуну. Но в любом случае не вызывает сомнений, что отец и сын действовали заодно: Ярослав отнюдь не удалил от себя Владимира после византийской неудачи, но, напротив, благословил и одобрил начатое им дело, а может быть, даже сам выступил его инициатором.
Новгородские укрепления, как и киевские, представляли собой мощные земляные валы, состоявшие из дубовых городен, плотно засыпанных грунтом129. (Позднейшие новгородские книжники, а вслед за ними и некоторые историки полагали, что детинец 1044 года был каменным: великий князь Ярослав Владимирович «здела на Софийской стороне каменной город», писал, например, автор Новгородской третьей летописи130. Но это, по-видимому, неверно: первые каменные укрепления в Новгороде появились лишь в начале XIV века.) Согласно летописи все работы по сооружению валов были выполнены в течение одного строительного сезона, то есть всего за пять-шесть месяцев весны, лета и начала осени 1044 года.
Едва ли это строительство было вызвано какой-то сиюминутной военной необходимостью. В последние годы княжения Ярослава Новгороду никто не смел угрожать открыто. И все же отметим одно знаменательное совпадение. В том же 1044 году в Полоцке скончался князь Брячислав Изяславич, данный недруг, а затем союзник Ярослава, тот самый князь, который разорил Новгород в далеком уже 1021 году. На престол вступил его сын Всеслав, также заслуживший славу одного из самых воинственных князей XI столетия, «немилостивый на кровопролитие», как писал о нем летописец. При жизни Ярослава он, по-видимому, вел себя тихо, но вот с его сыновьями — Изяславом, Святославом и Всеволодом — воевал нещадно, причем главным объектом его нападений как раз и стал отстроенный в год его вокняжения Новгород. Впоследствии Всеславу дважды удастся захватить и разграбить город и новгородские укрепления отнюдь не окажутся для него непреодолимой преградой.
Впрочем, стены Новгорода, как и стены любого другого средневекового русского города, выполняли не одну только военную функцию, но имели еще символическое, сакральное значение, зримо отгораживая территорию города от чужого и не осененного Божественной защитой пространства. В этом смысле правильно устроенный и отгороженный стенами город представлялся человеку Средневековья неким подобием храма; в свою очередь храм служил символом, центром и средоточием самого города. Таким храмом и стал для Новгорода каменный собор во имя Святой Софии, Премудрости Божией. И неслучайно строительство его, как и строительство киевского Софийского собора, началось сразу же вслед за возведением новой линии городских укреплений.
Н. К. Рерих. Городок. 1902
История Новгородской Софии, впрочем, как и Софии Киевской, остается не до конца выясненной. Начали строить храм в 1045 году — эту дату согласно называют все летописи. Но что предшествовало строительству? Согласно позднейшей новгородской традиции храм был возведен в честь «победы» князя Владимира над греками в 1043 году131. Однако если судить по тексту древнейшей Новгородской первой летописи старшего извода, дело обстояло иначе: под тем же 1045 годом здесь сообщается о пожаре, уничтожившем старый деревянный Софийский собор, построенный в Новгороде еще в конце X века: «Сгорела Святая София в субботу, по заутрене, в час 3[-й], месяца марта в 15 [день]. В то же лето заложена бысть Святая София [в] Новегороде Володимиром князем»132. Надо думать, что гибель в огне старого кафедрального храма Новгорода и стала причиной строительства нового собора. Не в пример прежней деревянной церкви князь Владимир задумал возвести в Новгороде собор из камня, самим своим посвящением и своими величественными формами подобный константинопольскому и киевскому, — и Ярослав вновь поддержал сына в этом начинании. Новый храм должен был стать главным украшением и главной святыней северной столицы Руси[89].
В лестничной башне Софийского собора исследователями была обнаружена древняя запись, прочерченная по цемяночной штукатурке: «Почали делати на святааго Константина и Елены». Как полагают, запись эта имеет прямое отношение к началу строительства новгородского храма, который, возможно, был заложен 21 мая 1045 года, в день памяти святых и равноапостольных Константина и Елены135. Этот день часто выбирали для начала строительных работ, в том числе и в память о построении храма во имя Воскресения Господня, возведенного императором Константином Великим и его матерью над Гробом Господним в Иерусалиме.
Храм строили несколько лет. Как свидетельствуют позднейшие новгородские источники, все это время служба совершалась в церкви Иоакима и Анны, которая считается древнейшей церковью Новгорода136. Впоследствии алтарь этой церкви был перенесен в Софийский собор, и так в ней устроился придел во имя святых и праведных Иоакима и Анны. К числу же первоначальных приделов Софии относят приделы во имя Рождества Богородицы, Иоанна Предтечи и Иоанна Богослова.
Среди надписей-граффити на стенах Софийского собора обнаружены и такие, которые, по мнению исследователей, могли быть оставлены строителями, возводившими новгородский храм. В отличие от Киевской Софии здесь нет греческих имен, только русские — Крол, Нежко, Аким, Петр (последний оставил не только свой автограф, но и рисунок-чертеж, изображающий в разрезе трехглавый храм с крестами на каждой главе; как полагают, на рисунке изображена Новгородская София с западного фасада, со стороны которого пятиглавый храм вместе с шестой главой, венчающей лестничную башню, в проекции кажется трехглавым)