Яра пожала плечами.
— Мало ли кто чего хочет? Мало родить, надо вырастить.
— Ну, старших сыновей Светозара я знаю, и они оба абсолютно адекватны.
— Да, но все равно… Одиннадцать детей, не перебор ли?
— Значит, для нее это очень важно.
Яра хотела возразить, а потом поняла, к чему он клонит.
— Гриш, я не говорю, что никогда не рожу. Просто сейчас я не готова.
— А я не говорю, что ты должна забеременеть прямо сегодня. Я просто спрашиваю, когда по твоему мнению ты будешь готова? Мне шестьдесят пять. Я хочу ребенка. Уж извини, что не могу выносить его сам.
Яра промолчала. В комнате повисла тишина. И она вдруг подумала: несмотря ни на что рядом с ним она все равно чувствовала себя комфортно и безопасно. Да, она могла на него злиться, он мог ее раздражать, не отвечать ее запросам, иногда ей хотелось его побить, но при всем при этом она всегда могла на него положиться. Ее бесила порой его инертность и безэмоциональность, хотелось, чтобы он тоже бурлил и рвался куда-то, но с другой стороны, когда возникала проблема, он оставался так же спокоен и невозмутим, и решал эту проблему, сохраняя холодную голову, пока сама Яра билась в истерике где-нибудь в сторонке.
Мама сказала: высеки искру заново. И может быть она была права. По статистике на седьмой-восьмой год совместной жизни приходится больше разводов, чем на остальные периоды. Потому что людям становится скучно друг с другом. Пропадает запал. Так где гарантия, что следующая искра, что вспыхнет в ее жизни — если вообще вспыхнет — тоже не погаснет? И снова начинать все сначала? Строить отношения, узнавать друг друга, притираться? Гриша терпел ее выкрутасы, иногда такие, какие бы мало кто стал терпеть. И не пытался ее переделать. Не читал нотаций. Какое право имела она диктовать ему, каким быть. Да, он мог бы наступить себе на горло и чаще выбираться с ней куда-то. Ну так и она могла бы проводить у плиты побольше времени.
Она встала, сняла одежду и кинула ее на пол — все равно стирать, забралась на постель рядом с ним, уложила его спиной на кровать и пристроилась рядом.
— Прости за то, что сказала о разводе, — попросила она. Он обнял, и она поглубже вдохнула знакомый запах. — Просто ощущение тупика не покидает. Я не знаю, как с этим справиться. Может, нам к семейному психологу?
— Нет.
— Предсказуемо…
— Давай родим ребенка. Вот и выйдем из тупика. Перейдем на новый уровень.
— Я боюсь.
— Но ведь я буду рядом. Есть моя мама, уверен, она согласится сидеть с ребенком иногда. И вообще, у наших матерей на двоих восемь детей, всегда есть к кому обратиться за советом. И декрет — это ведь всего года два. Потом выйдешь из него и продолжишь работать. Ну, все же как-то рожают, а потом возвращаются на работу.
Яра вспомнила фотографии в телефоне Ксюши. Маленькая девочка в пышном платье на детском утреннике. Ксюша говорила, что было невыносимо сложно ее оставить. Она рыдала каждый вечер, когда Ксюша возвращалась домой с работы.
— Почему мы раньше это не обсуждали?
— Потому что тебе было девятнадцать, и мне было странно обсуждать с тобой такие вещи. А потом все как-то шло по накатанной, и я никак не мог решиться, тем более, мы были не женаты. А потом была свадьба, и мне показалось, что раз уж ты согласилась выйти за меня, то это лишь вопрос времени, потому что брак вроде как предполагает детей, но твой отец спросил, когда уже увидит внуков, и ты сказала, что он может вернуться к этой теме лет через двадцать… И ты говорила серьезно, и я испугался.
Что ж, в этом было зерно смысла.
— А ты кого хочешь, девочку или мальчика? — полюбопытствовала Яра.
— Своего здорового ребенка хочу, — ответил Грач. — Но было бы здорово, если бы сразу двойня, а? Убили бы двух зайцев одним махом!
— Нет!
Гриша рассмеялся, потом рассеянно потрепал ее по волосам.
— Ты подумаешь?
— Да.
— То есть мы уже не разводимся?
Так и быть. Еще один шанс. Увы, он больше не боится. Так что придется бояться одной. Да, она очень устала бояться. Но, кажется, перестать тоже пока не готова.
— Наверное, нет.
— Секс?
— Гриша…
— Прекрати. Я никогда не кончу в тебя без твоего разрешения.
— Да я не об этом. Как ты можешь так просто… Я бы очень обиделась.
— На ущербных и малолетних не обижаются.
— Гриша!
— Не, ну серьезно. Тебе года три было, ты в парке мне в лицо заехала ладошкой с мороженым, а потом хохотала. И что, я должен был на тебя обидеться? Ну, и здесь так же.
— Сейчас я обижусь.
— А еще… Ты наверняка не помнишь… Тебе было пять лет. Дело было в октябре или конце сентября. Не помню, что ты делала в Конторе. Но ты попросилась в парк поиграть, и мы тебя отпустили. Через час хватились, а тебя нигде нет. Все излазили. А ты забралась в кучу листьев и там уснула. Это, наверное, был единственный раз на моей памяти, когда твои родители поругались. Но это они от страха. Потом как нашли тебя, сразу помирились. А я тогда все, что можно передумал. Ужасы себе всякие напредставлял. И я до сих пор помню это ощущение: я потерял тебя. После этого Финист разрешил отстричь тебе прядь волос и сделать поисковый кулон. Я не хочу снова это испытать.
— И ты все еще считаешь меня маленькой девочкой…
— Считал бы, не просил бы у тебя ребенка.
Хм. А ведь и правда.
— Гриш.
— Ммм?
— Я тебя люблю.
— И я тебя, дурную, на свою голову…
— Так, ну все, хватит меня обижать. Я в отличие от тебя ангельским терпением и железным самообладанием не располагаю.
— Ну как есть же дурная. Развод ей… Чего надумала.
— Гриша…
— В следующий раз в угол поставлю, будешь стоять там и думать над своим поведением!
— Гриша.
— А еще лучше крапивой по попе.
— Гриш, ты нарываешься!
— А что? Заодно проведем профилактику целлюлита.
И она не выдержала, подскочила, схватила подушку и принялась лупить его ею.
— Не-на-ви-жу! Ты вообще не проводишь со мной время! Нигде со мной не бываешь! А теперь еще и развод давать не хочешь!
Положила подушку ему на лицо и надавила. Снизу послышалось сдавленное кряхтение, Яра испугалась и убрала орудие не свершившегося убийства.
Гриша смеялся.
— Ах ты!
Яра снова обрушила на него подушку, и Григорий вдруг сдавленно охнул, но она ему не поверила, продолжила лупить.
— За каждый вечер… За все восемь лет… За испорченную молодость…
— Яра… Стой…
— С-час! Я только начала!
— Яра!
Нет, с голосом и впрямь было что-то не то. Она остановилась, Гриша зашипел и прикрыл ладонью левый глаз.
— Ой, — сжалась Яра.
Она лупила его его подушкой. А его подушка была перьевой, и перья в ней имели свойство сбиваться в уголках. Видимо, углом она ему по глазу и ударила.
— Гриша…
— Тащи лед.
— У нас нет льда.
— Ну что-нибудь холодное.
— Сейчас!
Яра понеслась на кухню, достала из морозилки пакет мороженой брусники и с ним бросилась обратно.
— В полотенце заверни!
Точно. Пришлось нестись назад и искать полотенце.
— На ком я женился, — простонал Гриша, прикладывая бруснику к глазу. — Так и быть, я подумаю о разводе.
Что?
Она понимала, что он сказал это в шутку, но все равно прозвучало обидно.
— Гриша, — извиняющимся тоном протянула Яра. — А я сегодня список твоих достоинств составляла. Там сто четырнадцать пунктов получилось. А дальше я писать устала. Ну, и еще немного обиделась на тебя. Про себя у меня столько написать никогда не получалось, максимум пунктов тридцать.
— Ого. А чего это ты?
— Это такое задание из психологии.
— Понятно. Дай угадаю, недостатки там тоже были. И сколько вышло?
— Четыре.
— Целых четыре? И правда, как же ты со мной живешь?
— Гриша!
— Ладно, ладно. Чего там было в этих твоих четырех пунктах?
— Зачем тебе?
— Ну, интересно же, в чем я косячу.
— Дурак ты. Я его сожгу — этот список.
— Ок. Так и запишем. Я совершенен.
— Гриш…
Пиликнул телефон. Яра оторвалась от мужа, разблокировала экран.
— Мама завтра нас в гости зовет. Что ответить? Пойдем?
— Давай забежим. Готовит Настя куда лучше тебя…
— Да Гриша, блин!
— Ты подбила боевого мага. Его же подушкой. Ты правда думаешь, что я так просто прощу тебе такое унижение?
— Ну хоть в чем-то я превзошла тебя, учитель мой…
— Яра.
— Что?
— Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, Гриш. И я тебя.
А любить значит оставаться вместе*.
— Яр, так что насчет секса?
***
— Дочь, у меня только два вопроса. Первый: у вас все снова нормально? Я видела в глазок, как вы целовались на площадке.
— Да, твои методы как всегда работают. У нас все хорошо. На следующей неделе в театр идем. Второй раз в этом месяце.
— Отлично. Вопрос второй: почему у моего зятя синяк под глазом?
— А это, мама, я высекала искру. И знаешь, тоже успешно. Мам, а ты как думаешь, на витрине свадебного салона должны быть мужские манекены?
_________________________________________________
* К.П. Эстус «Бегущая с волками»
Пена дней. Пузырь седьмой.
День рождения Финиста по традиции отмечали в Тридевятом.
Только в этот раз отец Яры никого из друзей в гости звать не стал. Захотел праздника в узком семейном кругу. Узкий семейный круг включил в себя восемнадцать человек: сам Финист, Настя, трое старших братьев Яры, жена Светозара — Несмеяна, десять их детей из одиннадцати (старшая дочь Светозара была замужем и жила далеко), и сама Яра. Да не одна, а с Григорием.
Григорий был тут во второй раз, — в первый знакомился с ее семьей после их свадьбы, — но как и в прошлый раз сразу пришелся к месту. Он держался так, будто родился здесь, и вырос, и жил. Работал наравне с остальными мужчинами, и все у него получалось. И в местной одежде был совсем неотличим от жителей этого мира. Яра гордилась тем, что ее муж не ударил в грязь лицом: тут, в Тридевятом, сделать это было проще простого. Но он был не хуже отца и братьев. И она любовалась им. Кидала на него шаловливые взгляды, пока вместе с женщинами помогала готовить и накрывать на стол. И докидалась до того, что была отловлена и затащена в кладовую: чистый воздух Тридевятого и тяжелая физическая работа явно подействовали на ее мужа освежающе и взбодрили тело и дух.