С березы над могилой сорвался лист, упал на плечо и ласково скользнул-огладил. И Григорий вдруг подумал: а что, если иногда мертвые все же бывают рады принесенным им подаркам? Хотелось в это верить.
Пена дней. Пузырь десятый.
год спустя
Мужчину, которого провели ей навстречу по коридору Отдела безопасности, Яра узнала сразу. Не удержалась и отвернулась к двери, рядом с которой в этот момент оказалась. Крепче прижала к груди сидевшую у нее на руках Майю, стараясь заслонить собою полностью, чтобы он не увидел. Вгляделась в бордовую табличку с золотистой надписью на ней. Прочитать надпись целиком не получалось, и она сосредоточилась на том, чтобы называть про себя отдельные буквы. Сердце колотилось как бешеное. Когда мужчину завели за поворот, туда, где находились камеры временного содержания, она сорвалась с места и побежала.
Она влетела в кабинет Григория и захлопнула за собой дверь. Надо было что-то сказать, но она открывала рот, а звуков не было.
— Яр, ты чего? — переполошился Гриша.
Он вскочил из-за стола, забрал у нее Майю, вручил дочери связку ключей, чтобы поиграла, посадил Яру в кресло для посетителей и налил ей воды, присел рядом на корточки.
— Что случилось? — потребовал он ответа, когда она осушила стакан.
— Вы поймали его, — выдохнула она. — Поймали…
— Кого, Яр? — нахмурился Грач.
Она помотала головой, отгоняя наваждение. Ей казалось невозможным, что Гриша мог не знать, кого сейчас под конвоем провели по первому этажу Отдела. Но он смотрел на нее и явно не понимал.
— Того… кто тогда… в клубе…
Гриша прищурился. Морщинка на лбу стала совсем глубокой. А потом он сделал резкий вздох и встал.
— Где? — спросил он.
И в голосе его появились нотки, которые он не допускал в их домашней жизни.
— Сейчас провели по первому этажу.
— Ты уверена?
— Да.
Она закивала головой и протянула ему стакан, чтобы он налил еще воды. Гриша отошел к кулеру, зажужжала помпа, Яра зацепилась за этот звук как за спасательный круг. Сейчас ей нужно было что-то такое: обыденное, знакомое. Она напомнила себе, что сидит в кабинете мужа, в самом сердце Отдела, что в этом здании по меньшей мере пятнадцать воробьев — сильных боевых магов, что они готовы встать на ее защиту, потому что почти каждого из них она знает с детства, а если не с детства, то с момента, когда они пришли сюда работать, что Майя тут же, рядом, и ей ничто не угрожает. Что они в безопасности.
Но в одной из трех клеток на первом этаже сейчас был человек, который пытался ее изнасиловать.
И Яра вовсе не чувствовала себя в безопасности.
— Ты говорила, что почти не помнишь его лица, — тяжело сказал Гриша.
— Мало ли что я говорила, — нервно прошептала Яра.
Помнила. Она помнила все. До сих пор. Но одиннадцать лет назад ей не составило большого труда убедить Гришу в обратном. Наверное, потому что он сам очень хотел в это поверить.
— Кто его вел?
— Алексей.
Кажется, Леша махнул ей рукой. Но она не ответила…
Гриша отошел к телефону на столе и нажал на кнопку быстрого вызова. Что-то заговорил в трубку. Яра вцепилась в стакан. Майе надоело перебирать связку ключей, она слезла с соседнего кресла и полезла в отцовский сейф. И Яра вдруг словно увидела себя маленькую. Вот она сидит в кабинете Грача и играется со скрепками, которые стащила из нижнего ящика его стола. Это не просто скрепки, это настоящие скрепища. Самые гигантские из всех, что она видела, и Гриша показал ей, как цеплять их одну за другую. Они передают ее по кругу. С утра она у мамы, потом пару послеобеденных часов у Гриши, потом часик у папы, если тот не сильно занят, потом снова к маме в кабинет… Она недавно переболела, поэтому еще не вернулась в детский сад.
— Яр, пойдем в парк, — улыбается ей Грач.
И они идут в парк, где он будет изучать чье-то дело, сидя на лавочке, а она играться в куче из опавших березовых листьев…
Яра не удержала слезы. Они покатились по щекам.
Эта маленькая девочка еще жила где-то глубоко в ней. И она была с ней в клубе в ту ночь, и тоже сжималась, чувствую на теле чужие руки… И эта маленькая девочка вместе с ней потом шарахалась от мужчин на улицах и в коридорах универа, и училась не вздрагивать от неожиданных прикосновений Григория, не кричать: убери руки!
Эта маленькая девочка смотрела на нее с обидой из зеркала и спрашивала: почему ты была так глупа, почему не прислушалась к интуиции, почему не смогла постоять за нас? А если бы отец и Гриша не успели? Ты понимаешь, что тогда бы произошло?
Она все понимала…
Но однажды не выдержала и накричала на нее.
— Так просто получилось! — кричала она. — Я не виновата! Не виновата!.. И они успели!.. Зачем представлять иное?
А потом ей показалось, что она сумела с этим справиться. Она гордилась собой. Но что, если ей только показалось?
Дверь открылась, и вошел Алексей. Алексея она тоже знала очень давно. Он пришел в Отдел, когда ей было лет пятнадцать.
— Яра, что с тобой? — нахмурился он, и она поняла, что у нее все лицо мокрое.
Поспешно отвернулась.
— Ты сейчас привел мужчину, — перевел все внимание на себя Гриша. — Рассказывай.
Алексей недоуменно пожал плечами.
— Шадрин Артур Львович. Тридцать восемь лет. Превысил скорость на дороге, оказал сопротивление при задержании, проявил способности к магии, был доставлен к нам по подведомственности, — Алексей снова взглянул на Яру и поинтересовался. — За ним что-то еще, да?
— Да, — ответил Грач. — Обыщите машину на предмет наркотических веществ и оружия, потом отпустите его и установите слежку. Протокол оформи так, чтобы было не подкопаться. О результатах докладывай мне сразу и в любое время суток.
Алексей помедлил немного, видимо, ожидая, что начальство объяснит ему подоплеку своих распоряжений, но Григорий не торопился это делать.
— Понял, — кивнул он. — Все будет.
И ушел, плотно прикрыв за собой дверь.
— А мы поедем домой, — сказал Грач, отобрал у Майи свою печать, чем заслужил ее возмущенный вой, но тут же закинул ее себе на плечи, что вызвало уже положительную реакцию.
Он запер сейф, убрал ключ в карман и подошел к жене.
— Поехали, Яра. Поехали домой. Тебе нужно успокоиться.
Она кивнула и встала. Они собиралась пойти погулять в парк, но в парк уже совершенно не хотелось. Хотелось запереть дома дверь на все щеколды и отсидеться там под прикрытием Гриши.
— Поехали, — согласилась она.
Вечером Гриша уложил Майю спать и вышел к ней. Яра сидела на кухне, уткнувшись взглядом в стол. Григорий заглянул в ее кружку, тяжело вздохнул, потрогал чайник, убеждаясь, что он все еще горячий, достал другую кружку, налил в нее до половины заварки, сверху долил кипяток, положил туда две ложки сахара с горкой и перемешал. Удивительно, но на Яру, не любившую сладкое, такое пойло всегда действовало успокаивающе.
Гриша поставил кружку перед ней и сел за стол напротив.
— Поговорим? — спросил он.
Она кивнула.
— Леша написал, — потер переносицу Грач. — В машине нашли аптекарские весы со следами дурман-травы. Считай, он наш.
— Скажешь мне это, когда будет решение суда.
— Договорились. Я повторю.
Яра усмехнулась и сделала глоток. Чай обжег горло, приторная сладость защекотала небо. Стало легче.
— О чем думаешь? — спросил он.
— О своей глупости и беспомощности, — честно ответила Яра.
Гриша нахмурился.
— Не понял.
Яра сделала еще глоток.
— Вы с отцом были правы тогда… У меня интуиция вопила еще на входе, что что-то не так, что не надо идти. А я пошла, и…
— Так, стоп! — Гриша хлопнул по столу ладонями. — Закончили с самобичеваниями. Боги, ну почему тебе доставляет такое удовольствие истязать себя? Тебе было двадцать лет. Тебе просто хотелось эмоций. И ты пошла за ними. И ты была всего лишь молодой девчонкой. Никто бы не смог отбиться, тем более в той ситуации. И уже не важно, как все могло закончиться, главное, что все закончилось хорошо. Все, Яра. Остановись. Поставь на этом точку.
— Но…
— Ты. Не. Виновата. А мы с Соколом два идиота, которые слишком испугались за тебя, и вместо того, чтобы поддержать, попытались заглушить страх и собственное чувство вины обвинениями в твой адрес. Это нас надо винить.
— Ты правда так думаешь?
Гриша тяжело вздохнул, потом встал из-за стола, обошел его, подошел к ней, опустился рядом на корточки, взял ее ладони в свои.
— Ты ни в чем не виновата, — повторил он. — А тот, кто действительно виноват, очень скоро окажется в очень страшном месте.
— Я все думаю, а вдруг однажды… какой-нибудь скот… Майю… — прошептала Яра, ища в его глазах что-нибудь, похожее на выход.
Гриша поджал губы, приподнялся и обнял ее за талию, уткнулся носом ей в колени.
— Я думаю об этом постоянно, — вдруг сознался он. — Я их столько перевидал, этих скотов. И от них никто не защищен. Но нужно сдерживать эти мысли, Яр. Иначе можно сойти с ума. Все с нашей девочкой будет хорошо. Запрети себе об этом думать. Просто запрети. Это бесполезные мысли, но они мешают жить. И Яра… Ты столько сделала за этот год. Неужели ты позволишь этому гаду все испортить? Отомсти ему. Живи дальше.
Яра положила ладонь ему на голову, погладила по волосам.
Столько сделала. Она столько сделала. Она и правда сделала немало.
Она подняла взгляд на акварель, висящую над обеденным столом. Уточки в пруду и белая беседка в окружении берез на его берегу.
Эту акварель нарисовала она.
Год назад после первого посещения психолога ею овладело странное спокойствие, хотя ничего такого она в его кабинете не делала: просто выговорилась. Это состояние продлилось с неделю, и тем не менее за это время Яра успела сделать необходимое: сесть и составить план. И первым пунктом этого плана стало посещение врача. Врач долго вздыхал над ее анализами, потом грустно ей улыбнулся:
— Ну что ж вы, голубушка, — сказал он. — Вроде бы взрослая женщина, все понимать должны, а так себя запустили. Кортизол шкалит, витамин Д в дефиците, ферритин сильно ниже нормы, что ж вы хотите-то от своего состояния? Ну ничего, ничего, сейчас витаминчиками вас накачаем, и будет вам хорошо…