Этот lépero самым бессовестным образом втирался в доверие к одному из ученых: бледному, чувствительного обличья молодому испанцу, которого, как я слышал, остальные члены экспедиции называли Карлос Гали. Этот Карлос Умник был, судя по всему, лишь на несколько лет старше меня.
Наблюдая и прислушиваясь, я выяснил, что некоторые из ученых, входивших в состав экспедиции, были духовного звания, а другие – мирянами из университета Барселоны. Двое приехали в колонию, чтобы изучить памятники древних индейских цивилизаций, которые процветали до Конкисты.
Само слово «Барселона» звучало для меня как нечто волшебное. Один из величайших городов Испании, Барселона находилась на Средиземном море, в Каталонии, совсем неподалеку от границы с Францией. Город этот славился своим богатством еще при римлянах, был ненадолго занят маврами, а потом, во время многовековой борьбы за изгнание неверных обратно в Северную Африку, служил оплотом христианства на Иберийском полуострове. Мальчиком я слышал от Бруто множество рассказов о блеске и величии этого дивного города, бывшего местом моего рождения. Так, во всяком случае, считалось, пока меня не опорочил умирающий безумец.
Я даже немного говорил по-каталански: язык этот сходен с испанским, ибо также имеет латинские корни. В детстве все усваивается легко, а поскольку Бруто и гостившие у него родичи говорили на этом языке за обеденным столом, я просто не мог с ним не познакомиться.
Экспедиция наняла носильщиков, которые как раз перетаскивали багаж отдельных ученых, а также общее снаряжение и припасы. Обычно грузы от Веракруса до Халапы доставляли пеоны из Веракруса. Там, в этом горном перевалочном пункте, их сменяли другие, а пеоны из Веракруса возвращались домой. Сейчас носильщиков из Халапы заменяли людьми, которым предстояло сопровождать экспедицию на следующем отрезке пути, а направлялись ученые на юг, в Куикуилько, город, находившийся чуть дальше столицы.
Я призадумался: будь у меня возможность присоединиться в качестве носильщика к научной экспедиции, я бы, можно сказать, растворился без следа в воздухе, во всяком случае, для охотившихся на меня альгвазилов. Присмотревшись к членам экспедиции, я прикинул, что молодой ученый, которого обхаживал тот lépero, самый для меня подходящий. Эх, до чего же наивный человек этот самый Карлос: он и не подозревает, как lépero отблагодарит его за трогательное простодушие. Это называется – пригреть на груди гремучую змею.
Я приметил этого lépero раньше: он и еще парочка таких же подонков выпивали и смеялись, то и дело поглядывая в сторону молодого ученого алчными, бегающими глазенками. Бездельники явно собрались ограбить испанца, и это меня нисколько не удивляло: такие типы способны запросто перерезать человеку горло, дабы заполучить его сапоги. Да что там сапоги, они готовы сделать это ради носков!
Глядя на простодушного, увлеченного своим делом юношу, я решил, что спасти его от воров и убийц будет для меня делом чести. Правда, действовать следовало с крайней осторожностью, потому что как раз сейчас с руководителем экспедиции беседовали альгвазилы из ближайшего поселения. Я украдкой подслушал их разговор: пузатый альгвазил, этот невежа, едва ли умеющий прочесть собственное имя, вовсю расписывал испанцам, каким великим был этот город во времена ацтекского владычества. Уж я-то знал, что в этих его россказнях нет ни слова правды.
Ага, скажете вы, откуда это, интересно, Хуан де Завала, чьими университетами были конюшни и бордели, вдруг может знать о древнем городе индейцев? Но разве я не был помолвлен когда-то с девушкой, которая упорно выкармливала меня молоком знаний? И пусть я с трудом выносил долгие рассказы Ракель о былом величии индейской культуры, деваться было некуда, и кое-что в памяти осталось.
И вот теперь оказалось, что не зря она рассказывала мне об этом городе призраков и о Теночтитлане, столице ацтеков, на месте которого ныне стоял Мехико.
Я приблизился к молодому ученому, который как раз отошел в сторонку от группы, продолжавшей слушать разглагольствования альгвазила насчет индейских настенных росписей. У меня был соблазн заговорить с ним по-каталански и выдать себя за попавшего в трудные обстоятельства уроженца Барселоны, но как тогда объяснить маскарад с переодеванием в мелкого торговца? К тому же то, что я ему скажу, наверняка довольно скоро дойдет до ушей альгвазила.
Поэтому я приблизился к Карлосу, снял шляпу и почтительно обратился к нему по-испански, придав своему голосу гортанное местное звучание:
– Сеньор, я должен сказать вам кое-что, но, пожалуйста, храните это в секрете, иначе мне грозят неприятности. По моему скромному разумению, сеньор альгвазил рассказывает об истории этого древнего города... не совсем точно.
– А что тебе об этом известно? – с улыбкой спросил молодой ученый.
– Я знаю, что этот город никогда не был ацтекским. Наверняка ацтекские правители наведывались сюда, дабы поклониться своим языческим богам, но сам город был построен за много веков до того, как ацтеки пришли в долину Мехико. И был заброшен задолго до того, как они достигли могущества. В то время, когда ацтеки правили великой империей, здесь было то же самое, что и сейчас. Они бывали тут, совершали свои обряды, но никогда не жили, потому что это место нагоняло на ацтеков страх.
– Откуда у тебя такие познания? – спросил ученый, глядя на меня с интересом.
– Я работал в доме одного ученого в Гвадалахаре, сеньор. Он ничем не прославился, – поспешно добавил я, чтобы мой собеседник не стал выспрашивать имя, ведь, как мне говорили, для славы не преграда даже океан, – но человек был сведущий и порой рассказывал кое-что и мне.
– А твой хозяин здесь?
– Нет, сеньор, он умер несколько месяцев тому назад. Его кончина, увы, оставила меня без крыши над головой и без заработка. Я потому и подошел к вам – прослышал, что вы нанимаете носильщиков для путешествия на юг. Я хороший работник, не своенравный, не пьяница, не из тех, кто нуждается в постоянной порке. Клянусь, если вы наймете меня, то не пожалеете.
– Прости, но я уже нанял носильщика – Пепе, местного жителя, который не только знает эту местность, но и имеет много детей, которых должен кормить.
– Может быть, я смогу послужить вам в другом качестве, сеньор? Хотя я и был всего лишь простым домашним слугой, мой покойный хозяин научил меня стрелять и пользоваться клинком. На дороге много бандитов.
Он покачал головой:
– Нас будут защищать настоящие солдаты.
И Карлос указал на шестерых солдат, которые стояли, собравшись в кружок, и болтали, покуривая и попивая вино. Если бы не их грязные, неряшливые мундиры, я бы принял эту группу за приятелей тех léperos, которые глушили пульке в трактире через дорогу. А от разбойников их отличало лишь то, что они были толстыми и ленивыми.
– Вы собираетесь заехать гораздо дальше Куикуилько? – спросил я.
– Мы хотим добраться до самой земли майя.
– В такую даль? До южных джунглей? Я слышал, что по пути туда путников подстерегает множество опасностей. Говорят, юг еще опаснее, чем север: индейцы там дикие и кровожадные.
– Носильщик, которого я нанял, – мой собеседник кивнул в сторону lépero Пепе, – заверил меня, что знает в джунглях все безопасные тропы.
– Ну что ж, сеньор, как человек, знакомый с колонией, я могу лишь пожелать вам благополучно добраться до Куикуилько.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Хуан Мадеро, – ответил я.
– Если устроит поденная работа, пойдем со мной. Ты можешь помогать мне, расчищая от кустарника руины, которые я хочу осмотреть. К тому же мне интересно, что еще рассказывал тебе об этом городе твой бывший хозяин.
– Он рассказывал мне, что этот главный бульвар называется Дорогой Мертвых, потому что, по слухам, многие языческие короли и знатные люди – умершие еще до Рождества Христова – погребены в тянущихся вдоль нее гробницах.
– Я тоже слышал эту историю, но некоторые задаются вопросом: чем являются эти строения – гробницами, храмами или дворцами? Впрочем, как бы то ни было, но это действительно город призраков.
– Мертвых, но не упокоившихся, а? – заметил я. – То, чего не услышать ушами, ощущаешь своей кожей, когда ступаешь по этой дороге между двумя великими пирамидами. Вы тоже чувствуете это, сеньор?
Он рассмеялся.
– Если тебя пугают духи этого города, ты в хорошей компании. Может быть, это память предков, унаследованная тобой с индейской кровью. Ты ведь сам говорил, Хуан, что ацтеки тоже боялись этого города. На их языческом языке название Теотиуакан означало что-то вроде «города богов». Они полагали, что в этом месте обитают могущественные и опасные божества, а потому и совершали сюда ежегодные паломничества, чтобы принести им жертвы.
– Сеньор, а почему ацтеки – которые, как я слышал, были людьми не трусливыми: воевали с соседями и убивали врагов при первой возможности – боялись этого заброшенного города?
– Они боялись и того, что могли увидеть, и того, что не видели. Посмотри на эти невероятные руины. На исполинские пирамиды, на огромные, с удивительным мастерством возведенные из камня храмы и дворцы. Можешь ты себе представить, как выглядел этот древний город, когда его здания сверкали новизной? Лично я никогда не слышал ни об одном месте на земле – за исключением памятников, оставшихся после могущественных фараонов в Египте, и стены, которая опоясывает землю китайцев, – которое могло бы сравниться с достижениями древнего народа, построившего этот величественный город.
А знаешь, что страшило ацтеков больше всего, да и по сию пору продолжает пугать людей вроде тебя, когда они попадают в Теотиуакан? Да то, что никому не ведомо, кто именно построил этот город. Просто невероятно, правда, Хуан? Мы стоим посреди великого города с грандиозными пирамидами, и никто не знает не только, какой народ воздвиг его, но даже какое на самом деле было дано ему имя.
Как правильно говорил тебе покойный хозяин, твои ацтекские предки его не строили. Они пришли в долину Мешико через тринадцать, даже четырнадцать столетий