тов сто, мы остановились. И Карлос рассказал мне следующее:
– Ацтеки боялись, что этот город древних, загадочных народов, где обитают духи давно умерших, когда-нибудь поможет Великому Завоевателю, и в конечном счете так оно и произошло.
Высадившись с маленькой армией на побережье земли, которая теперь называется Новой Испанией, Кортес столкнулся с местными племенами. Он сражался с ними, но старался при этом привлекать вождей на свою сторону, что удавалось без труда, ибо все они боялись и ненавидели господствовавших в стране ацтеков. Наконец Кортес прибыл в столицу ацтеков Теночтитлан, где был с великими почестями принят Мотекусомой. А надо сказать, что, несмотря на союз с индейцами, небольшой отряд Кортеса все-таки значительно уступал в силе огромной армии Мотекусомы. Следует признать, что Великий Завоеватель в не меньшей степени, чем силой оружия, покорил индейские империи силой собственной личности.
Находясь в Теночтитлане, он получил известие о том, что еще один испанец, Панфило де Нарваэс, прибыл с вооруженным отрядом, имея намерение лишить Кортеса власти. Кортес немедленно выступил к побережью с частью своих войск, оставив в ацтекской столице около восьмидесяти солдат и несколько сотен индейских союзников под началом Педро де Альварадо. Поход его увенчался успехом – Нарваэс был разгромлен, а его уцелевшие соратники перешли под знамена Кортеса.
Но по возвращении в столицу Великий Завоеватель столкнулся с новыми трудностями – в городе бушевал мятеж, отряд Альварадо находился в осаде. Из всех соратников Кортеса Альварадо был самым отчаянным и жестоким: едва заподозрив заговор, он напал на индейцев во время праздника, безжалостно расстреляв безоружную толпу из мушкетов и пушек.
Возмущенный таким беспределом, весь Теночтитлан восстал против испанцев, и Кортес принял решение отступить. Под покровом ночи он с боями пробил себе путь из города, прихватив захваченные у ацтеков бесценные сокровища. Рассказывают, что, отойдя на равнины, приблизительно в том месте, где сейчас находится город Отумба, он поднялся на высокий холм, чтобы осмотреть местность, и со всех сторон, докуда только видел глаз, узрел огромное индейское войско.
Понимаешь, о чем я? – спросил Карлос. – Единственными возвышенностями, с которых Кортес мог обозревать равнины, были Пирамида Солнца и Пирамида Луны. Если в то время они настолько же заросли сорняками, как и сейчас, конкистадор мог даже не сообразить, что «холм», на который он взобрался, это рукотворная пирамида. Но индейцы, почитавшие древние руины, это знали.
Оказавшись в окружении несметного индейского воинства, Кортес понял, что грубая сила не на его стороне, и для достижения победы ему необходимо предпринять решительный, неожиданный для противника шаг. В качестве такового конкистадор избрал нападение на главнокомандующего ацтеков, местоположение которого он смог определить с вершины пирамиды.
Впоследствии Диас, один из соратников Кортеса, описал, как этот индейский вождь шествовал под развернутым знаменем, облаченный в золотые доспехи, с высоким серебряным плюмажем над головным убором. Увидев свой шанс в том, чтобы одним ударом поразить неприятеля в самое сердце, Кортес повел конкистадоров в атаку, нацелив ее острие прямо на вождя ацтеков.
Прорвав строй индейцев, Великий Завоеватель верхом на своем знаменитом скакуне лично сбил командующего ацтеков наземь, а ехавший на прекрасной пегой кобыле рядом с предводителем Хуан де Саламанка прикончил вождя ударом копья и сорвал с него роскошный плюмаж.
Когда индейцы увидели, что командующий пал, их знамя втоптано в землю, а плюмаж, знак высшей власти, достался врагу, ряды их порушились, началась паника, и они разбежались кто куда. Впоследствии наш король пожаловал Хуану де Саламанка герб с изображением захваченного плюмажа: идальго из этого рода носили его на плащах поверх лат и пользуются им до сих пор.
Это сражение стало началом конца великой державы ацтеков. Вскоре после победы Кортес со своими союзниками-индейцами вернулся в Теночтитлан, и хотя ожесточенные бои за каждую улицу, за каждый дом продолжались не один месяц, в конце концов все-таки овладел городом. Подумай, amigo, может быть, мы сейчас стоим на том самом месте, откуда Кортес в свое время увидел приближение ацтекской армии.
Спору нет, Карлос был весьма умным и образованным малым, он знал даже больше, чем Ракель. Подобно ей и падре, он был буквально нашпигован всяческими книжными премудростями, которые, увы, решительно не могли помочь мне разжиться сокровищами и удрать подальше от преследователей. Однако вскоре выяснилось, что ученость ученостью, но помимо знаний у нашего Карлоса еще полно всяких тайн и секретов. Причем первый из этих секретов обнаружился прежде, чем мы покинули Теотиуакан.
37
Вечером накануне того дня, когда нам предстояло сняться с лагеря и направиться на юг, к Куикуилько, все члены экспедиции отправились в трактир, чтобы встретиться там с одним из крупнейших в колонии ученым, доктором Отейсой: он детально изучал пирамиду и измерил ее вдоль и поперек. Карлос дал денег старшему погонщику мулов, велев ему отвести всех наемных рабочих в пулькерию в Сан-Хуане, а для оставшихся в лагере охранников устроил настоящий пир, угостив их вином и жареной дичью. Меня он послал в деревню, велев раздобыть putas для солдат, а по возвращении вручил мне dinero и велел идти обратно в деревню: пить вино и развлекаться с женщинами.
Узнав про putas для охранников, я заподозрил неладное: ну сами подумайте, с чего бы это ученый из Барселоны стал так заботиться о солдатах. Похоже, мой хозяин что-то затевал и хотел заполучить весь лагерь в свое распоряжение.
Я решил незаметно держаться неподалеку и выяснить, зачем Карлосу понадобилось оставить лагерь без охраны. Сделав вид, будто отправился в деревенскую пулькерию, я вместо этого прихватил из палатки повара бутыль с вином, а у Карлоса – сигары и взобрался на Пирамиду Солнца, чтобы отдохнуть, выпить вина и насладиться украденными сигарами, прикрывая в темноте их огонек шляпой.
Я уже начал дремать, когда заметил приближавшуюся к лагерю со стороны Отумбы фигуру верхом на муле и напряг зрение, пытаясь разобрать, кто же это. Уже стемнело, но растущая луна светила ярко, и с моего наблюдательного пункта лагерь просматривался как на ладони.
Приблизившись к лагерю, ночной гость слез с мула, привязал его к кусту и направился к палатке Мануэля Диаса, военного инженера экспедиции.
Сам я с инженером никаких дел не имел, как, впрочем, и вообще ни с кем из экспедиции, кроме Карлоса. Но я слышал, что король поручил Диасу сделать чертежи оборонительных фортификационных сооружений колонии и лично доложить ему об их состоянии.
Человека, который вошел в палатку Диаса, я узнал без труда: это был Карлос. Мула он оставил за пределами лагеря, к палатке приблизился осторожно, не выдав своего присутствия солдатам: те собрались на другом конце лагеря, попивая вино и развлекаясь с проститутками, которыми он столь щедро их обеспечил.
Весьма любопытно. Удалить всех из лагеря, чтобы наедине нанести визит инженеру. Похоже, здесь затевалась какая-то интрига.
Выйдя из палатки Диаса с бумагами в руке, Карлос скрылся в своей собственной, стенки которой изнутри подсвечивала зажженная в специальном лампадном колпаке свеча.
Я спустился с пирамиды, затаился в кустах поблизости и стал ждать. Через несколько минут свет погас. Выйдя из палатки, Карлос ненадолго вновь заглянул к инженеру, а потом, прихватив суму, направился к мулу.
Сомнений не оставалось, Карлос скопировал что-то, принадлежавшее военному инженеру. А раз это было сделано тайно, значит, он вел какую-то опасную игру.
Я вскочил на своего мула и отправился вслед за Карлосом, держась позади на достаточном расстоянии, чтобы не быть замеченным. Зачем мне это понадобилось, я, признаться, в тот момент даже не задумался. Молодой ученый из Барселоны мне нравился, ничего дурного ему я не желал и шпионить за ним взялся просто так, на всякий случай. Мое собственное положение было слишком шатким, и тут не приходилось пренебрегать никакой информацией. Я хотел знать, не окажется ли тайна Карлоса для меня полезной – или опасной.
Я следовал за ним более часа, когда увидел приближавшийся экипаж. Ага, вот и еще одна тайна. Мало кто стал бы рисковать, путешествуя ночью: ведь в темноте можно покалечить лошадь или сломать ось экипажа, я уж не говорю об опасности нападения двуногих хищников с пистолетами.
Я слез с мула, привязал его поводья к ближайшей ветке и тихонько прокрался через кусты. Карлос ждал на обочине, а когда карета, громыхая по изрытой колдобинами дороге, подкатила к нему, снова сделал нечто любопытное. Стоило карете остановиться, как испанец отступил от дороги, направив своего мула вверх по небольшому холму к рощице деревьев. Поскольку я сам наловчился в искусстве избегать внимания ревнивых мужей и альгвазилов, мне было нетрудно догадаться – он удалился, чтобы кучер не мог разглядеть его лицо.
Из остановившейся кареты вышел закутанный до пят в длинный просторный плащ человек, который тут же направился к тем самым деревьям, где уже ждал Карлос. На дверце кареты красовался герб, но в темноте мне не удалось рассмотреть его как следует.
Пригибаясь, я подобрался к холму, присел на корточки, а потом и вовсе пополз верх по склону на животе, благо, будучи заядлым охотником, наловчился двигаться в зарослях бесшумно, как тигр или ягуар. Подобравшись настолько, что сквозь деревья были видны фигуры собеседников, я услышал голос Карлоса, но не мог разобрать слов, хотя понял, что он говорил по-французски и, судя по его энергичным жестам, весьма оживленно. Французский я знал, но, конечно, не так хорошо, как многоученый Карлос.
Приглядевшись, я понял, что размахивал мой друг не чем иным, как бумагами, видимо копиями, снятыми с чертежей военного инженера. Когда человек в плаще потянулся к ним, Карлос отпрянул назад и сказал: «Нет!»
Тут его собеседник выхватил из-под плаща пистолет и наставил его на Карлоса. Я остолбенел. Мой собственный пистолет остался в лагере. Правда, у меня был нож, но рассчитывать метнуть его с такого расстояния точно в цель не приходилось.