На той узкой тропе между одноэтажными зданиями плечом к плечу едва ли уместилось бы больше двух Индлову. Это, как надеялся Хадит, обеспечит группе Тау преимущество.
– Когда прозвучит горн, побежим к кругу, – сообщил Хадит всем. – Держитесь плотно. Деритесь как один Чешуй. Без геройства. Мы пришли за победой и добьемся ее, завалим этих ублюдков вместе!
Посвященные заголосили.
– Остерегайтесь Ослабляющей. Только увидите, что эта иньока дернется в нашу сторону, – сразу кричите.
Бойцы передали сообщение дальше, и Тау увидел, что по их лицу пробежал страх. Мысль о том, что их может поразить ослабление, не нравилась никому.
– Приготовьтесь, сейчас протрубит, – сказал Яу, за дыхание до того, как Тау услышал горн. Индлову дали собственный сигнал и выбежали на поле. Хадит выругался.
– Вперед, вперед! – крикнул он своим.
Тау побежал вместе с остальными в путаный лабиринт мнимого города. Дорожки вились и пересекались, и Тау был благодарен Хадиту за то, что заставил его слушать. Здесь было легко свернуть не туда. Яу, маленький и юркий, бежал рядом с Тау, и они мчались вперед плечом к плечу, а прямо за ними бежали Чинеду и Ойибо. Тау слышал кашель Чинеду у себя за спиной, и это придало ему странное ощущение спокойствия.
Свернув еще раз, они вступили в круг. Очутились там первыми. Тау посмотрел вверх на крыши зданий. Там было двое аквондисе, один из Исиколо, другой из Цитадели Индлову. Они следили за тем, чтобы пораженные покидали поле, и засчитывали нарушение, если этого не случалось.
Опустив глаза, Тау увидел троих Индлову – те громыхали по главной дорожке всего в сотне шагов от круга. С ближайшей тропы появился Хадит с дюжиной людей.
– Тау, держи тропу. Круг наш!
Пока Хадит это говорил, в круг вошел еще десяток его братьев по оружию. Тау понадеялся, что этого будет достаточно, и тут две дюжины Меньших вступили в бой против троих Индлову, вставших на тропу, где их не могли окружить.
Не теряя времени, Тау со своей группой ринулся к боковой тропе и добрался туда ровно в то мгновение, что и четверо Индлову с Ослабляющей.
Яу резко остановился.
– Мка!
– На них! – завопил Тау, бросаясь вперед.
– Серьезно? – переспросил Яу и устремился за ним.
– Коснитесь Ослабляющей! Выведем ее из стычки! – прокричал Тау, набрасываясь на первого Индлову.
Их мечи столкнулись. Индлову, крупнее Удуака, был в плотном кожаном гамбезоне, который стоил жалованья Тау за весь цикл в Исиколо. Лицо у Вельможи было плоское, c широким носом, он раздувал ноздри и, оскалив зубы, рычал на Тау.
Разразился шквал атак. Индлову колотил Тау изо всех сил, надеясь похоронить его под весом своей значительно превосходящей мощи. Тау отражал каждый удар, отводя его меч прочь. Вельможа неудовлетворенно зарычал, снова двинувшись на Тау, но тот отскочил назад, и его место занял Яу, изо всех сил ткнув кончиком своего притупленного бронзового меча Вельможе в бок.
– А-ах! – проревел Индлову – его ребро было сломано. Он замахнулся на маленького Яу, но тот ускользнул за пределы досягаемости.
Тау не дал раненому второго шанса: он громыхнул своими мечами ему по шлему, груди, боку и плечу. Индлову выдержал первые удары, но рухнул, когда Тау сильнее обрушил меч на его голову.
Раздался женский крик. Это была Ослабляющая. Она прикрывала рот руками. Казалось, она пришла в ужас при виде насилия, словно не собиралась вырвать их души из тел.
Тау глянул в сторону и увидел, что Ойибо и Чинеду уступали под натиском противника. Щит Ойибо валялся на земле, рука, только что державшая его, висела, а меч дрожал. Чинеду старался как мог, но Индлову, которому он противостоял, отбивал все его атаки.
– Помоги Чинеду, – Тау бросил Яу.
– Еще двое Индлову на подходе.
– Они мои, – сказал Тау.
Яу взглянул на Тау так, будто он потерял разум, но, не видя выбора, подчинился его приказу и ринулся на подмогу Чинеду и Ойибо.
Когда двое Индлову приблизились, Тау им улыбнулся.
– Я принесу вам боль.
Старший Индлову, на голову выше Тау, остановился, покачал головой и рассмеялся.
– Посмотрим, удастся ли мне вправить тебе мозги, Меньший.
И ринулся на него, а Тау оскалился с таким видом, будто солнце застило ему глаза. Индлову, весь в нетерпении, оставил своего напарника позади.
Первый подход остался за Тау – он пригнулся, когда Вельможа попытался стукнуть его по голове, и ударил его в голень острием меча, что держал в сильной руке. Вельможа покачнулся, а Тау развернулся и провел своими клинками сияющую дугу, которая завершилась двумя тяжелыми ударами по спине падающего.
Боец из цитадели приземлился, шумно лязгнув бронзой и выдохнув воздух из легких. Тау пнул его по лицу и приложился мечом слабой руки к его виску. И выпрямился, чтобы встретить следующего Индлову.
– Я принесу тебе боль, – сказал он ему, и на этот раз к его словам отнеслись серьезно.
Индлову сжал меч покрепче и сощурил глаза так, что те превратились в щелочки. Тау бросился вперед, и Индлову отпрянул, удивленный внезапностью его движения. Но Тау с мечами уже был рядом. Он с ненавистью замахнулся ими, ткнув притупленными клинками в туловище и щит Вельможи. А каждый раз, когда Индлову пытался поднять свое оружие, Тау отводил его в сторону и наносил ему удары.
Тогда-то он и услышал снова женский крик.
«Скоро и до тебя доберусь», – подумал он, но тут все вокруг потемнело: она захватила его и всех остальных, кто был на узкой тропе, в поток ослабления.
Тау все еще стоял на тропе, в мнимом городе на Утесах, но в то же время он был не там. Было темно, как ночью, но он мог видеть, хотя и предпочел бы не видеть того, что оказалось перед ним. Там была Ослабляющая, которую окутывали тени, темные, как чешуя дракона. Она была скрыта. А остальные ярко сияли золотистой энергией своих душ – и это привлекало демонов.
Ближайший из них был массой костяных осколков, которые пронзали панцирь, заменявший ему кожу. Глаза у него были выпуклые и красные, а зубы – острые и длинные, как пальцы Тау. Он заковылял к нему, Тау пополз прочь. Зверь не обратил на него внимания и бросился на Индлову, с которым Тау только что дрался. Молодой Вельможа открыл рот, чтобы закричать, но зверь уже сжал челюсти вокруг его лица и оторвал нос, губы и язык. Вельможа упал – вместо рта у него была открытая дыра, он не издавал ни звука, а глаза в ужасе метались из стороны в сторону.
Тау отступил еще на шаг, не надеясь ни спрятаться, ни убежать. Он чувствовал, что Ослабляющая все еще держит его душу, не дает выбраться из этого дьявольского места. Он пытался различить ее в клубящемся тумане.
– Тау! – закричал Яу, голосом тонким и далеким, будто приглушенное эхо. Тау глянул в его сторону. Яу стоял всего в дюжине шагов, пронизанный золотистым свечением. Тау посмотрел на себя: он тоже светился. Он было двинулся навстречу Яу, но застыл. Его брата по оружию заметил демон.
Тварь не имела ничего общего с той, что все еще питалась Индлову. Приземистая, ниже плеча Яу, но мускулистая, словно извращенное подобие Разъяренного Ингоньямы. Она ощерилась на Яу, с толстых губ закапал гной, показались тупые зубы, способные раздробить кость. Яу упал навзничь, призывая на помощь, но его голос был приглушен самим темным миром, и демон двинулся к нему.
Тау воспротивился всем своим импульсам и, отгоняя страх, ринулся прямо в гущу схватки. Занес меч в сильной руке, с удивлением осознав, что тот все еще был при нем, и обрушил его на шею напавшего на Яу демона. Клинок попал в цель – вошел твари в самое мясо. Та завыла, встала на дыбы, выхватила у Тау меч и вцепилась в него когтями, ухватила за плечо и стала сдирать кожу, будто это была бумага.
Боль наступила мгновенно со всей силой. Тау, почти теряя сознание от мучений, отвел руку назад и рубанул демона поперек груди оставшимся мечом. Тот вздыбился, заревел, опустился на четвереньки и ринулся на него. Тау собрался с духом и со всей силы ткнул создание туда, где, как он предполагал, у него находилось сердце. Но оказался сбит с ног, когда демон врезался в него, и оба закувыркались по болотистой жиже Исихого.
Тау выронил оружие и потерял чувство ориентации в пространстве. Попытался пнуть демона, но, будучи схваченным, мало что мог сделать. Тау лишь молился, чтобы тварь погибла от его последнего удара, но глаза демона были сосредоточены на Тау, и он тянулся к его шее.
Тау выставил руку, чтобы его остановить. Демон сжал челюсти вокруг его локтя и вгрызся, сдавливая кожу и кость. Тау ощутил боль, всю ее глубину, и закричал. Зверь задергал из стороны в сторону головой, потом всем туловищем, и от боли Тау едва не лишился рассудка. И когда он уже разрывал изувеченную руку в клочья, в мир вновь вернулся свет.
– Тау! Тау! – Яу стоял над ним.
Тау отполз, ударившись спиной о стену.
– Беги! Он меня схватил! – закричал Тау, глядя на свою руку и ожидая увидеть ее жалкие клочья. Но рука была цела. Он искал боль, от которой только что мучился. Но боль исчезла.
– Тау, слушай меня, мы выбрались, – сказал Яу. – Ты… ты спас меня от него.
Тау кое-как перевел дыхание и выпученными глазами оглядел тропу. Ослабляющая сидела на коленях и плакала. Последний Индлову, с которым дрался Тау, царапал себе лицо руками и что-то бормотал, лежа перед ней на земле. Тот, с которым дрались Ойибо и Чинеду, лежал в позе зародыша, и его тело сотрясала дрожь.
– Что это, во имя Богини, было? – спросил Тау дрожащим голосом.
– Она продержала нас слишком долго, – объяснил Яу.
Тау поднялся и, ощущая слабость в ногах, шагнул к Одаренной, готовый навлечь на себя гнев цитадели, Вельмож и всей школы Исиколо. Он хотел выразить этой бездарной негоднице все свое негодование. Она услышала, что он приближается, и, не поднимаясь с колен, подняла голову. Совсем юная, скорее дитя, чем женщина, она выглядела такой маленькой, потерянной и испуганной. Она была… Низшей Мирянкой, и все проклятия, которые Тау был готов на нее обрушить, ушли в никуда.