– Я не такой, как ты, – сказал Джавьед, сам испугавшись своих слов.
– Вы стараетесь усерднее меня? Вы умнее?
Рядом никого не было и их не подслушивали, а Тау нужно было узнать правду. Это было верным решением, но слова давались тяжело.
– Мой отец был Великим Вельможей, – сказал он.
Тау дернулся, словно его стеганули розгой.
– Что?
– До моего рождения на нашу деревню устроили налет. Когда пришли Индлову, хедени уже снесли бо´льшую часть строений. Начав отступать, они, одними из последних, убили родителей моей матери, и следующей должна была стать она сама. На нее двинулись трое дикарей. Но Великий Вельможа успел раньше. Он их убил, спасая ее. И он посчитал, что ему обязаны. Моя мать еще не была женщиной. Он решил, что ею можно воспользоваться без последствий.
Тау покачал головой, будто все это не имело смысла.
– Нет… Скрещивание Меньших и Вельмож не допускается… Дети рождаются мертвыми.
– Не все, – ответил Джавьед. – Когда моя мать узнала, что беременна, она сказала в деревне, что была с одним из Меньших, который погиб во время налета. А позже, в том же цикле, родился я, живой.
Тау не говорил ни слова. Он молча пялился на Джавьеда, быстро сглотнув комок, вставший в горле.
– Я потратил жизнь на бои и убийства, делал все, чтобы помочь моему народу выжить, – сказал Джавьед, а потом сделал паузу. Он не был готов выложить Тау все и решил рассказать только о том, что тому нужно было знать. – Несколько циклов назад я выяснил кое-что, что может помочь. Я узнал, как распознать помесь Меньших и Вельмож по некоторым чертам.
– Что? Почему?
– Потому что мы проигрываем войну, – ответил Джавьед. – Нам никогда не сравняться с хедени по числу, и единственный способ избежать истребления – это использовать Одаренных и сильных воинов. Но у нас слишком мало Одаренных и слишком мало Вельмож. Наши Меньшие подготовлены лучше хедени, но ненамного. Мы проигрываем.
– Мы проигрываем? Кто об этом знает? – спросил Тау.
– Мало кто, а те, кому следовало бы знать, отказываются в это верить.
– Но вы верите? И поэтому отправляете нас сражаться и погибать на войне, которую нам не выиграть?
– Потому что я считаю, что нашел способ предотвратить нашу гибель, – ответил Джавьед, осторожно раздумывая над тем, как лучше подать дальнейшее. Он не был готов упоминать имя королевы или раскрыть развязку, да и едва ли Тау был к этому готов. – У меня есть надежда, что если мы сумеем продержаться еще несколько циклов, мы сможем найти способ окончить войну и не будем стерты с лица земли.
– А Чешуй Джавьеда? Мы должны сыграть свою роль и увидеть финал?
– Остальные – да, – ответил Джавьед. – Ты никогда не был частью плана.
– Мои братья по оружию… они помесь Меньших с Вельможами?
– Да, – ответил он. – Как только я узнал, что такие дети выживают куда чаще, чем нас заставляли верить, я понял, что они дают нам шанс. – Излагая это, Джавьед переживал настоящий катарсис. Он слишком долго держал все в себе. – Я собрал в своем Чешуе всех полукровок, которых сумел найти. Если я решу подвергнуть сомнению наши идеи и законы о смешении каст, мне нужно доказать, что потомки этих союзов становятся лучшими воинами, чем обычные Меньшие.
Он знал, что ему нужно правильно донести это до Тау, и хотел, чтобы Тау его понял.
– Мне нужно доказать, что мы можем создать новую, необходимую нам касту, касту между Вельможами и Меньшими. Совет Стражи не станет слушать моих предостережений по поводу войны, но, возможно, примет мою помощь. Если они увидят силу и способности воинов-полукровок, то, возможно, позволят нам искать их и готовить отдельно от всех. Если мы сможем делать это свободно, будущие поколения станут сильнее благодаря новой касте. Это моя цель, и, преследуя ее, я нашел тебя, полнокровного Меньшего с непреклонностью Вельможи. – Он слегка улыбнулся. – Ты придал мне надежды. Видишь ли, возможно, мы сможем сделать так, чтобы больше Меньших достигало пределов своего потенциала. И эти Меньшие, вместе с Вельможами, Одаренными и полукровками, помогут нам удержать полуостров до тех пор, пока не закончится война.
Тау слушал Джавьеда, не глядя на него.
– Вы хотите создать новую касту, что-то между Меньшими и Вельможами? Откроете новую школу, что-то между Исиколо и цитаделью?
Тау говорил очень тихо, но, по крайней мере, он его понял.
– Да, – подтвердил Джавьед. – Все верно.
Затем Тау посмотрел на него.
– Значит, Хадит, Яу, Чинеду, Темба, Удуак – они все полукровки?
Джавьед кивнул.
– Да. И когда все это началось, я был совершенно уверен, что моей ценнейшей находкой станет Удуак, но, похоже, я открыл кое-что еще. – Джавьед хотел, чтобы он не просто услышал его слова. Он хотел, чтобы его поняли.
– Я никому не скажу, – заверил Тау, но Джавьед видел, что мальчишка был в сомнениях.
Далее они шли молча, и груз сказанного тяготил их, пока они не вышли за городские ворота и Тау резким тоном не произнес:
– Вы воспитывали меня смелыми словами и идеалами, в которые не верите. Вы не считаете, что Меньшие могут стать великими. Вы только считаете, что те из нас, в ком есть кровь Вельмож, способны на большее.
– И тем не менее я взял тебя в свой Чешуй.
– Тогда зачем, скажите, – спросил Тау.
– Я хотел, чтобы мои посвященные видели, что если есть устремленность, то естественные пределы можно сдвинуть.
– А мне кажется, вы хотели пристыдить их и заставить учиться усерднее, чтобы не проигрывать кому-то вроде меня.
– То, что ты называешь стыдом, для меня – достоинство. Я хотел, чтобы у них появилась та же устремленность и то же достоинство, что есть в тебе. Конечно, тогда я и не представлял, что ты станешь настолько хорош, что сможешь тягаться с Вельможами. Я не думал, что такое возможно.
– Значит, вы немногого ожидали, – сказал Тау.
Джавьед отмахнулся.
– Я только хочу сказать, что ты можешь собой гордиться и твои достижения доказывают: все Меньшие способны достигать большего. – Джавьед улыбнулся. – Нам всем положено свое место, но, может быть, разница между Вельможами и Меньшими не настолько велика, как считают многие. Может быть …
– Нет. После всего, что вы сделали и что видели, вы все равно считаете, что они лучше нас. Вы все равно считаете, что кровь определяет судьбу.
– Хочешь знать, что я считаю? – спросил Джавьед, не в силах сдержать свое раздражение. – Я считаю, особенно после сегодняшнего дня, что Меньшему должно хватать ума, чтобы не думать, будто он может тягаться с Великим Вельможей.
Тау отшатнулся, словно ему залепили пощечину, а потом обрушился на Джавьеда;
– Они говорят мне, что мы выигрываем войну. Это неправда. Они говорят мне, что дети Вельмож и Меньших рождаются мертвыми. Это неправда. Они говорят мне, что мы Меньшие, но я начинаю думать, что это тоже неправда.
– Ты не поможешь своему народу, если не будешь знать своего места.
– Думаю, мне не нравится то место, которое они мне определили.
– Оно основано на том, кто ты есть.
– Они не знают, кто я есть, – ответил Тау, – но вам я могу показать.
Джавьед знал, что сейчас будет, и остановился. Он встал к Тау лицом, посмотрел на него сверху вниз, предоставляя мальчишке его мгновение.
– Будем драться, завтра, – сказал Тау. – Приходите на тренировочный двор перед рассветом.
Словам и убеждениям места не осталось. В этот раз попытка Джавьеда не удалась, но он постарается помочь мальчишке увидеть правду, потому что, если получится, Тау сумеет освятить путь к величию для других Меньших. Его только нужно было поставить на место.
– Я приду, Тау Соларин, – ответил Джавьед, – и мы увидим, кто ты есть.
Пиррихий
На следующий день Тау разминался во дворе, когда его нашел Джавьед. Солнце еще не взошло.
Под глазами старшего темнели круги.
– Утро, Тау. Потренируемся?
В голосе Джавьеда не чувствовалось напряжения – таким тоном спрашивают о погоде. Тау сделал шаг, позволив мышцам расслабиться, и кивнул своему умквондиси.
Джавьед снял тунику и потянулся – его тело было горой мышц и шрамов. Он взял меч, щит и встал на изготовку. Джавьед был выше, сильнее и опытнее Тау. Даже кровь в его венах говорила о его превосходстве.
Тау положил мечи и стянул с себя тунику. Взяв мечи вновь, крутанул их в теплом воздухе. Не говоря ни слова, Джавьед пошел в атаку.
Сначала они двигались плавно, их мечи танцевали. Затем плавность уступила силе и, насколько это было возможно с притупленными мечами, они стали драться так, словно это был бой на смерть. Кружа, атакуя, защищаясь только когда иначе нельзя, они напирали друг на друга, оба стремились вывести соперника за пределы его умений.
Тау сражался с пылом фанатика. Он хотел доказать, что был способен на большее, чем ему положено по праву рождения, как считал Джавьед. И для этого он был готов поддерживать темп до тех пор, пока не победит или пока у него из груди не выскочит сердце. Именно это делало его тем бойцом, которым он был.
Его предел определялся не телом и не кровью. И не дарами. А тем, что он желал обладать мастерством сильнее, чем желал дышать. Тем, что он желал отомстить сильнее, чем желал жить. Тем, что жизнь его отца стоила ничуть не меньше жизней Вельмож, и пусть они сами в это не верили, им предстояло убедиться в этом.
Джавьед уже утомился и стал отталкивать Тау, используя передышки в бою, чтобы перевести дыхание. А потом стал использовать передышки, чтобы восстановить дыхание.
– Мы – народ осажденный, – сказал он Тау высоким от напряжения голосом. – У каждого из нас свои потери.
Джавьед сделал ложный выпад. Тау отбил его, заставив умквондиси споткнуться.
– Моя мать потеряла родителей во время налета, а я так же потерял жену, – сообщил Джавьед.
Тау потери Джавьеда не интересовали, и он продолжал колотить клинками по его щиту и мечу.
– Моя дочь потеряла мать и так и не простила мне, что меня не было рядом. А я был на Обшлаге, воевал. Она ненавидела меня за это. За то, что защищал других и не смог защитить семью.