рядом с тобой». Агиб кивнул и еще пуще залился слезами. Эмир отошел в мир иной с безмятежной улыбкой на устах, сжимая руку названого сына, завещав ему все имущество и передав свой титул. Вскоре молодой эмир взял в жены прекрасную девушку. Такой пышной свадьбы Багдад не видывал много лет.
Шахразада остановилась, метнув взгляд на солнечные лучи, которые проникали с балкона.
– Ты закончила рассказ? – тихо спросил халиф.
Она покачала головой, набрала в грудь воздуха и продолжила:
– После церемонии новый эмир принимал поздравления гостей. Одним из них оказался маг из далекой Африки. Он бродил по свету в поисках волшебной лампы. Хотя на самом деле его интересовал юноша по имени Аладдин.
– Это начало новой сказки, – произнес халиф, и на его челюсти заходили желваки.
– Вовсе нет, это часть той же истории.
Раздался негромкий стук в дверь.
Девушка поднялась с постели, накинула шамлу и трясущимися руками принялась завязывать тесемки под грудью.
– Шахразада…
– Видите ли, Аладдин являлся превосходным игроком… потомственным обманщиком. Его отец был…
– Шахразада.
– Это все та же сказка, мой повелитель, – произнесла она тихо, сжимая руки в кулаки под накидкой, чтобы скрыть предательскую дрожь.
Халиф тоже поднялся на ноги, когда стук в дверь стал более настойчивым, и велел:
– Войдите.
В покои ввалились четверо солдат, следом за ними вошел шахрбан Рея. При виде главного генерала Шахразада ощутила, как пол уходит из-под ног, и решительно выпрямилась, не желая показывать ни малейшего признака слабости.
«Зачем явился отец Джалала?»
– Генерал аль-Хури. Что-то случилось? – поинтересовался халиф.
– Нет, мой господин, – ответил шахрбан, кланяясь повелителю. Затем слегка замялся и продолжил: – Однако уже наступило утро.
Генерал метнул взгляд на Шахразаду, однако тут же отвел глаза и побледнел.
«Неужели… Неужели он желает моей смерти? – гадала про себя она. – Но почему?»
Халиф промолчал, и шахрбан кивнул подчиненным, указывая на девушку. Солдаты тут же окружили ее.
Сердце выпрыгивало у нее из груди.
«Нет!»
Один из конвоиров схватил Шахразаду за запястье. Она отдернула руку, будто от огня, грозящего опалить кожу, и краем сознания отметила, как напряглось лицо халифа.
– Не трогайте меня, – воскликнула девушка. Когда второй солдат взял ее за плечо, она смахнула его руку и закричала, сама слыша панические нотки в голосе: – Вы что, оглохли? Как вы смеете прикасаться ко мне? Вы знаете, кто я такая?
Не представляя, что еще можно предпринять, Шахразада поймала взгляд халифа. Того самого чудовища, которое и стало причиной всего происходящего.
В тигриных глазах мелькнуло… смятение.
Настороженность.
А потом…
Они стали безмятежными.
– Генерал аль-Хури, – сказал халиф.
– Да, мой повелитель.
– Позвольте рассказать вам сказку о горе из адаманта.
– Но… – Шахрбан в замешательстве переводил взгляд с повелителя на Шахразаду. – Мой господин, вы не можете… Я не понимаю…
– Вы правы, генерал, – резко обернулся к пожилому мужчине халиф. – Вы не понимаете. И, вероятно, никогда не поймете. Тем не менее я хочу рассказать вам историю о горе из адаманта. – Он посмотрел на Шахразаду. На губах мелькнула тень улыбки. – Моя госпожа, до встречи.
Начало – это конец
Накидку-риду и все незащищенные части тела Тарика покрывал толстый слой песка. Темно-гнедой жеребец блестел от пота, в уголках губ уже начала собираться пена.
С каждым проходящим часом ворчание Рахима становилось все громче.
Однако Тарик уже видел на горизонте городские стены Рея. А потому отказывался останавливаться.
– Во имя всего святого, давай поедем чуть медленнее, – прокричал Рахим уже в который раз за последние пять минут.
– Ты волен поступать, как пожелаешь. Но стоит снизить темп, как ты выпадешь из седла. И станешь отличной закуской для стервятников, – бросил Тарик через плечо.
– Но мы скачем, будто спасаясь от пожара, уже два дня кряду!
– И в результате почти добрались до пункта назначения.
– Не пойми меня неправильно, – заявил Рахим, натягивая поводья и пуская лошадь легким галопом, – я переживаю за Шази так же сильно, как и ты. Но ты не сумеешь никому помочь, если окажешься полумертвым от голода и усталости.
– Как только доберемся до поместья дядюшки Резы, можно будет отдохнуть и принять ванну, – ответил Тарик. – Но сначала нужно попасть в Рей. Я должен… – и он пришпорил жеребца.
– Чрезмерная обеспокоенность тоже до добра не доведет, – крикнул вдогонку Рахим. – Если кому и удастся выжить вопреки всем обстоятельствам, так это Шази.
– Она не должна была вообще оказаться в подобной ситуации, – сказал Тарик, осадив скакуна, чтобы поравняться с другом.
– Ты в этом не виноват.
– Думаешь, все дело в чувстве вины? – взорвался сын эмира.
– Я не знаю, в чем дело. Только вижу, что ты считаешь себя обязанным исправить ситуацию. А я считаю себя обязанным поддержать тебя. И Шази.
– Прости, – уже тише произнес Тарик. – Не следовало срываться на тебе. Я отдал бы все на свете, лишь бы предотвратить произошедшее. Одна мысль о ней…
– Хватит. Не мучай себя.
Несколько минут они скакали молча, но затем Тарик признался:
– Я действительно чувствую себя виноватым.
– Знаю.
– И ощущал те же эмоции после смерти Шивы.
– Но почему?
– Потому что не представлял, что сказать Шази после гибели ее лучшей подруги. После гибели моей двоюродной сестры. Я больше не находил нужных слов. Не мог утешить никого. Мама была ужасно расстроена. Тетя… тут, думаю, никто не смог бы помочь, никто не сумел бы предотвратить то, что случилось с ней. А Шахразада… она тоже словно утратила дар речи.
– Меня это особенно встревожило, – печально согласился Рахим.
– Мне следовало догадаться уже тогда. Я должен был заметить, что она что-то замышляет.
– Такое под силу лишь прорицателям, прозревающим будущее. Мы все о чем-то сожалеем. Я хотел бы быть не бесполезным третьим сыном, а богачом с красавицей-женой… с грудями, как спелые дыни, и ногами длинными, как дороги в пустыне.
– Рахим, я не шучу. Я должен был понять, что Шази затевает нечто подобное.
– Я тоже не шучу, – нахмурился тот. – Ты не можешь предвидеть грядущее. И ничего неспособен поделать с прошлым.
– Тут ты ошибаешься. Я могу вынести урок на будущее. – Тарик пришпорил жеребца, и тот устремился вперед, превращаясь в размытую темную полосу на фоне пустыни. – Чтобы подобное никогда больше не повторилось!
Уже наступило утро, когда Тарик и Рахим наконец оказались в изысканном поместье Резы бин-Латифа, которое находилось в самом сердце Рея. Они спешились и принялись оглядываться. В центре двора блестел овальный фонтан из глазурованной темно-синей мозаики. Земля была выложена терракотовыми плитками, искусно вырезанными в форме шестиугольников. Зеленые лозы винограда обвивали колонны. У основания арок виднелись небольшие клумбы с фиалками, гиацинтами, нарциссами и лилиями. Фонари из сплава меди и железа украшали стены, ожидая темноты, чтобы продемонстрировать истинное великолепие.
И все же, несмотря на всю красоту дома, повсюду ощущалась атмосфера печали. Чувство ужасной потери, которую не могла заполнить никакая роскошь.
Тарик посадил Зорайю в импровизированную клетку в дальнем конце двора. Птица недовольно заклекотала, устраиваясь на незнакомом насесте, но сразу успокоилась, как только получила еду.
Рахим стряхнул с себя слой песка и сложил руки на груди.
– Проклятая птица окажется сытой раньше меня? И где справедливость в этом мире?
– Вижу, за прошедшие несколько лет мало что изменилось.
Тарик обернулся, заслышав знакомый голос. Под одной из завешенных лозами арок стоял его дядя.
Оба юноши вышли вперед и склонили головы, прижимая кончики пальцев ко лбу, чтобы выразить почтение хозяину дома.
Реза бин-Латиф приблизился. На лице его была печальная улыбка. Темные волосы на голове поредели еще больше с того момента, когда они виделись в последний раз. Аккуратно подстриженные усы теперь казались еще более седыми. Морщинки возле глаз и рта, свидетельствующие о веселом нраве, углубились и отражали в корне неправильные эмоции…
Улыбка же выдавала, что душу дяди терзали призраки прошлого.
Лицо скрывалось под маской, надетой убитым горем человеком, чья горячо любимая семнадцатилетняя дочь ушла из жизни… а спустя три дня за ней последовала и жена. Жена, которая не вынесла потери единственного ребенка.
– Дядя, – поприветствовал Тарик, протягивая руку.
– Вы добрались очень быстро, дорогой племянник, – тепло сказал Реза бин-Латиф, сжимая его ладонь. – Я не ждал вас по меньшей мере до завтрашнего дня.
– Что с Шази? Она… еще жива? – Едва дождавшись кивка дяди, Тарик горячо воскликнул: – Тогда…
– К этому моменту все жители Рея знают про нашу Шахразаду, – прервал его Реза, и его печальная улыбка стала гордой. Рахим подошел ближе и сжал свободную руку друга. – Еще бы: единственная жена халифа, которая пережила не один, а целых два рассвета.
– Как я и говорил, – выдохнул Рахим. – Шази особенная.
– Но как? – спросил Тарик, ощущая, что его впервые за последние два дня покидает напряжение.
– Никто не знает, – ответил Реза. – Город так и гудит от слухов. Большинство считает, что халиф влюбился в юную жену. Но мне так не кажется. Убийцы, подобные ему, неспособны… – Он осекся, лицо исказилось от ярости.
– Я должен вывести Шази из дворца, – тихо произнес Тарик, наклоняясь к дяде и крепче сжимая его руку. – Ты мне поможешь?
– Что ты задумал? – спросил Реза, внимательно изучая решительное выражение лица и стиснутую челюсть племянника.
– Собираюсь вырвать сердце этого чудовища.
– То, что ты планируешь, называется государственной изменой, – дядя в ответ так сильно сжал ладонь Тарика, что тот поморщился.