Шахразада взяла ладони гостя в свои и, находясь так близко, поняла, что он гораздо старше, чем показался с первого взгляда. Темные брови уже припорошила седина, а лицо избороздили морщины, которые свидетельствовали о склонности к глубоким размышлениям и о веселом нраве. В ответном рукопожатии ощущалась доброта. А в темно-карих глазах промелькнуло какое-то странное выражение, которое Шахразада не успела распознать.
– Благодарю вас за визит, Муса-эфенди. И выражаю искреннее сожаление, что мой… что халиф не может приветствовать вас лично.
– Это моя вина, – покачал головой собеседник. – Не следовало являться без предупреждения. Я надеялся повидаться с бывшим учеником, так как проезжал мимо, но судьбе угодно оставить наше воссоединение до другого раза.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – Шахразада указала на подушки вокруг низенького столика возле правой стены. Они заняли места друг напротив друга. – Позволите предложить вам угощение?
– Нет, нет, спасибо, я не задержусь надолго. Повторюсь, этот визит был незапланированным, и мне уже нужно продолжать путь. Простите за причиненные неудобства.
– Никаких неудобств. Я не могу позволить, чтобы столь уважаемый гость покинул дворец голодным, – улыбнулась Шахразада.
– С чего вы решили, что я являюсь уважаемым? – рассмеялся Муса, и его глубокий голос эхом прокатился от стены к стене, а в глазах заблестело веселье. – Разве никто не позаботился сообщить вам истинное положение дел?
– И каково же оно, позвольте поинтересоваться, Муса-эфенди?
– А оно таково, что в прошлый раз меня приказали вышвырнуть из дворца, оставив из вещей лишь одежду на плечах.
– Что ж, – вздохнула Шахразада, стараясь не выдать удивления, и сложила руки на коленях. – Значит, вам причитается хотя бы достойное угощение, господин.
– Благодарение небесам и звездам за вас, прелестное дитя, – отсмеявшись, сказал Муса. – Должно быть, для моего бедного Халида вы стали настоящим светом очей.
Шахразада лишь слегка улыбнулась в ответ, подумав, что «свет» – уж точно неподходящее слово в данной ситуации.
– Как я и боялся, ваш брак основан не на гармоничных отношениях, – мягко произнес Муса, внимательно взглянув на девушку. – Есть ли надежда, что он станет таковым?
– Если позволите сказать от сердца, то пока слишком рано делать выводы. Церемония состоялась всего несколько дней назад. А быть женой халифа – немалое… испытание.
– До меня доходили слухи, – понимающий голос собеседника окрасился печалью. – Тогда спрошу по-другому: желаете ли вы гармоничных отношений?
Шахразада неловко поерзала на подушках. По какой-то причине ей не хотелось лгать этому странно одетому мужчине с искренним смехом и испытующим взглядом. Это казалось… неправильным.
– Я стремлюсь к браку, основанному на любви и взаимном уважении, Муса-эфенди. Возможен ли он с халифом, пока остается неясным.
– Честный ответ. Халид ценит искренность превыше остальных качеств. И жаждет видеть ее в окружающих. Даже в детстве он допытывался до истины с пылом, который я редко встречал в других людях. Вы замечали это?
– К сожалению, мне известно очень немногое о прошлом халифа.
– Поведайте мне, дитя, каким человеком стал сын Лейлы? – тихо попросил Муса. – До меня доходили слухи, но я хочу услышать все от его жены.
Шахразада замялась, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца, который сидел напротив, и размышляя, ответит ли он на ее вопросы, если она удовлетворит его любопытство.
– Очень тихим. И умным.
– Это мне могли бы рассказать и жители Рея. Мне же интересно послушать мнение сообразительной девушки, пусть у нее было не так много времени, чтобы сделать выводы.
Шахразада задумчиво прикусила губу и прошептала:
– Он стал безрадостным. Расчетливым. Резким. – Она вспомнила разбитые костяшки пальцев и добавила: – Озлобленным.
– Халид не всегда был таким, – вздохнул Муса. – В детстве он был очень добрым.
– Мне уже говорили. Но поверить в это очень сложно.
– Неудивительно, – кивнул он и после паузы спросил: – Позволите ли рассказать вам историю о той ночи, когда меня выгнали из дворца, драгоценная Шахразада?
– Да, конечно, Муса-эфенди.
– Эта история очень грустная.
– Истории, приведшие к такой концовке, обычно невеселые, как мне представляется.
Муса некоторое время молча сидел, собираясь с мыслями, а потом начал свое повествование:
– Я был наставником матери Халида, Лейлы – жизнелюбивой, красивой, талантливой девушки, любительницы книг и поэзии. Она вышла замуж за отца Халида в совсем юном возрасте и в пятнадцать лет уже являлась его второй женой. Я, по настоянию ученицы, отправился в Рей вместе с ней. К сожалению, этот брак оказался неравным и непростым. Муж был значительно старше и очень любил свою первую жену. Лейле же крайне не нравилось находиться в тени. Несмотря на мои старания держать в узде ее вспышки гнева и приступы отчаянья, преодолеть разницу в возрасте и интересах венценосных супругов зачастую не получалось. Полагаю, в том не было ничьей вины. Отец Халида стал заложником старых привычек, а Лейла оказалась слишком энергичной для него.
Опечаленный Муса сделал паузу, но все же продолжил:
– Я надеялся, что после рождения Халида все изменится. Лейла стала самой любящей матерью на свете и целовала ножки младенцу, пела ему колыбельные. А когда он вырос, то каждую ночь рассказывала перед сном сказки. Малыш души в ней не чаял.
Муса прервался и на секунду закрыл глаза.
Шахразада воспользовалась моментом, чтобы осторожно выдохнуть, пораженная совпадением: мать халифа тоже рассказывала ему сказки на ночь!
Гость тем временем собрался с силами и вернулся к повествованию:
– Я присутствовал в тот вечер, когда отец Халида прознал о предательстве Лейлы… Когда он обнаружил, что та имеет любовную связь с одним из дворцовых стражников. – Голос мужчины стал совсем тихим и мрачным. – Прежний халиф обошелся с супругой очень сурово: протащил ее за волосы по всем коридорам, пока Лейла вопила и выкрикивала оскорбления. Я пытался вмешаться, однако меня оттеснили телохранители. В конце концов муж моей ученицы выволок ее во внутренний дворик и велел позвать сына. А когда тот явился, велел охране держать его. Лейла повторяла Халиду, что все будет хорошо, что она его любит больше жизни. А затем…
Муса сделал паузу, и Шахразада невольно стиснула руки в кулаки, затаив дыхание.
– А затем халиф перерезал горло Лейле на глазах шестилетнего сына. Когда же тот заплакал, накричал на него. Никогда не забуду тех слов: «Женщина либо хранит верность мужу, либо будет казнена. Иного не дано». После этого меня вышвырнули из дворца, как бродячего пса, не позволив даже забрать вещи. И все же я должен был сопротивляться сильнее. Ради Лейлы. Ради Халида. Однако проявил слабость. Испугался. О чем всегда раскаивался всей душой. Особенно после того, как услышал, что стало с мальчиком. Сожаления теперь всегда будут преследовать меня.
Шахразада ощутила ком в горле, мешавший ей говорить, и сглотнула. Не зная, что еще сделать, она потянулась через стол и взяла Мусу за руку. Тот обхватил маленькую ладошку девушки обеими своими и какое-то время просто молча сидел так.
Спустя несколько минут Шахразада попробовала вежливо нарушить тишину:
– Муса-эфенди… Позвольте выразить свое скромное мнение. Вы не должны возлагать на себя ответственность за случившееся, как в тот вечер, так и в последующие дни. Я понимаю, что из-за недостатка опыта не обладаю пока некоторыми знаниями, но мне известно достаточно, чтобы утверждать: никто не в силах контролировать действия других людей. Можно лишь управлять собственными поступками после случившегося.
– Какие мудрые слова, – вздохнул Муса, чуть сильнее сжимая ладонь собеседницы. – Понимает ли Халид, какое сокровище ему досталось, моя прекрасная звездочка?
Взгляд Шахразады потеплел от улыбки, которая так и не коснулась ее губ.
– Мальчик перенес множество страданий, – покачал головой необычный гость. – Меня безмерно печалит, что в результате он заставляет страдать других, в особенности потому, что Халид, которого я знал, не поступил бы так ни за что на свете. Но если вы молоды, то меня можно считать стариком, а в моем возрасте от людей ожидают мудрости. Самое же важное, что я узнал в своей жизни: никто не может достичь настоящих высот без поддержки ближних. Мы не созданы для одиночества. И чем яростнее человек отталкивает окружающих, тем сильнее ему в тот момент нужна любовь.
«Я никогда бы не смогла полюбить такого человека… такое чудовище».
Шахразада попыталась отнять ладонь, но Муса удержал ее и поинтересовался:
– Давно ли вы уже владеете даром? – Заметив непонимающий взгляд девушки, он испытующе вгляделся в ее светло-карие глаза и кивнул: – Значит, вы пока и сами не знаете о нем. Похоже, он еще не пробудился в крови.
– О чем речь? – настойчиво уточнила Шахразада.
– Возможно, дар передался от родителей, – рассуждая сам с собой, продолжил Муса и спросил: – Ваш отец или мать обладают какими-либо… уникальными способностями?
– Отец, – отозвалась Шахразада, наконец начиная понимать, к чему клонит собеседник. – Он умеет делать разные вещи. Но лишь мелочи, так как никогда не мог научиться контролировать их.
– Если пожелаете когда-нибудь овладеть своим даром в полной мере, сообщите мне. Я буду рад поделиться своими скромными познаниями. И хотя тоже не претендую на звание искусного мастера, управлять способностями все же умею. – Муса улыбнулся и перевел глаза на пламя в лампе.
Проследив за его взглядом, Шахразада заметила, как огонек то гаснет, то вновь появляется, и пораженно прошептала:
– Но как?.. И я смогу этому научиться?
– Если говорить начистоту, я не знаю. Невозможно оценить дремлющие способности. Мне известно только то, что удалось ощутить при прикосновении: ты обладаешь даром. Каков он – и проявится ли, – покажет жизнь. Но заклинаю вас, ясная звездочка… зрите за пределы тьмы. В мальчике, которого я знал, заложен потенциал безграничной доброты. Поверьте, сегодняшний халиф – лишь тень того, что таится в глубине. Если сумеете найти в своем сердце милосердие, подарите ему любовь, чтобы он сам узрел это. Для потерянной души подобное сокровище будет на вес золота. На вес величайшей мечты. – Произнося это, гость склонился над их по-прежнему сомкнутыми ладонями, и широкая теплая улыбка озарила его лицо.