В одну секунду губы принадлежали Шахразаде, а в следующую – уже полностью перешли во владение Халиду. На вкус он ощущался как согретый летними лучами мед. Как прохладная вода в засуху. Как обещание всех на свете завтрашних дней.
Когда Шахразада обвила руками шею халифа, запустила пальцы в его волосы и прижалась к нему всем телом, он на секунду замер. Оба они поняли, что пропали. Пропали навсегда.
Затерялись в этом поцелуе.
В поцелуе, который изменил все.
Презренные клятвы
Шахразада отчаянно желала отпустить руку Халида. Но не сумела этого сделать.
Его прикосновение опаляло кожу, жгло огнем.
Огнем стыда, огнем предательства.
Огнем страсти.
«Как я могла упустить такую прекрасную возможность отомстить? – снова и снова спрашивала себя девушка. – Почему я промедлила?»
Она знала, что в неудаче следовало винить неисправный лук, но самобичевание не так легко было заглушить.
Когда они вновь оказались во дворце, Шахразада попыталась высвободиться, но Халид лишь сильнее сжал ее ладонь.
Отряд стражи стоял наготове, чтобы встретить халифа сразу по прибытии. Верховный генерал Рея воззрился на держащуюся за руки пару и обвиняюще уставился на девушку.
В ее ответном взгляде читался вызов.
– Мой повелитель, – приветствовал шахрбан халифа резким поклоном.
– Генерал аль-Хури. Уже поздно. Я не ожидал встретить вас раньше завтрашнего утра.
– Пропал без вести правитель Хорасана, – нахмурился мужчина. – В таких случаях я не могу ждать до восхода, ничего не предпринимая.
Шахразада едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Благодарю за вашу бдительность, – сказал Халид.
– Уверен, у вас выдался тяжелый вечер, сеид, – проворчал генерал и снова перевел взгляд на Шахразаду. – Буду рад сопроводить госпожу в ее покои.
– В этом нет необходимости. Я сам ее сопровожу. А затем ожидаю вас для беседы в моем кабинете.
– Немедленно отправлюсь туда, мой господин, – кивнул шахрбан.
Халид прошествовал мимо охраны по мраморным коридорам, не выпуская руки Шахразады. Телохранители последовали за ними на почтительном расстоянии. Здесь, в прохладных и зловещих переходах дворца, лицо халифа снова приняло привычное отстраненное выражение, будто он погрузился в себя, куда не мог проникнуть ни один посторонний.
Единственным знаком, единственным намеком на то, что Шахразада все еще являлась частью реальности Халида, служили их соединенные руки.
И ее больше это не беспокоило.
Это и не должно было ее волновать. И он не должен был ее волновать.
Шахразада вновь попыталась забрать свою ладонь. И вновь Халид лишь усилил хватку.
Перед дверями покоев покорно ожидал их возвращения Воин. Он коротко кивнул халифу с бесцеремонностью старого друга. Один из стражников услужливо распахнул деревянную створку.
Когда они остались одни, Халид отпустил руку Шахразады.
– Почему генерал аль-Хури так меня невзлюбил? – спросила она без церемоний, поворачиваясь к спутнику лицом.
– Он видит в тебе угрозу, – ответил Халид, прямо встречая взгляд девушки.
– И почему же?
– Потому что не понимает тебя.
– Разве ему так уж обязательно понимать меня? Я вот его тоже совсем не понимаю.
– Значит, ты готова ответить на все мои вопросы? – поинтересовался Халид, медленно выдыхая через нос.
– И какие же вопросы? – уклончиво уточнила Шахразада, подумав, что и сама не отказалась бы получить несколько ответов.
– Я расскажу тебе все, но только если ты вернешь мне любезность.
– Халид…
– Приятных снов, Шази, – пожелал он, целуя ее в лоб.
Ладони халифа нерешительно скользнули по талии девушки, словно спрашивая разрешения.
У нее перехватило дыхание.
«Какое-то наваждение! – сердито подумала она. – Он делает меня слабой. Заставляет забыть обо всем. Нужно оттолкнуть его».
Однако больше всего на свете Шахразаде хотелось прижаться к Халиду. Хотелось снова затеряться среди ароматов сандалового дерева и солнечного света. Забыть обо всем и помнить лишь сжимавшиеся сладостные тиски ловушки, расставленной на врага. Ловушки, в которую попалась сама.
– Спасибо за сегодняшнее приключение, – прошептал Халид.
– Пожалуйста.
Его улыбка дразнила. Манила и звала.
Однако ярмо предательства висело на шее Шахразады, затрудняя каждое ее действие. Укоряя ее за то, что захотела оказаться в объятиях врага хотя бы на мгновение. Уговаривая не поддаваться желаниям предательского сердца.
«Как я могу вожделеть его? Убийцу Шивы? Убийцу множества ни в чем не повинных девушек? – недоумевала она. – Что со мной не так?»
Пока она смотрела на Халида, раздираемая внутренней борьбой, он все решил за нее, отобрав возможность так же быстро, как и предложил.
– Спокойной ночи, Шахразада.
– Спокойной ночи, Халид, – с облегчением выдохнула она и в смятении смотрела, как за ним закрываются двери, размышляя, какой выбор в итоге сделала бы, если бы снова выпал шанс выстрелить.
Сумела бы она все же поступить так, как должна была?
Шахразада сжала руки в кулаки и тряхнула головой.
«Возможно, я и не смогла убить его сразу, но обязательно сделаю то, что должна: выясню причину, по которой он убивал девушек. И покараю его за это».
Халид застыл в нерешительности на пороге покоев Шахразады.
В смятении.
В последнее время это ощущение стало привычным.
И он презирал себя за это.
Халид решительно направился в свои покои, проигнорировав понимающую усмешку Воина. Чувство юмора телохранителя всегда было неуместным и грубоватым.
Звуки шагов гулким эхом разносились по коридорам из теней и камня. Необработанный гранит и агат с синими прожилками, из которых возвели дворец, служили отличным проводником для криков призраков.
Прибежищем для кошмаров…
Пока не появилась Шахразада.
Самое настоящее моровое поветрие, а не девушка. И все же царственная и величественная во всех смыслах.
Его жена.
Халид приказал телохранителям ждать за дверями приемного вестибюля, за которым располагались личные покои.
Генерал аль-Хури уже терпеливо ждал повелителя, сидя за низким столиком из черного дерева. Две бронзовые лампы испускали золотистое свечение. Серебряный сосуд с чаем томился на маленьком огне.
Когда вошел халиф, шахрбан встал и поклонился.
– Мой господин.
– Пожалуйста, садитесь, – кивнул мужчине Халид, занимая место напротив. – Приношу извинения за беседу в столь поздний час, однако один срочный вопрос требует немедленного разрешения. Поэтому позвольте обойтись без формальностей.
– Как вам будет угодно, мой повелитель.
– Распоряжение касательно моей жены… Неужели я неясно выразился, когда уезжал на прошлой неделе?
– Мой господин… – начал было генерал, и на его усталом лице появились признаки озабоченности.
– Никто больше не посмеет покушаться на жизнь Шахразады.
– Но…
– Нет. Никаких больше коварных происков. Никакого отравленного сахара. Более того, любую попытку обойти этот приказ я буду воспринимать как прямое покушение и на мою жизнь. Я ясно выразился, генерал?
– Господин!
– Я задал вопрос, генерал аль-Хури.
– На который я не в состоянии дать ответ, – резко сказал шахрбан.
– Дядя Ареф!
Нехарактерный для Халида выкрик повис в воздухе, как и другие невысказанные слова, порождая напряжение.
– Она тебя погубит.
– Такова моя воля.
– И ты готов уничтожить все, что уже было сделано? Какими бы вопиющими ни выглядели наши поступки, конец уже близок. Пожалуйста. Заклинаю тебя. Пересмотри свое решение. Шахразада всего-навсего очередная девушка. Мы не можем ей доверять, Халид-джан. Сообщила ли она, почему вызвалась добровольно? Созналась в своих мотивах? Кто эта девочка? И что для тебя значит? Умоляю, не позволяй этой бесцеремонной особе стать причиной полного краха. Ты сам себе этого не простишь.
– Такова моя воля, – повторил Халид, решительно глядя через стол на дядю.
– Пожалуйста, – дрогнувшим голосом произнес генерал, меняясь в лице. – Если… Если ты ее любишь… Только не говори, что влюбился в эту девчонку.
– Дело не в любви.
– Тогда в чем же? Тебе не нужно марать руки самому. Просто не мешай. Перестань наносить визиты жене, а об остальном позабочусь я. Как в прошлый раз.
– Нет, дядя. Я уже пытался. Тем утром… – Халид поморщился от болезненного воспоминания.
– И ты утверждаешь, что не любишь ее? – подозрительно сощурился генерал.
– Тебе прекрасно известно мое мнение по данному вопросу.
– Тогда что же ты хочешь от этой надменной девчонки, Халид-джан?
– Что-то большее.
– А если дожди снова прекратятся?
– Я сделаю то, что необходимо для благоденствия подданных, – после паузы ответил Халид.
– Ты не справишься с этой ношей, – тяжело вздохнул шахрбан. – Даже сейчас я замечаю, насколько пагубно на тебя влияет принятое решение.
– И все же я изъявил свою волю. Да будет так.
– Увидев, как последствия снедают тебя изнутри, враги возликуют.
– Тогда я полагаюсь на то, что мой верховный генерал сделает все возможное, чтобы они об этом никогда не проведали, – глухо проговорил Халид, закрывая руками лицо.
Он доверял дяде безоговорочно.
Шахрбан кивнул, поднялся на ноги и с грустью посмотрел на сгорбленную фигуру утомленного до изнеможения правителя Хорасана.
– Мой повелитель, позвольте задать последний вопрос. Простите за назойливость, но я должен знать: стоит ли так рисковать ради нее?
– По правде, я и сам не уверен, – тихо сказал Халид, поднимая голову. Янтарные глаза лихорадочно блестели и казались оранжевыми в свете мерцавших ламп. Плечи генерала обессиленно поникли. Но халиф решительно закончил: – Однако не помню, когда в последний раз желал чего-то настолько сильно.
И все же окончательно