шахрбана убедили не слова племянника, а возникшая на его лице неуверенная улыбка – первая за последние годы.
– Халид-джан, клянусь защищать твою жену всеми силами.
– Спасибо.
– Мой повелитель, – мужчина поклонился, прощаясь.
– Генерал аль-Хури?
– Да?
– Пожалуйста, пошлите за факиром, когда выйдете.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин.
– И последний вопрос… Удалось ли добиться результатов в поисках семьи Шахразады?
– К сожалению, нет, сеид. Все предпринятые пока действия оказались безуспешными.
– Продолжайте поиски, – распорядился Халид, запуская пятерню в свои черные волосы, отчего гладкие пряди пришли в беспорядок. – Приложите все усилия.
– Будет сделано, мой повелитель, – приложив пальцы ко лбу, генерал покинул приемные покои.
Халид снял черную накидку-риду и положил ее на колени. Он понимал, что именно Шахразада, по всей видимости, отправила свою семью из города. Либо же они сами бежали, породив массу вопросов без ответов. Отъезд ее родных по времени почти точно совпадал с церемонией венчания, так что вряд ли был случайным.
Если бы удалось найти семью Шахразады, вероятно, Халид получил бы столь желанные ответы.
Но захочет ли он узнать всю правду? И без того слишком много вопросов наводняли измученный разум.
А еще всегда можно было спросить Шахразаду.
Спросить, куда она отправила свою семью. Что скрывала от него?
Почему так упорствовала, продолжая его изводить?
Но одна мысль о том, что Шахразада ему лгала, ранила даже сильнее, чем он предполагал. Халид не хотел верить, что правду скрывают глаза, которые так непредсказуемо меняли оттенки: в одну секунду они вспыхивали синевой, а уже в следующую сменялись зеленью, окрашивая весь мир золотом от звонких переливов смеха.
Сам Халид обманул Шахразаду лишь раз.
Он скомкал в кулаке край пыльной накидки и швырнул ее в угол. Веки закрывались сами собой, перед глазами все плыло. Стало трудно сфокусировать внимание. Голова болела все сильнее.
Стук в дверь приемных покоев отвлек Халида от его мыслей.
– Войдите.
Сквозь тьму помещения на свет ламп вплыла похожая на призрака фигура, облаченная в белые одежды. Длинная борода спадала на грудь факира.
– Мой господин, вы желали меня видеть? – спросил он, а когда халиф лишь тяжело вздохнул, взволнованно уточнил, вглядываясь в изможденное лицо юноши: – Стало хуже?
– Все так же.
– Мне кажется, вам нехорошо, сеид.
– Тогда нужно радоваться, что вы рядом, – глаза Халида предостерегающе сверкнули.
– Заклинаю, внемлите моему предупреждению: я не в силах устранить последствия, а могу лишь облегчить их протекание и предотвратить смертельное воздействие, – медленно выдохнул факир. – Рано или поздно наступит безумие, повелитель. Вы не сможете его побороть.
– Понимаю.
– Мой господин, позвольте высказать просьбу придерживаться первоначального курса, насколько бы отвратительным он ни был. То, что вы делаете сейчас… добром не кончится.
– Ваш совет принят во внимание. Благодарю за прямоту, – тихо промолвил Халид.
Факир кивнул, поднес обе ладони к вискам склонившего голову Халида и закрыл веки. Воздух в покоях застыл. Огни в лампах вспыхнули ярче.
Между ладонями мага разлилось теплое красно-оранжевое мерцание, которое постепенно окутало лоб Халида. Ореол света вспыхнул желтым, затем белым, распространяясь все выше и выше, а затем втянулся в расставленные пальцы факира. Тот открыл глаза, которые сияли, будто две полные луны.
Когда магия вновь вернулась туда, откуда явилась, ученый муж обессиленно уронил руки.
Халид поднял голову. Боль утихла и стала едва заметной, в сон клонило уже не так сильно.
– Благодарю.
– Боюсь, совсем скоро наступит время, когда я не сумею заслужить вашу признательность, повелитель.
– Я всегда буду признателен за вашу помощь, невзирая на обстоятельства.
– Душа моя желает, чтобы весь Хорасан видел своего правителя таким, каким его вижу я, – произнес факир, и его лицо исказилось от огорчения.
– Не думаю, что мой вид способен хоть кого-то впечатлить. Кроме того, я сам навлек на себя их гнев, не так ли? И заставил своих подданных пережить немыслимые страдания.
Факир поклонился, поднеся кончики пальцев ко лбу, и скользнул к двери, но прежде чем выйти, обернулся и произнес:
– И сколько же времени должен человек расплачиваться за свои ошибки, господин?
– Пока все долги не будут прощены, – без колебаний ответил Халид.
Честь предательства
Когда Шахразада проснулась на следующее утро, солнечные лучи струились через раздвинутые решетки, ведущие на балкон. На невысоком стульчике рядом с кроватью лежал недавно собранный букет из белых цветков апельсина.
Заметив подарок, Шахразада потянулась и подумала о Халиде, стараясь подавить укол вины.
– Понравились? – спросила Деспина. – Я так и предполагала.
– Что? – удивилась девушка, поднимаясь на постели.
– Это я распорядилась собрать букет, чтобы доставить вам удовольствие. Ваше странное увлечение цветами уже многие отметили.
– Ясно, спасибо.
– Что-то не слышу в вашем голосе признательности, – фыркнула Деспина. – Скорее он звучит разочарованно.
Шахразада встала и накинула шамлу.
«Как же я ненавижу, что Деспина все замечает. И еще больше ненавижу, что она права».
Служанка тем временем подошла к столику, подняла крышку супницы и сдавленно охнула.
– Что случилось? – озабоченно поинтересовалась Шахразада, садясь на подушки рядом.
– Ничего, – выдавила Деспина.
Шахразада внимательно посмотрела на служанку, и ее сердце екнуло.
На лбу уроженки Эгейских островов блестели бисеринки пота, а обычно безупречная кожа оттенка слоновой кости стала зеленовато-желтой, восковой. Морщинки выдавали напряжение. Изящные пальцы тряслись, несмотря на попытку скрыть это за искусно уложенными складками платья из лилового льна.
Деспина выглядела так же, как в тот день, когда отравили чай.
– Куда подевалась служанка, обязанная пробовать мою еду? – спросила Шахразада, и ее голос слегка дрогнул в конце фразы.
– Только что ушла, – кратко ответила Деспина, едва шевеля помертвевшими губами.
– Ясно, – кивнула Шахразада. – Спрошу еще раз: что случилось?
– Ничего, – покачала головой смертельно бледная служанка, отходя от столика. – Ничего не случилось.
– Не заставляй меня так поступать, – воскликнула Шахразада, поднимаясь на ноги и задев край подноса.
– Поступать как?
– Ты выглядишь испуганной. Почему?
– Вовсе я не испугана.
– Подойди ближе.
Деспина помедлила, но все же подчинилась и шагнула обратно к столу. Когда она подошла и встала рядом, стало заметно, что ее руки дрожат еще сильнее, а плотно сжатые губы превратились в ярко-розовую линию.
Шахразада вновь ощутила приступ недоверия.
– Сядь, – велела она служанке.
– В чем дело? – неразборчиво пробормотала та сквозь стиснутые зубы.
– Немедленно сядь, я сказала!
– Я… нет.
– Что? Ты отказываешься подчиниться моим приказам?
– Я не могу, Шахразада! – воскликнула Деспина и отпрыгнула от стола, поднеся руку ко рту.
– Как ты только решилась… – прошептала Шахразада.
– Да о чем речь? – задыхаясь, выговорила служанка.
– Хватит мне лгать! – Она схватила Деспину за запястье и заставила подойти ближе. – Но за что? – Бледная гречанка бросила взгляд на поднос с едой и тут же зажала себе рот свободной ладонью. – Отвечай! – потребовала Шахразада. – Как ты могла так со мной поступить. – Услышав последнюю фразу, служанка замотала головой, по лбу текли капли пота. – Деспина!
Но та уже схватила крышку от супницы и с кошмарными звуками принялась извергать туда съеденное.
Шахразада же стояла и пораженно наблюдала, как Деспина без сил оседает на пол, обеими руками по-прежнему сжимая крышку супницы.
Как только недомогание прошло, служанка воззрилась на госпожу сквозь склеенные слезами ресницы.
– Какая же вы несносная девчонка, Шахразада аль-Хайзуран, – выдавила гречанка.
– Я… а ты… – У самой девушки никак не получалось подобрать слова. Она откашлялась и попыталась снова: – Так ты?..
– Как же я сейчас вас презираю, – признавая поражение, вздохнула Деспина и встала на колени, утирая лоб тыльной стороной ладони.
– Презирай сколько тебе вздумается, но потрудись ответить на мою неудавшуюся попытку задать вопрос.
– Да, – с болезненной улыбкой выдавила Деспина.
– Помилуй, Гера-заступница, – прошептала Шахразада, пораженно падая обратно на подушки.
– Должна признать, это притворное выражение дружеского участия выглядит довольно трогательно, – хрипло рассмеялась служанка. – Особенно если учесть, что минутой раньше вы подозревали меня в попытке отравления.
– И что же, по-твоему, я должна была подумать? Особенно если учесть происшествие с моим чаем на прошлой неделе. Полагаю, в тот день тебе тоже нездоровилось? – Деспина не ответила, лишь тяжело вздохнула, и Шахразада уже настойчивее поинтересовалась: – Кто отец ребенка?
– На этот вопрос я уж точно не намерена отвечать.
– Что? Но почему?
– Потому что вы делите ложе с халифом Хорасана.
– Паутина лжи все разрастается! – язвительно воскликнула Шахразада и заключила: – Значит, он и есть отец ребенка?
– Нет!
– Тогда какая разница, с кем я делю ложе?
– Я не хочу, чтобы вы сообщили халифу о моем состоянии, – прошептала Деспина, садясь на пол.
– Что? Да мы с ним почти не разговариваем.
– Вам и не требуется. Однако вы ищете его везде, куда бы ни направлялись.
– Неправда! – взвизгнула Шахразада.
– Во имя Зевса! Мои бедные уши, – застонала Деспина, обхватывая голову руками. – Умоляю, прекратите вопить.
– Я ничего не скажу Халиду. Клянусь, – уже тише произнесла Шахразада.