– Разве это не очевидно? Я явился за Шахразадой.
– В самом деле? – фыркнул высокомерный собеседник. – И полагаете, вам удастся покинуть город с супругой халифа Хорасана? С женой моего двоюродного брата?
– Шахразада больше здесь не останется ни секунды. Я не покину возлюбленную на милость кровожадного монстра.
– Забавно. Мне казалось, выбор в подобных вопросах остается за девушкой.
– Вы же не можете всерьез считать, что она предпочтет безумца Тарику? – мрачно вмешался в беседу Рахим.
– Достаточно! – одернул друга Тарик.
– Так спросите мнение Шахразады, – вкрадчивым тоном предложил капитан аль-Хури. – Спросите, действительно ли она желает покинуть Рей. Я вижу то, что вы оба либо не хотите, либо не можете заметить.
– И что же это? – хмыкнул Рахим.
– Чудовище, убийца, безумец… Эти слова описывают Халида. Но еще он и человек, которого любят. Мы с моим отцом. А еще Шази. Они испытывают друг к другу сильнейшие чувства.
Тарик ощутил, как Шахразада вздрогнула и ослабила хватку на его запястье.
– Он говорит правду? – спросил Рахим девушку, до сих пор хмурясь от слишком фамильярного обращения к ней капитана.
– Тарик… – беспомощно прошептала Шахразада, и в ее глазах блеснули грозившие вот-вот пролиться слезы.
Нет. Он не готов был выслушивать ее признания. Не мог позволить озвучить ужасную правду. А потому бросил лук и прижал возлюбленную к груди.
– Я знаю, с тобой что-то произошло, но мы сумеем с этим совладать. Я сумею все исправить. Просто идем со мной. Каждый день порознь – это день, приближающий тебя к смерти. День упущенной возможности быть вдвоем. Я больше не в состоянии этого вынести. Вернись домой.
– Но… – прошептала Шахразада, – я уже дома.
– Шази! – воскликнул Рахим, и его лицо исказилось от недоверия. – Как ты можешь такое говорить?
– Мне очень, очень жаль. Все случилось помимо моей воли. И я ни в коем случае не хотела вас ранить. Просто…
– Он убил Шиву! – взорвался Тарик. – Как ты можешь испытывать к казнившему твою лучшую подругу мерзавцу хоть что-то помимо ненависти? Как можешь желать бессердечного ублюдка, хладнокровно отправившего на смерть десятки ни в чем не повинных девушек? Юнца, сбежавшего при первом признаке опасности, оставив родной город гореть дотла?
– Что ты сказал? – побледнев, выдохнула Шахразада. – Рей тоже пострадал от пожаров?
– Из-за ударов молний несколько зданий охватило пламя, – подтвердил Тарик и нахмурился.
Услышав новости, девушка оттолкнула его, подбежала ко входу в конюшни, приоткрыла деревянные ворота. И отпрянула от ужасного зрелища.
Половина города полыхала огнем. Дым застилал почерневшее небо, которое время от времени озаряли вспышки молний. Запах гари смешивался с ароматом роз из сада.
Капитан аль-Хури вернул саблю в ножны и привалился к стене рядом с Шахразадой.
Выражение полнейшего отчаяния на их лицах поразило Тарика.
– Джалал, что мы натворили? – прошептала девушка, и по ее щекам бежали слезы.
– Нет, делам, ты не виновата, – с жаром заверил Шахразаду капитан, положив руки ей на плечи. – Ты не несешь за это ответственности.
– Ты должен… – она запнулась и прерывисто вздохнула, но решительно продолжила: – Мы должны положить этому конец. Пока никто не погиб.
– Я не буду делать того, что ты предлагаешь, – мотнул головой капитан аль-Хури.
– Что же мы натворили… – полным боли и надрыва шепотом произнесла Шахразада.
– Ничего, – настойчиво заявил брат халифа, не давая ей повалиться на колени. – Ты ни в чем не виновата.
– Халид… – пробормотала девушка, выглядя совершенно разбитой и потерянной. – Ему придется…
– Нет. Он ни за что на это не пойдет.
– Но как мы сможем жить после такого? – воскликнула Шахразада. – Я не смогу. И он не сможет!
– О чем вы говорите? – вмешался в непонятное обсуждение Тарик.
– У меня к вам просьба, сын эмира, – обратился к нему капитан аль-Хури, не сводя внимательного взгляда с Шахразады.
– Я отказываюсь.
– Позволите мне вначале озвучить просьбу? – ехидно осведомился капитан, поворачивая голову и бестрепетно встречая испепеляющий взгляд собеседника. – Увезите Шази из Рея.
– Именно так я и намеревался поступить.
– Джалал… – выдохнула Шахразада, на ее глазах блестели слезы.
– Возьмите ее с собой, – попросил капитан аль-Хури, по-прежнему сжимая ее плечи.
– Нет. Я не могу покинуть дворец, – выдавила девушка трясущимися губами. – Мне… мне не страшно.
– Послушай меня хотя бы один раз, – умоляюще сказал обычно высокомерный брат халифа. – Заклинаю.
Шахразада начала протестовать, но ощутила на лице порыв горячего воздуха, принесшего тот же странный запах, в котором смешались дым и аромат роз. Она зажмурилась, прижала руку к сердцу и хриплым голосом спросила:
– Тарик, где мой отец?
– За городом. Ждет нас на холме, – ответил сын эмира.
– Отведи меня туда, – потребовала Шахразада, широко распахнув глаза и глядя на юношу с новообретенной уверенностью.
А затем протиснулась мимо капитана аль-Хури, не дожидаясь ответа, и отправилась в стойло седлать лошадь.
Тарик проследил за тем, как силуэт девушки с гордо расправленными плечами и прямой спиной растворился в темноте, но не успел прийти в себя, как капитан стражи схватил его за плечо.
– Что… – попытался возмутиться сын эмира, сбрасывая руку наглеца.
– Ты ее любишь? – прервал тот Тарика.
– Тебя это не касается.
– Отвечай, глупый мальчишка! – настойчиво прошептал капитан. – Так да или нет?
– Всегда любил, – сквозь зубы ответил Тарик, меряя собеседника яростным взглядом.
– Тогда позаботься о том, чтобы Шахразада никогда не вернулась в Рей.
Пылающие уголья
Два всадника встретились под темными небесами в самом сердце пустыни.
Один сидел верхом на ничем не примечательном скакуне светло-серой масти, а вот великолепный жеребец другого издалека выделялся необычным белым окрасом.
За спинами обоих наездников толпились вооруженные воины.
Первым заговорил хозяин белого коня:
– Мне сообщили, что у нас общий враг. – В глубоком голосе чувствовались фальшивые ноты прирожденного лгуна.
– Похоже на то, господин, – отозвался собеседник, возвращая настороженный взгляд.
– Вы полностью соответствуете описанию, Реза бин-Латиф, – всадник на белом жеребце растянул губы в манерной ухмылке.
– Как и вы, господин.
– Приму это за комплимент, – рассмеялся султан Парфии.
– Таково и было мое намерение, господин. Прошу простить за отсутствие подобающего настроя, однако целью встречи я считаю не обмен словесными выпадами, а нечто более важное.
– Какая прямота! – смех султана разнесся по ночной пустыне. – Приятно впечатлен, должен признать. Значит, покончим с любезностями и перейдем к делу?
– Всенепременно, мой господин.
– Каковы ваши намерения по отношению к моему незаконнорожденному племяннику?
– Причинить страдания. И ликвидировать.
– Понимаю. – Глаза султана воинственно блеснули.
– Не будете ли так любезны поделиться своими планами?
– Унизить… и ликвидировать. Похоже, мы можем быть полезны друг другу.
– Моя помощь будет зависеть от того, что вы в состоянии предложить, мой господин.
– На данный момент: средства и вооружение. Когда вам удастся захватить границы и увеличить военные силы, можно будет вернуться к обсуждению условий поддержки, но до тех пор я предпочел бы не навлекать на себя гнев мальчишки.
– Понимаю ваши опасения.
– Залог нашего договора, – султан сделал знак, и двое воинов вынесли небольшой запечатанный сундук, – в золоте. Когда средства подойдут к концу, сообщите мне, и я отправлю еще.
Реза кивнул и оглянулся через плечо на собственную свиту. Две фигуры в плащах с капюшонами выступили вперед, чтобы забрать деньги.
На руку одного из закутанных в риду мужчин упал свет голубоватой пустынной луны. Обрисовывая очертания скарабея.
Шахразада, я подвел тебя. Много раз, но сильнее всего – в тот день, когда мы встретились. Мне нет оправданий. Лишь впервые взяв твою руку и увидев полный ненависти взгляд, я должен был отослать тебя обратно к семье. Но не сделал этого. Та ненависть, черпавшая силу из боли, дышала искренностью и бесстрашием. Это напомнило отражение меня самого. Вернее, того мужчины, коим я жаждал стать. И я подвел тебя. Не сумел остаться в стороне. А позднее захотел получить ответы, полагая, что этого будет достаточно, чтобы все перестало иметь значение. Ты перестала иметь значение. И я продолжил желать большего, тем самым подводя тебя еще сильнее. А теперь не в состоянии подобрать слова и сказать то, что должен. Вернуть хоть малую толику того, что задолжал. Поведать, что, когда думаю о тебе, мне не хватает воздуха… Теперь, с твоим уходом, не осталось ни боли, ни страха. Лишь признательность.
В детстве мама часто говорила мне, что наилучший подарок в жизни – это знание, что твоя история пока не окончена. Наша сказка, может, уже и подошла к завершению, но твоя еще не поведана.
Пусть она окажется достойной тебя.
Я подвел тебя еще в одном. И сейчас пользуюсь возможностью загладить вину. Знай, я не произнес этих слов не потому, что не испытывал чувств. А потому, что поклялся никогда и никому их больше не говорить. И должен сдержать обещание.
Поэтому я выкрикну их в небеса:
Я люблю тебя, тысячу раз люблю! И никогда не стану просить за это прощения.
Дописав последние строки, он встал и отправился на крышу. Подошел к перилам и принялся наблюдать за восходом солнца.
Полуразрушенный дворец из мрамора и камня до сих пор дымился, а идеальный фасад испещряли многочисленные выбоины.
Город тоже напоминал пустошь, усеянную грудами камней. А еще потерянными надеждами и осколками разбитого сердца.