Шарзад зарылась лицом в подушки и начала всхлипывать.
Наконец ей удалось найти его настоящую слабость.
Ею была она.
«И я использую это; я узнаю, почему Шива должна была умереть.
Даже если это убьет меня».
Коридоры Талеквана были немы как могила.
И темны, как самые зловещие намерения.
Джахандар поднялся по лестнице, крепко сжимая сверток в левой руке. Факел в правой подрагивал с каждым осторожным шагом, отбрасывая тени вдоль неровных каменных стен.
С колотящимся сердцем он приоткрыл деревянную дверь в свою комнату и прислонился к ней, пока она, содрогнувшись с гулким стуком, не закрылась.
Убедившись, что никто не слышал, как он куда-то ходил, мужчина с облегчением вздохнул, прежде чем положить сверток на стол и запереть дверь.
Затем он достал кинжал из-под накидки.
Это был простой клинок. На первый взгляд, незначительный. Деревянная рукоятка с банальной резьбой. Слегка кривоватая и кованная черным железом.
Совершенно непримечательный, на самом деле.
Джахандар закрыл глаза и сжал кинжал в ладони.
Время пришло.
После более чем двух недель кропотливого изучения и утомительного перевода этот момент настал.
Сегодня ночью он узнает, выбрала ли его книга.
Сегодня он проверит, достоин ли он ее силы.
И снова мужчина подошел к свертку на его столе. Он развернул ткань.
Удобно свернувшись, в центре спал заяц с мягким рыжевато-коричневым мехом.
Его первое испытание.
Джахандар сглотнул.
Он не хотел, чтобы животное страдало. Казалось абсолютно несправедливым отнимать жизнь такого беззащитного существа столь отвратительным способом.
Но выхода не было.
Он должен сделать то, что необходимо. Ради его детей. Ради себя.
Он поднял кинжал и провел им по левой ладони одним быстрым движением. На следе от него выступила линия крови. Мужчина капал алой жидкостью на темное лезвие.
Как только его кровь покрыла лезвие кинжала, металл засветился горячим бело-голубым светом.
Глаза Джахандара заблестели.
Теперь следует завершить цикл.
Он втянул носом воздух, молча умоляя спящего зайца о прощении. Затем провел светящимся лезвием по его горлу.
Джахандар наблюдал, как яркая кровь маленького существа пролилась на кинжал и металл из пылающе-голубого стал огненно-красным.
Магия с лезвия поднялась в воздух, заполнив комнату жутким розоватым светом.
И наконец он опять прижал кинжал к ладони.
Сила потекла в открытую рану, необузданная и пугающая. Проходя по его телу, она обжигала, нагрев его до самых костей. Глаза Джахандара сверкнули, и темный клинок упал на пол.
Когда взгляд мужчины прояснился, все вокруг него казалось более резким, чем раньше. Усталость, которую он чувствовал минуту назад, была всего лишь далеким воспоминанием. Он выпрямился. Глубже вдохнул.
Почувствовал себя непобедимым.
Он наклонился и поднял кинжал с пола, протерев его поверхность о сверток ткани, лежащий рядом с неподвижным тельцем маленького зайца.
Джахандар задумался.
Затем махнул рукой над кровавой тушкой.
И она исчезла во всплеске холодного света.
Жестокая правда
Шарзад плохо спала в ту ночь.
Ее сны были наполнены видением улыбающегося лица Шивы и звуком дверей, захлопывающихся в черной пустоте. Голоса, наполненные болью и предательством, эхом отдавались в ее ушах.
После того как она раскрыла глаза, увидев утренний свет, Шарзад, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как между ее плеч осело горькое изнеможение.
Веселый смех Деспины кружил вокруг нее, чистый, как колокольчик, и в равной степени раздражающий.
Шарзад застонала.
– Вы хотите еще поспать? – спросила служанка.
– Нет, – сказала она в подушку. – Это не поможет.
– Вы уверены? Потому что кажется, будто у вас был достаточно… безудержный вечер.
– Что? – Шарзад в замешательстве оторвала голову от шелка.
Весьма довольный взгляд Деспины был устремлен на шелковую занавеску, вырванную из ее крепления, которая лежала забытой грудой рядом с основанием кровати.
Румянец расцвел на щеках Шарзад.
– Хорошо справились, – поддразнила ее Деспина.
– Это не то, что ты подумала.
– Вы точно уверены? Ведь, если камис на вашей кровати принадлежит другому мужчине, значит, вы только что стали еще более интересной, чем были до того.
– Достаточно, Деспина! – В голосе Шарзад прозвучало предупреждение.
Деспина стояла подбоченившись, высоко подняв свои идеальные брови.
– Что случилось?
– Ничего.
– Извините, но эта ситуация и такая реакция не совпадают. – Собрав складки юбки в одну руку, Деспина подошла к основанию кровати и шлепнулась на ее край. – Что случилось? Расскажите мне.
Шарзад вздохнула от прокля́той настойчивости своей служанки.
– Всё.
– Вы не могли бы говорить более конкретно? В конце концов, секреты становятся намного полезнее, когда ими делятся, – промолвила Деспина дразнящим тоном.
– Лучше скажи это Халиду, – проворчала Шарзад. – Учитывая, что ты его предполагаемый шпион, он может на самом деле послушать тебя.
Выражение лица Деспины смягчилось в понимании.
– Халиф Хорасана уже давно ни к кому не прислушивался.
– Вероятно, и не будет. Не после вчерашней ночи.
Деспина скинула сандалии и села на кровать, скрестив ноги.
– Мы, женщины, много грустим, не так ли?
– О чем ты?
– Мы достаточно сильны, чтобы покорить мир с голыми руками, но при этом разрешаем нелепым мальчишкам делать из нас дур.
– Я не глупа.
– Нет, не глупа. Пока нет, – улыбнулась Деспина. – Но это неизбежно. Когда ты встречаешь того, кто заставляет тебя улыбаться так, как ты никогда до этого не улыбалась, плакать, как никогда до того не плакала… с этим ничего нельзя поделать, кроме как поддаться.
– Я… – Шарзад прикусила нижнюю губу.
– Можете говорить свободно, Шарзад. То, что вы скажете, останется в этих стенах.
Шарзад молчала.
Деспина придвинулась к ней.
– Когда я была маленькой девочкой, еще в Фивах, помню, как-то спросила у мамы, что такое рай. Она ответила: «Сердце, в котором живет любовь». Конечно, я захотела узнать, что представляет собой ад. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Сердце, в котором нет любви», – Деспина изучала Шарзад, пока говорила.
Шарзад ответила ей испытующим взглядом, играя серебряными шнурками ее шамлы.
– Твоя мать кажется весьма мудрой.
– Она была такой.
Шарзад с осторожностью подбирала свои следующие слова:
– Можно спросить, что с ней стало?
– Она влюбилась в неправильного человека. Он обещал ей весь мир, а потом оставил ее ни с чем, кроме ребенка в животе.
– Мне искренне жаль, Деспина.
– А мне нет. Она умерла молодой, но счастливой, а тот человек не способен был сделать женщину счастливой. Богачи не знают, как жертвовать чем-то ради любви, потому что им никогда не приходилось делать это. – Последнее утверждение Деспины было явно суровым.
– Это оно? – мягко спросила Шарзад. – Ты беспокоишься, что Джалал поступит так же?
– Я не знаю. Он неизменно верен своей семье, но я до сих пор не видела, чтобы он проявлял такую же лояльность к множеству девушек, влюбленных в него. – Уголки голубых глаз Деспины напряглись. – Я всегда считала, что человека нужно судить по его поступкам, а не по тому, что о нем говорят другие. Но Джалал аль-Хури делает очень мало, чтобы опровергнуть слухи о нем.
– Такое поведение кажется мне семейной чертой.
– Да. Это так.
– Я не… – Шарзад осеклась на полуслове, перед тем как умоляюще взглянуть на служанку. – Деспина, ты знаешь? Если да, то, пожалуйста, расскажи мне. Почему Халид убивает всех своих невест?
Деспина уставилась на отброшенный клубок паутинного шелка у кровати.
– Я не знаю.
– Тогда что ты знаешь? Прошу, расскажи мне.
– Я живу в этом дворце уже шесть лет и всегда считала ибн аль-Рашида достаточно замкнутым, однако все же странно благородным. До событий этих последних месяцев он никогда не давал мне повода усомниться в его характере.
– Но как ты можешь продолжать служить королю, который убивает девушек без объяснения причин?
– Я попала в это королевство рабыней и не могу позволить себе роскошь выбирать, кому служить, – сухо ответила Деспина. – Халиф Хорасана вполне может быть монстром, но для меня он всегда будет обеспокоенным королем с добрыми намерениями.
– Добрыми намерениями? – зашипела Шарзад. – Скажи это семьям тех девушек, у которых он отнял жизни. Скажи это тем, кто их любил.
Деспина вздрогнула, и Шарзад отвернулась, в спешке встав с кровати, чтобы скрыть свою боль.
– Шарзад…
– Оставь меня.
Деспина схватила ее за запястье.
– Если вы о нем заботитесь хоть…
– Не забочусь.
– Хватит врать, вы, жалкая трусиха.
Шарзад вывернула руку, впившись взглядом в Деспину, перед тем как повернуться, чтобы уйти в вихре глянцевой парчи.
– Вы заботитесь о нем, – настаивала Деспина. – И поскольку для вас так важны секреты, я раскрою вам один.
Шарзад остановилась как вкопанная.
– Вы в безопасности, Шарзад аль-Хайзуран. С вами ничего не случится. Ведь я слышала от приближенных к нему, что любая попытка навредить вам будет восприниматься как посягательство на жизнь нашего короля.
Желудок Шарзад сжался.
– Вы понимаете, избалованная халифа? – продолжила Деспина.
Шарзад посмотрела на свою служанку через плечо, в непоколебимой тишине.
Деспина вздохнула.
– Под страхом смерти… Вы важны для него так же, как и его собственная жизнь.
Сирень и бушующая песчаная буря
Джалал отодвинул отчет в сторону и забарабанил пальцами по краю стола из мореного дерева.
– Вы где-то должны быть, капитан аль-Хури? – спросил Халид, не отрывая глаз от своей работы.
– Нет. Не прямо сейчас.