Шарзад допила остатки холодного чая со дна чашечки из матового стекла. Они были приторно-сладкими, так как смешались с нерастворенным сахаром. Она едва проглотила зернышки горького кардамона и кристаллизированной смеси.
Ее рука дрожала от волнения, когда она поставила крошечную чашку обратно.
– Какое-то время девушка смаковала эту возможность – быть полновластной хозяйкой такого великолепного дома. Слуги относились к ней с почтением, и она принимала друзей и родственников, приглашая их отведать прекрасные, искусно приготовленные блюда, которые подавались под усыпанным звездами небом. Каждая комната в доме мужа пленяла ее. После своих путешествий он накопил много красивых и удивительных вещей, открывавших новые миры для ее воображения. И тем не менее с каждым днем мысль о той комнате в подвале… начинала все больше грызть Талу. Сводить девушку с ума. Взывать к ней.
Халид подвинулся ближе в своем кресле, его лицо напряглось.
– Однажды, вопреки здравому смыслу, она проходила мимо этой комнаты. Она могла поклясться, что услышала голос за дверью, крик. Девушка попыталась игнорировать его. Но снова услышала: «Тала!» Сердце ее колотилось. Она в панике протянула руку к связке ключей. Затем вспомнила об указании Мердада и убежала вверх по лестнице. В ту ночь она не могла заснуть. На следующий день Тала опять вернулась в подвал. И снова услышала голос, умоляющий ее из этой комнаты. «Тала! – кричал кто-то. – Пожалуйста!» В этот раз она без тени сомнения знала, что это был голос девушки. Тала не могла его игнорировать. Она нащупала кольцо с ключами на поясе. И они сразу упали на каменный пол у ее ног. Когда ей наконец-то удалось подобрать правильный ключ, ее пальцы так сильно тряслись, что ей пришлось стараться изо всех сил, чтобы попасть им в скважину.
Шарзад сглотнула, ее горло пересохло. Халид неотрывно наблюдал за ней, каждый его мускул был напряжен от повышенного внимания.
«– Ваш муж не из тех, кто легко прощает».
Ее сердце колотилось, но Шарзад продолжила рассказ. Не дрогнув.
«Я не позволю тебе так обращаться со мной. Я не позволю выбросить мое сердце на берег.
И уйти прочь».
– Механизм щелкнул со звуком, от которого у Талы сердце ушло в пятки… и она шагнула вперед, в кромешную темноту. Первым, что почувствовала, был запах железа и старого металла, словно ржавого меча. В подвале было тепло и влажно. А потом ее нога скользнула на чем-то, и внезапная вонь гниения и разложения наплыла на нее.
– Шарзад, – предупредил Халид тихим голосом.
Шарзад торопливо продолжала дальше, не обращая на него внимания.
– Глаза Талы привыкли к темноте, она посмотрела вниз и увидела, что ее нога была в запекшейся крови. А вокруг нее висели… тела. Тела молодых девушек. Они были Мердаду…
– Шарзад!
Сердце ее зазвучало у нее в ушах, когда Халид вскочил на ноги, его лицо превратилось в маску мучительной ярости. Он возвышался над ней, его грудь вздымалась. Затем он развернулся к двери.
«Нет!»
Шарзад помчалась за Халидом, изо всех сил стараясь поспевать за его мощной поступью. Когда он потянулся к ручке двери, она бросилась к нему, обхватив его руками за талию.
– Пожалуйста! – воскликнула девушка.
Он не ответил.
Шарзад прижалась лицом к его спине и расплакалась. Слезы были досадными и непрошеными.
– Дай мне ключ, – выдохнула она. – Позволь увидеть, что находится за дверью. Ты не Мердад. Покажи мне.
Он положил руки на ее запястья, чтобы освободиться, но она лишь обхватила его крепче, отказываясь отпустить.
– Дай мне ключ, Халид-джан. – Ее голос прерывался.
Она почувствовала, как его тело напряглось от такого ласкового обращения. Затем, после бесконечной паузы напряженной тишины, Халид выдохнул и его плечи поникли в поражении.
Шарзад переплела пальцы на его груди.
– Ты сделала мне больно прошлой ночью, Шарзад, – тихо сказал он.
– Я знаю.
– Очень больно.
Она кивнула, прижимаясь к ткани его камиса.
– Тем не менее ты ничего об этом не сказала, – продолжил он.
– Я хотела. Я собиралась. Но тогда ты был таким исполненным ненависти.
– Между желанием что-то сделать и действием существует большая разница.
Она снова кивнула.
Халид вздохнул и повернулся в ее объятиях, чтобы взглянуть на нее.
– Ты права. Я был исполнен ненависти к тебе. – Он поднес ладони к ее лицу и вытер слезы со щек девушки.
– Я сожалею, что причинила тебе боль, – сказала Шарзад, глаза которой светились.
Халид скользнул рукой к ее шее и положил свой подбородок ей на макушку.
– Я тоже, джунам, – прошептал он. – Мне очень жаль.
Жребий брошен
Джахандар стоял в тени мраморного вестибюля в Талекване, просунув большие пальцы в петли пояса своего тикка. Он наблюдал за тем, как Рахим аль-Дин Валад спрыгнул со своего блестящего ахалтекинского жеребца и кивнул нескольким рабочим, несущим бушели[11] зерна в сторону кухонь. Прежде чем продолжить свой путь, слуги ответили улыбками и обменялись несколькими любезностями с молодым вельможей.
Как только Рахим повернулся, чтобы пойти по направлению к нему, Джахандар выскочил из-за полированной каменной колонны навстречу юноше.
– Рахим-джан! – Джахандар прочистил горло, кашляя и тяжело дыша.
Рахим испуганно отшатнулся.
– Джахандар-эфенди. Рад вас видеть.
– Правда? – Джахандар ответил ему, фальшиво пытаясь усмехнуться. – Спасибо, хоть не говоришь о том, что, вероятно, думаешь обо мне.
Рахим выдавил из себя спокойную полуулыбку.
– Вам нелегко от этого.
– Нелегко. Но сейчас мне намного лучше.
Рахим кивнул.
– Я рад это слышать. И уверен, что Ирзу это тоже немного обрадует.
Джахандар отвел глаза и снова прочистил горло.
Рахим бросил на мужчину внезапный взгляд осуждения.
– С тех пор как вы приехали из Рея, Ирза провела бо́льшую часть дней в дальнем углу у фонтана, рисуя или читая книгу. Полагаю, это та книга, которую вы ей дали.
– Конечно. Книга о чае, – рассеянно заметил Джахандар.
Рахим резко склонил голову. Когда он хотел продолжить свой путь по вестибюлю, Джахандар вскинул ладони, чтобы остановить его.
– Почему у вас руки в ожогах? – с тревогой спросил юноша, глядя на покрытые волдырями пальцы Джахандара.
Тот покачал головой, словно стряхивая прочь беспокойство Рахима как надоедливую мошку.
– Я неудачно взялся за лампу, когда переводил текст. Не волнуйся, Рахим-джан. Я уже приготовил мазь в моей комнате.
Рахим нахмурился.
– Пожалуйста, будьте осторожны, Джахандар-эфенди. Шази взъестся на меня, если с вами что-то произойдет, пока вы в Талекване. А если Шарзад расстроится, Тарик придет в бешенство. Быть рядом с такого рода несдержанными людьми неприемлемо для меня. Я не люблю это так же, как скорпионов и зыбучие пески.
Джахандар жалобно вздохнул, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты наверняка считаешь меня довольно жалким отцом, не так ли?
– Вы любите своих детей. Это очевидно. Но я не могу говорить о том, что значит быть хорошим отцом.
– Ты всегда был так добр, Рахим-джан. Такой прекрасный друг для Тарика и моей Шарзад. – Джахандар изучал Рахима в непривычно сосредоточенной манере.
Лицо Рахима напряглось, и в его чертах проявилась некоторая неловкость.
– Спасибо.
Над двумя мужчинами нависло неловкое молчание.
И Джахандар знал, что наступило время действовать. Ради нового испытания, что не за горами. Такого, каких он всегда боялся, с самого детства. Вот почему он подавил эту раздражающую часть себя, которая хотела сбежать прочь в безопасность теней. Эти последние остатки смелости, лепечущие из благородных уголков его души… напоминали ему, что он не боец.
Просто старик с книгой.
Челюсть Джахандара выдвинулась вперед под его редкой бородой.
– Я знаю, что навряд ли могу кого-то о чем-то просить, Рахим аль-Дин Валад. Но как у отца у меня нет выбора.
Рахим ждал, осторожно втягивая воздух.
– Мне известно, что Тарик уехал из Талеквана из-за Шарзад, – продолжил Джахандар. – Я никак не могу знать, что он запланировал, но не буду сидеть, спрятавшись в темной комнате, пока остальные берут на себя ответственность за спасение моего ребенка. Я изначально не сделал так, как должен был бы поступить отец; я не остановил ее. Однако сейчас, поверь, я сделаю что угодно. Я не могу бороться так, как вы. Я не бесстрашен и не силен. Я не Тарик. Но я отец Шарзад и сделаю для нее невозможное. Пожалуйста, не сбрасывайте меня со счетов. Прошу, позвольте мне быть частью ваших планов. Найдите в них место для меня.
Рахим слушал Джахандара, размышляя о его словах.
– Простите, но не мне принимать это решение, Джахандар-эфенди.
– Я… я понимаю.
– Но, когда придет время, я возьму вас на встречу с Тариком.
Джахандар кивнул, и своеобразный воинственный свет появился в его взгляде.
– Спасибо. Спасибо, Рахим-джан.
Теперь улыбка юноши была настоящей. Он положил руку на плечо Джахандара. Затем склонил голову и поднял кончики пальцев ко лбу.
Джахандар остался в арке вестибюля, довольный собственным успехом – прохождением этого испытания.
Он посмотрел на свои ладони. Новые волдыри образовались поверх шрамов от предыдущих, и они болели при малейшем прикосновении, опаленные обещанием будущей боли. Его кожа была жесткой и покрытой коркой возле ногтей, и он уже не мог жертвовать в этом деле рукавами оставшейся одежды.
Время настало.
Джахандар смотрел через двор на вход в кухню.
Простой заяц не подойдет. Не в этот раз.
Ему нужно было больше. Всегда больше.
Сокол и Тигр
Шарзад стояла, облокотившись на мраморные перила балкона с видом на искусственные водоемы. Полуденное солнце отражалось в их сверкающих поверхностях, подергиваясь рябью от каждого дуновения ветра.
Но это не представляло особого интереса для девушки.