Она снова закрыла глаза и представила, как Рита Грендель организует по телефону ее спасение.
Окоченевшие пальцы понемногу начали согреваться. Она потерла друг о друга ладони.
Все будет хорошо, подумала она. Все будет хорошо. Но как подсказать друзьям, где она, чтобы об этом не узнали неправильные люди?
Официант принес ей час. Она обхватила чашку руками, наклонилась над ней и понюхала.
Все будет хорошо, подумала она. Все будет хорошо.
Широкая кровать в этом загородном доме была словно создана для игр со связыванием. С четырех углов поднимались в потолок деревянные столбы толщиной в руку, идеально подходящие для наручников. Над кроватью висел шелковый балдахин.
Именно так отдыхающие представляли себе покои принцессы или идеальную кровать для свадебного путешествия.
Вообще-то, она собиралась привязать канатами и руки, и ноги Гроссманна, но он больше не был похож на человека, который в состоянии убежать. Сопротивление было сломлено.
Инге даже стало его немного жаль. Она ожидала большего. Ведь он отправил к праотцам столько людей. Но хладнокровному профи поставили шах и мат.
Она поднесла к его носу бутылочку японского мятного масла, чтобы разбудить. Он резко вздрогнул от едкого запаха и ударился головой о стену.
– Осторожнее, – сказала она, – твой мозг чуть не превратился в кашу. Мы же оба хотим, чтобы ты протянул еще немного.
Он осмотрелся. Увидел канаты на своих руках. Они врезались в кожу. Впервые в жизни Гроссманна посетило четкое осознание: он проиграл. На этот раз все было иначе… Раньше при любых обстоятельствах у него было в рукаве несколько козырей, например выгодное предложение для противника. Всегда можно было придумать какую-нибудь сделку, сделать ход, ведущий к освобождению.
Но теперь он был в полной растерянности. Эта женщина казалась неподкупной. Ее действия совершенно не соответствовали внешности, но, похоже, отвечали велениям ее души. Казалось, она находится в полном единении с собой.
Он не хотел сдаваться. Изо всех сил пытался снова стать хозяином ситуации. Хитрецом, у которого всегда наготове запасной план. Должен же быть какой-то шанс. Должен. Должен. Должен.
К Серкану она не имела никакого отношения, это очевидно. Инга явно работала по собственному разумению. И была обязана только самой себе.
На горизонте забрезжил луч надежды. «Генцлер! Я должен сообщить Генцлеру, где нахожусь. Ищейка меня отсюда вытащит, а потом в какой-нибудь больнице меня снова соберут по кусочкам, – думал он. – Возможно, придется сесть в инвалидное кресло. Но я буду жить».
Жить! Жить! Жить!
Сейчас это самое главное.
Только он не имел ни малейшего представления, как сообщить обо всем Генцлеру.
Он казался себе очень жалким из-за того, что угодил в этот любовный капкан. Стал жертвой девушки с миндалевидными глазами, узкими бедрами и большим, чувственным ртом.
На стене висел плоский экран, расположенный так, чтобы парочки могли смотреть телевизор прямо из кровати, держась за руки. Инга его зачем-то настраивала.
Справа от экрана стояла ширма из черного шелка с нарисованным китайским драконом.
Какого дьявола, недоумевал он, что задумала эта дрянь?
Она включила устройство и вставила флешку.
Она что, собирается смотреть со мной фильмы? Совсем свихнулась?
Гроссманн попытался пошевелить ногами. Правая не слушалась вообще, но левая еще оставалась в его власти. Он прикидывал, сможет ли зажать ее ногами и задушить. Навряд ли. Его движения очень скованны, и каждая попытка доставляет адскую боль. К тому же, даже если удастся задушить ее между бедрами на кровати, хороших перспектив не наблюдалось. Если он не сможет привлечь к себе внимания, то умрет от голода и жажды привязанный к кровати.
Должен же быть какой-то выход. Должен. Должен.
Должен.
Он пытался справиться с мрачным мыслями, не позволить им овладеть собой. Смерть – спутник малодушия, это за последние десятилетия он усвоил хорошо.
Вдруг перед ним снова появилась Инга. Она держала в руке ножницы и принялась размахивать ими у него перед глазами.
– Следовало бы отрезать тебе, подлецу, язык, как ты когда-то поступил с моей матерью! Но пока рано. Иначе ты слишком быстро умрешь от потери крови.
Она зажала ножницы в кулак и вонзила в левый столб в ногах кровати. Они угрожающе завибрировали.
Гроссманну показалось, что она воткнула ножницы прямо ему в ногу: рывок содрогнувшейся кровати принес ему такие же сильные мучения.
Анна Катрина подозвала официанта и попросила принести телефон. Он принес. Она попыталась разобраться, как скрыть номер при исходящем звонке, но так и не поняла.
– Я могу вам помочь? – спросил официант.
Она улыбнулась.
– Да. Я ужинала здесь с мужем в тот вечер, когда он сделал мне предложение. Сейчас он не знает, где я. Я хочу, чтобы он сам догадался прийти в это место. Не хочу, чтобы он увидел номер и сразу догадался.
Официант сам был не чужд романтики и сразу понял, что она имеет в виду.
– Своего рода любовная головоломка?
– Да, – подтвердила она. – Пусть вспомнит тот прекрасный день и найдет меня здесь.
– Значит, сегодня у вас день свадьбы?
Анна кивнула, благодарная, что он ей подыграл, хотя ее одежда, скорее всего, показалась официанту неподобающей для такого дня.
– Наверное, вы были в этом свитере, когда с ним познакомились? – предположил он.
Она кивнула.
– Да, я тогда его вязала.
Официант громко рассмеялся и вернул ей телефон.
– Ну, теперь никто не узнает, откуда вы звоните. Желаю вам с ним успехов.
– Спасибо.
Анна переживала, что звонок все равно могут отследить, и не стала набирать номер Веллера, а вместо этого снова позвонила Рите Грендель.
– Никуда не уходи, мое золотко. Мы найдем тебя, – сказала Рита, надеясь подбодрить Анну Катрину. – Вся банда уже в пути.
– Скажи моему любимому «Питер Гэбриэл». Тогда он поймет, где меня искать.
Рита поцеловала ее через трубку и снова повторила:
– Мы найдем тебя!
Обе одновременно оборвали разговор, словно боялись, что слишком долгое соединение призовет из преисподней самого дьявола.
Разговор Риты Грендель с Франком Веллером передали напрямую старшему полицейскому советнику Дикманн. Рядом с ней сидел статс-секретарь Кайзер, чтобы наконец разобраться с этим делом.
На столе у Дикманн стояла открытая коробка шоколадных конфет – Кайзер преподнес соблазнительные сладости, чтобы хоть как-то успокоить ей нервы.
– Питер Гэбриэл выступал в Ганновере в «ТУИ Арене». Наверное, она сейчас там, – предположил он.
Дикманн скривила рот и возразила Кайзеру:
– О нет. Я ее хорошо знаю. Анна Катрина – романтичная корова. Она точно имеет в виду место, где они с Веллером ели до или после концерта. Какой-нибудь романтичный маленький ресторанчик.
– Как он называется?
Либо Кайзер слишком сильно нервничал, либо Дикманн значительно переоценила его интеллектуальные способности. Но она не хотела портить с ним отношения. Он мог пригодиться в дальнейшей карьере. Поэтому она старалась говорить куда менее резко, чем ответила бы подчиненным:
– Несомненно, это тайна Веллера и Анны Катрины. Любовное гнездышко. Секретное местечко. Ей достаточно сказать «Питер Гэбриэл», и он сразу вспоминает тот день и точно знает, где она находится. А может, это отель или гостиница, где они провели после концерта ночь любви…
Это прозвучало настолько язвительно, что можно было подумать, она завидует.
– Да, – задумчиво сказал Кайзер, – у парочек так бывает. Моей первой жене достаточно было сказать «Дания», и я сразу бы понял, где именно она находится, потому что мы вместе… Впрочем, неважно, – осекся он, увидев по лицу Дикманн, что она совершенно не хочет этого слышать.
– Наши силы задействовать не получится, – призналась Дикманн. – Я не могу никому доверять. В сомнительный момент они будут на стороне Веллера и Клаазен, – она так сильно сжала кулак, что ногти вонзились в ладонь, а костяшки побелели. – Я уже по горло сыта этим остфризским сбродом!
– Ничего страшного, – сказал Кайзер, – наши люди все равно находятся ближе. Получается, Анна Катрина сидит в каком-то кафе или ресторане и ждет своего Франка. У нас уйдет меньше двух часов, чтобы обыскать все рестораны и кафе в Ганновере. Я задействую всех доступных людей.
Дикманн закивала головой.
– И отели! Гостиницы! Бары! Только к чему такой шум? Мы же можем просто проследить за Веллером. Он точно приведет нас к ней.
– Мы должны оказаться там раньше его, – многозначительно пояснил Кайзер, – если мы хотим расстроить их планы.
Он взял мобильный и ушел обратно в соседнюю комнату.
В доме на Фледдервег было чертовски холодно – Генцлеру пришлось приоткрыть окно, чтобы избавиться от табачного дыма. Он подавил приступ кашля, выпил стакан воды, чтобы избавиться от першения в горле, и попросил извинения у Курта Фрёбеля.
– Он унюхает дым, как только свернет на эту улицу. У Номера один прекрасно работают инстинкты. Он профессионал. И сразу догадается, что мы здесь…
Вдруг внизу кто-то позвонил в дверь.
– Почему он звонит? – спросил Фрёбель.
– Возможно, потому, что произошло именно то, о чем я рассказывал. Он унюхал дым, увидел, что окно открыто… Увидел нашу машину. И обо всем догадался.
Фрёбель не уловил логики.
– И поэтому звонит?
Генцлер побежал вниз открыть дверь.
За дверью стоял Владимир Куслик, который очень надеялся вскоре получить в свои руки империю Серкана Шмидтли. Сначала он уничтожит для Серкана всех людей, угрожающих группировке или ее главарю. А в самом конце – самого Серкана. План казался совсем несложным и находился на горячей стадии воплощения.
Генцлер посмотрел гостю в глаза и понял: он пришел убивать.
«Я должен опередить его или умру», – подумал Генцлер, но оказался не в состоянии вытащить пистолет. Его будто парализовало. Все, чему он учился, развеялось в пыль.