— Доктор Зимф никогда не работала в полевых условиях. Во всяком случае, не так, как ты. На карте стояла твоя жизнь, а она никогда так не рисковала. Ты видел то, что ей и не снилось. Она потрясающий теоретик, зато ты можешь рассказать, каково испытать это на собственной шкуре. Ты пережил это. Столкнулся лицом к лицу. Именно этого и не хватает на конференции — немного ужасов.
— Вроде хторра в аудитории? Лиз и бровью не повела.
— Если бы это помогло — да.
— Какова моя политическая позиция?
— Не поняла.
— На чьей я стороне? — поинтересовался я. — Ну, кого я поддерживаю?
— Факты скажут сами за себя.
— Угу. И что же они скажут? Лиз нахмурилась.
— Что надо сбросить бомбу.
Я задумался, примеряя это на себя.
— С тобой все в порядке? — спросила Лиз.
— Не знаю.
Она отвела меня к столу, налила в стакан ледяной воды и дала мне. Я осушил стакан залпом.
— Однажды в школе нам предложили тест, — наконец сказал я, тяжело дыша. — Целому классу.
— Кнопочный? — спросила Лиз. — Я помню его.
— Да, кто первым нажмет на кнопку. Нам предоставили возможность проверить, сможем ли мы сделать это. — Я вспомнил тогдашние свои ощущения, и у меня похолодело в желудке, причем не от ледяной воды. — Все страшно перепугались. Было много слез. Даже крики. В конце концов мы поняли, что ни один не хочет и не может взять ответственность на себя.
— Обычный результат, — заметила Лиз. — Но бывают исключения.
— Ладно, тогда возникает другой вопрос: если большинство людей не хотят взваливать на себя такую ответственность, то зачем мы до сих пор сохраняем ядерные заряды? Учитель — его звали Уитлоу — предложил нам возможность полностью разоружиться, однако никто не сделал и этого, потому что мы не решились довериться другой стороне. Думаю, цель упражнения заключалась в том, чтобы продемонстрировать нам ловушку патовой политической ситуации. Но из всего этого я помню только страх, когда в моих руках оказался черный ящик, тот, что с красной кнопкой внутри. Вот когда я испытал чертовское искушение нажать на нее и покончить с сумасшедшим обсуждением раз и навсегда — но, разумеется, ничего не сделал. — Я взглянул на Лиз. — Ты понимаешь, к чему я веду? Или тебе неинтересно?
— Продолжай.
— В том-то и дело. Здесь, сейчас мне действительно предоставляют возможность нажать на кнопку.
— На нее может нажать только президент.
— Не совсем так. Я — составная часть ее решения. В этом и заключается цель происходящего. Я тоже несу ответственность и могу говорить об этом деле, если хочу, чтобы оно меня касалось.
— Поняла, — сказала Лиз. — Ну и как? Ты хочешь сбросить бомбу?
Я ответил: — И да и нет. Это логическое продолжение всего остального. Всей моей жизни. Это та же проблема, что и маленькая девочка в загоне, и Шорти, и те люди в аудитории, и ренегаты. Это чужие жизни. Я не хочу быть человеком, который принимает решение, однако мне постоянно суют в руки винтовку или огнемет. А вот сейчас — черный ящик с красной кнопкой. Я не хочу его брать.
Она схватила меня за плечи.
— Слушай, то, чего хочешь ты, не имеет никакого значения. Я, например, хочу, чтобы все хторране исчезли. Хочу, чтобы был жив муж. И ребенок тоже. Я хочу вернуться на четыре года назад. Можно сделать так, чтобы это произошло? Нет. Вопрос не в том, чего ты хочешь, а в том, что ты хочешь сделать с тем, что есть в твоем распоряжении!
Из моих глаз вдруг брызнули слезы. Голос осип.
— С одной жизнью я еще могу справиться, Лиз. Я не стрелял в ту маленькую девочку. И Шорти сам мне разрешил — он приказал стрелять в человека, на которого напал хторр. И те люди в аудитории стояли поперек дороги. Что же касается ренегатов, то я сошел с ума от ярости. Я хочу сказать, что каждый раз имел… оправдание. Извинение. Сегодня — нет. Теперь это — хладнокровный выбор. — Я посмотрел на нее, моля о помощи.
Но ничего похожего не дождался; Лиз сказала: — Теперь ты понимаешь положение президента? Я вытер глаза.
— Думаю, да. Немного.
— Правильно. Понимаешь. Это — ее решение, но ты должен взять на себя ответственность за свою часть. Ну как, сделаешь это?
— Да.
— Ты решишься сбросить бомбу, если это будет зависеть только от тебя?
— Не вижу другого выхода.
— Именно для этого мы собрались здесь, — сказала Лиз. — Не уговорить ее сделать это, а найти выход. И если не найдем, тогда нашей задачей станет взять на себя ответственность за решение, которое мы вынуждены будем принять.
— Неужели действительно нет другого выхода?
Она не успела ответить. Коренастый моряк с разъяренным видом ворвался в комнату, — Эти чертовы телефоны все отключены! — выпалил он.
И тут появилась президент.
— И по очень веской причине, — пояснила она. — Некоторым нельзя доверять. — Она остановила на моряке свой знаменитый взгляд. — Даже когда они дали слово, что не нарушат конфиденциальности сверхсекретного совещания!
Офицер покраснел, но ничего не ответил. Президент мрачно улыбнулась.
— Если все займут свои места, мы сможем продолжить.
Когда во мне лимерик начинает пучиться,
Пишу я последнюю строчку, чтобы не мучиться,
А потом уж оттуда мне надо
К первым двум пятиться задом
С надеждой, что все прекрасно получится.
Иногда только я падаю.
61 ЯДЕРНАЯ СЕМЬЯ
Всегда оставайся искренним, даже симулируя искренность.
— Есть вопрос, на который мне необходимо знать ответ, — сказала президент и обвела взглядом аудиторию. — Я не уверена, что кто-нибудь из нас готов к нему, но мы должны его решить, прежде чем двигаться дальше. Это моральный вопрос. Вопрос гуманности.
Я посмотрел на мужчин и женщин, сидевших полукругом вокруг стола. У некоторых был похоронный вид, у других — озадаченный или неуверенный. Иные делали какие-то пометки в блокнотах. Кое-кто изучал свои руки или ботинки. Где я это уже видел?.. Ах да. Так называемый тест на «уход от реальности». Если обстоятельства противостоят нам, то первая наша реакция — избежать этого противостояния.
— Проснитесь! — воскликнула президент. Она тоже это поняла и разозлилась. — Какие бы обстоятельства мы ни обсуждали сегодня, именно это должно быть решено. Как раз на нем и сосредоточат внимание будущие историки.
— Если таковые останутся, — иронически заметил генерал Уэйнрайт.
Президент посмотрела на него.
— Уверена, что вы пошутили, генерал, но суть как раз в этом. Насколько решительно мы настроены, чтобы гарантировать выживание человеческого рода?
— На столько, на сколько надо, мэм, — парировал он. — Вы же видели планы на случай чрезвычайной ситуации. Эвакуация на Луну, стерилизация Земли и последующая ее реколонизация. Любой ценой. Любой, мэм.
Президент подняла руку.
— Генерал, я ценю вашу решимость. Между прочим, не более десяти минут назад я позвонила главе Космического Агентства и распорядилась провести необходимую мобилизацию людей и средств для возобновления обоих проектов «Л-5» и завершения строительства лунных колоний.
Уэйнрайт кивнул с удивленным и довольным видом, — ~ Я говорю об этом, чтобы показать, до какого предела должна простираться ваша решимость, если вы хотите участвовать в данном обсуждении. Ну как?
Генерал ухмыльнулся. Он был слишком доволен собой, чтобы уловить язвительность в ее словах.
Президент повернулась к остальным: — Итак, я жду вашего ответа. Мы обсуждаем пользу ядерного удара по хторранским лагерям. Как показала видеозапись, там есть и люди. Они сосуществуют мирно, что подразумевает сотрудничество человеческих существ и червей. Это подразумевает наличие общения между ними, — заключила президент. Она повернулась к высокой темноволосой женщине: — Доктор Зимф, вы можете прокомментировать это?
Доктор Зимф поправила заметки, лежавшие перед ней, некоторое время изучала их, потом подняла голову.
— Вопрос заключается в исследовании природы человеческо-хторранского общения. Сейчас точно известно, что такое общение происходит — и, на каком бы уровне оно ни осуществлялось, мы обязаны пересмотреть все наши действия именно в его свете.
Возможность общения возвращает нас к проблеме переговоров. Хотя возвращает ли? Считают ли хторране людей разумными существами? Признают ли они человеческое правительство? Заключат ли договор с нами? Можно ли иметь дело с их посредниками — людьми? Все эти вопросы вращаются вокруг одного: природы общения человека с червем.
Здесь необходимо оценить все возможные варианты. Равноправное ли это партнерство? Или симбиоз? Или отношения типа рабовладельческих? В последнем случае — кто хозяева? Или это случай — как утверждают некоторые, — когда один вид использует другой в качестве домашнего скота? У нас есть данные в пользу каждой из перечисленных версий. Ни одну нельзя исключать полностью. Вполне возможно, что характер взаимоотношений в лагере пока еще находится в процессе становления. Или, быть может, все типы взаимоотношений существуют, в той или иной степени, одновременно. Или это некая разновидность отношений, которую нам не дано постичь, потому что у нас нет соответствующего опыта…
— Извините меня, мэ-эм. — Это был снова генерал Уэйнрайт. Он заговорил с южным акцентом, растягивая слова. Опасный знак! Это весьма прозрачно прикрывало сарказм генерала, не отличавшегося мягкостью. — Вы должны были прямо ответить кое на какие вопросы, если я правильно понял.
Доктор Зимф ничуть не смутилась. Напротив, она мило улыбнулась Уэйнрайту.
— Между прочим, нет, не должна. Ответов просто нет. Пока. Все, что мы имеем, — это очень хорошие догадки, основанные на очень плохих свидетельствах. В том-то и заключается трудность: мы должны дать рекомендации на основе весьма недостоверной информации.
Генерал откинулся на спинку стула. Я так и не понял, рассердился он или, наоборот, был доволен, что заставил доктора Зимф согласиться с чем-то, пока мне неизвестным. Он сказал: — Ладно, со всем моим уважением — нам что, следует прервать охоту?