— В течение этого года произошли события, о которых хочу тебе рассказать и предупредить… В Австралии…
21
Вертолёт МЧС сел прямо на административную площадь Хвалынска. Командир, не гася винтов, прокричал:
— Майор, обойдёшь мэрию и поднимайся по тропинке на гору. Внизу увидишь новую деревянную усадьбу — тебе туда!
Роман в знак благодарности постучал по плечу пилота и поднял большой палец. Свободной рукой вынул из кармана кожаной куртки бутылку коньяка.
Хвалынск севернее Сартова, поэтому зима здесь уже хозяйничала. Васенко пожалел, что не сменил осеннюю куртку на более тёплую, зябко поёжился. Тропинка, ведущая в гору, была узкой, но хорошо утоптанной. Она, петляя, огибала замершие, а потому похожие на пластмассовые, в иголочках инея, кусты дикой смородины. Достигнув вершины, Роман увидел перед собой панораму небольшой, похожей на тарелку для пирожков, равнины. Вся она была огорожена ровным, высотой не менее двух метров частоколом из калиброванных брёвен. Венчали забор массивные деревянные ворота, по обеим их сторонам стояли фигуры средневековых рыцарей в медных, до блеска начищенных доспехах.
С высоты бугра хорошо просматривалась вся усадьба. Её территория делилась на три отсека. Первый — детский, с фигурами героев из русских народных сказок. Второй — спортивный, с волейбольной площадкой. Третий — гостевой, с длинным, чёрного дерева столом и стоящими подле него такими же чёрными, с резными спинками стульями.
«Широко размахнулся Серёга — повар пятого разряда! Молодец! — с лёгкой завистью подумал Роман. — Вот что значит хорошо поставленная голова на плечах. Учись, майор!»
Васенко ещё немного постоял на пригорке, поёживаясь, стараясь глубоко в себя запрятать неожиданно приподнявшую голову зависть. Бодрым шагом он сбежал вниз, остановился у ворот, поискал, где можно нажать, звякнуть или стукнуть, чтобы хозяева увидели или услышали появившегося в их владениях гостя.
Ждать пришлось недолго, поверх головы Романа зазвучал металлический голос: «Сергей Владимирович приветствует вас и просит назвать фамилию, имя и отчество».
Роман неожиданно, срываясь на петушиный крик, взвизгнул:
— Вас… вас… Васенко Роман Валерьевич!
Проявившаяся на полотне ворот, словно на фотобумаге, калитка мягко открылась, и тот же, только тоном мягче, голос пригласил: «Милости просим!»
Роман, оглядываясь по сторонам, преодолел двор и подошёл к деревянной двери, украшенной коваными застёжками, ручками и колокольчиком. Звякнув язычком по куполу, Васенко услышал знакомый голос давнего друга: «Да заходи уже. Открыто!» Роман толкнул оказавшуюся лёгкой дверь терема и, миновав раздевальню, сразу попал в гостиную. Помещение, в котором его ожидал хозяин, трудно было назвать парадными апартаментами. Это была горница с красными окнами и наличниками. В центре привлекала к себе внимание четырёхугольная изразцовая печь. Ювелирно выполненные жёлто-зелёные плитки в свете массивной кованой люстры, подвешенной к потолку тремя цепями, завораживали. Они играли прыгающими огоньками и не давали возможности оторвать от себя взгляд. В середине гостиной, тулясь друг к другу боками, стояли здоровущий диван с изогнутыми ножками и несколько кресел такого же вида. В центре царствовал большой продолговатый стол.
— Где камин? Камин нужен! — только и смог произнести Васенко, разглядывая печные изразцы.
— Зачем тебе камин? — удивился Миронов. — Во-первых, здравствуй! — Миронов шлёпнул Романа ладонью по плечу. — Во-вторых, сто лет тебя не видел. Почему в прошлом году на гору не приезжал? В Куршавелях катался?
— В каких Куршавелях? Я даже не знаю, где это. — Васенко наконец посмотрел на хозяина. — Привет! На мою сыщицкую зарплату только по Куршавелям мотаться. Дела, дела… друг… Слушай, три года назад у тебя этой красоты не было, — качнул головой в сторону печи Васенко.
— Так у меня и усадьбы не было. Только летом этого года отстроился. — Миронов ухватил Романа за куртку и потащил к диванам.
Пока майор раздевался, Миронов нажал белую кнопку на подлокотнике кресла. Возникшего в проёме двери молодого парня попросил:
— Забери одежду и организуй чай. И ещё предупреди на кухне: приедет следующий гость — пусть начинают варить пельмени и пива доставят из пивоварни.
Переведя взгляд на Романа, спросил:
— Так зачем тебе камин?
Васенко обрисовал Миронову задачу предстоящей операции, рассказал о её причине и большой обиде Иванникова на одноклассников, в завершение уточнил:
— Понимаешь, мы не уверены в том, что Иванников замешан в этом деле. Но пока, кроме этой ниточки, ничего нет. Мне обязательно нужно увидеть его первую реакцию на врага, ну и последующий, если будет, поток слов тоже интересен. Определить, стоит рыть в этом направлении или там тупик. — Роман вынул из портфеля фотографию в рамке, передал её Миронову: — Нужно поставить на видное место. Я предполагал, на камин. Прямо над ней смонтирую камеру, она даст нам искомое. — Васенко осмотрел помещение. — Нужного места не вижу. Куда?
Миронов, рассматривая фотографию в рамке, с удивлением спросил:
— Не могу припомнить, когда мы с Костой вот так стояли на горе в обнимку? Он приезжает сюда каждый год, но вместе на горе мы никогда не были. Коста обычно занимается даунхиллом[16] — это особая трасса, а я всё больше могулом[17]. Ищу, где можно новую гору насыпать.
Васенко, хитро поглядывая на хозяина, тихонько крякнул. Миронов услышал и, стукнув себя ладонью по лбу, воскликнул:
— Во дурак! Понял, наконец! Фотошоп?!
Он подошёл к шкафу, снял с одной из полок коробку. Пошевелив в ней указательным пальцем, вынул гвоздь. Вооружившись молотком, вбил его в сруб прямо под настенным светильником.
— Вот тебе контражур[18]. Камеру монтируй над светильником.
Миронов повесил фотографию, зажёг свет и, оценив работу, удовлетворённо отметил:
— Класс! Виден как на ладони. — Чуть задержав взгляд на фотографии, заметил: — Красив, породист, чертяка. Мы все по сравнению с ним дворняжки. И ведь неглуп, расторопен. Имеется, правда, один недостаток, но все мы не без греха.
Роман, стоя на табуретке, покряхтывал, прилаживал видеокамеру:
— Какой такой недостаток?!
Миронов усмехнулся:
— Коста — бабник! Шикарных баб любит. Ни одну не пропустил. На каждой отметился. Любимый Костин анекдот про четырёх евреев слышал?
— Ну-ка, ну-ка? — отозвался со скамейки Роман.
— Про Соломона, Христа, Маркса и Фрейда. О том, что они считали главным в жизни. Соломон говорил: главное — это то, что в голове у человека. Христос возражал: нет, ниже! Главное — это то, что у человека в сердце. Карл Маркс не соглашался с обоими и утверждал, что они слишком высоко берут. Главное в человеке расположено в его желудке. Ну а потом пришёл Фрейд и заявил, что истину надо искать ещё ниже, чем это предполагал Маркс.
— Ха-ха! — отреагировал Васенко. — Смешно и неправда. Я лично согласен с Марксом и Христом.
Роман закончил работу, приблизил лицо к фотографии и, сощурившись, вгляделся в неё:
— Так торопился сюда, не успел рассмотреть. Мой начальник тоже говорит — красавчик! Я ничего в мужской красоте не понимаю. Считаю, права моя бывшая супруга: мужик не должен быть красивее обезьяны, с которой он живёт. — Роман повертел фотографию в разные стороны и даже заглянул на оборот. — Ну, наверное, хорош… Он высокий?
— Высокий, статный, за весом и модой следит. — Миронов резко встал с дивана, направился к шкафу. — Сейчас покажу. В прошлую выборную кампанию я кидал ему на счёт денежку, а он вот это прислал. — Миронов вытащил белый глянцевый рулон, развернул. — Предвыборный плакат! Видал каков?! Бабы и дня не давали рекламке висеть, всюду срывали. Три дополнительных тиража печатали.
— Почему тогда не выбрали? — разглядывая на плакате фигуру Константина Тодуа, обронил Васенко. — Можно зафиксирую его на телефон? В комитете бабонькам-следачкам покажу, пусть полюбуются, какие у нас в области павлины водятся.
— Да пожалуйста… — кивнул Сергей. — О выборах так: он сам неожиданно сошёл с дистанции. Что-то было со здоровьем. Сейчас опять избирается.
Роман трижды щёлкнул фотокамерой на телефоне. Сделал это не столько для того, чтобы показать женскому составу Следственного комитета, сколько потому, что его что-то корябнуло. Что именно, Роман не мог объяснить. «Потом рассмотрю, — озабоченно, со злостью подумал Роман. — Неужели опять зависть?!»
Принесли чай, и собеседники уселись в мягкие кресла. Роман спросил:
— Понятно, откуда ты знаешь Косту, а Иванников как здесь возник?
— Почему возник? — повёл плечами Миронов. — Сергей ещё мальчишкой часто приезжал сюда с родителями. Они у него отчаянные лыжники. В этих горах первопроходцы. Детей своих привозили сюда, когда меня и моей базы в помине не было. Иванников до сих пор сокрушается, почему в его голову не пришла мысль гору выкупить. — Миронов задумался, вспоминая, неторопливо отхлёбывал из огромной чашки маленькими глоточками пахучий чай. — Мне кажется, вы ошибаетесь насчёт Сергея, не мог он…
— Ой! — рубанув воздух рукой, оборвал хозяина Васенко. — Ты лицо Усамы бен Ладена видел? Иисус Христос во плоти! Они, злодеи, разные бывают, и не подумаешь… а этот мажор! Всё ему на тарелочку положено. Заскучал и решил: пришло его время поквитаться за обиды прошлого. Оттянуться по полной… Он вон какой ушлый, на дочери золотопромышленника женился. Ест с золота, пьёт из золота, только не нюхает! Почему бы не воплотить давнюю мечту?
— Согласен, — не повышая голоса, продолжил Миронов, — и всё же… Иванников на Марте женился, когда она была дочерью машиниста грузового тяжеловесного поезда. Её отец гонял составы в Забайкалье — туда, в междуречье Лены, Витима и Чары. Услышал про заброшенный прииск, приехал в Москву, продал свою квартиру и квартиру, доставшуюся им в наследство от матери жены. Снял убитую однушку на окраине города. Отремонтировался и переселил туда трёх детей, жену и зятя. Прииск купил. Серёга в то время в переходах на гитаре бряцал, учился в университете. Просил, чтобы тесть его с собой на прииск взял, тот ни в какую. Говорил: постигай науку, сгодишься. Отец Марты только через три года жилу нашёл. Иванников университет окончил и пошёл к нему работать юристом. Их контора тогда в трёхкомнатной квартире помещалась, и, заметь, не в центре города. Это сейчас у них поместье есть, и то не в самом престижном районе Подмосковья. Серёга с тестем купили заросшую травой территорию с крошечным домиком. Отстроились, живут… Так что ты приглядись к нему, приглядись…