— Придётся немного подождать. Не все обстоятельства гибели Леонида Лазаревича выяснены. Мы вас непременно известим загодя…
— Что ещё за обстоятельства? — вскинулась Регина.
— Из кабинета профессора Гроссмана пропали медицинские карты так называемых «пациентов Икс».
Регина дёрнулась, будто её кто-то резко толкнул сзади, она непроизвольно обернулась. Роман видел, за ней никого не было. Взглянув вновь на экран, Регина потерянно произнесла:
— Значит, его убили трутни?
Настало время удивляться Роману:
— Трутни? Пчелиные самцы?
Регина кивнула:
— В некотором роде… самцы… Хотите кофе?
— Кофе?! — оторопело спросил Васенко. — Вы хотите угостить меня кофе?
Регина улыбалась в первый раз, и это было не очень симпатично.
— Обязательно угощу, когда приеду. В Австралии вкусный кофе, много вкуснее, чем в России. А сейчас, пожалуйста, приготовьте его для себя сами, я тоже сварю чашечку. Замёрзла. Зуб на зуб не попадает. Давайте согреемся, и я расскажу, кто такие трутни.
— Это мысль! — одобрил Роман.
Пока пили кофе, Васенко думал, как умнее выстроить разговор и не сболтнуть лишнего. Увидев, что собеседница отставила чашку, Роман тоже отодвинул свою. Приметил: черты лица женщины расслабились — вероятно, Регина успокоилась и согрелась.
— Спасибо за кофе. Жду вашего рассказа о трутнях, — подтолкнул к разговору собеседницу Роман.
Регина кивнула:
— Однажды, ещё в России, мы поехали на пасеку за мёдом. Пасеку держал знакомый с детства дед. Он рассказал, будто без трутней не бывает пчелиного роя. Пчелу-матку нужно осеменить. Как и у людей, среди трутней есть великолепные особи, а есть никудышки. Пчелиные матки сначала выбирают трутней великолепных, а уж на сдачу никудышек. По их примеру наши человеческие трутни тоже стараются преувеличить своё достоинство. Услышав это, Борис, мой муж, стал называть своих пациентов трутнями. У него в сартовском периоде проживания операция была показана всего двоим пациентам. У одного травма, у другого органический ожог. Остальные трутни просто стремились приукрасить свой детородный орган. Естественно, вмешательство хирурга в этом случае строго секретно.
— Старшая медсестра из клиники вашего отца информировала: медицинских карточек имелось четырнадцать. Получается, двенадцать трутней вполне могут быть убийцами?
— Одиннадцать, — уточнила Регина. — Трое не дожили до дня смерти папы.
— Кто-то из них приезжал к вам в Австралию долечиваться?
Роман заметил, у женщины на экране дрогнули ресницы, и почувствовал, как взорвалась в его голове маленькая бомбочка: похоже, приезжал!
В ответ Регина тускло ухмыльнулась:
— Зачем? Навестить?! У нас не было с пациентами близких отношений, только денежно-деловые. Я с Борькой прожила здесь всего две недели. Потом у него случился инсульт и парализация. Борис обездвижен и глух. Лежит, лупает глазами. Вот и всё счастье, уместившееся в четырнадцать погожих дней. В данный момент нас посещают только собственные болезни. У мужа впереди ничего хорошего, я тоже нездорова. И похоже очень нездорова… Ну да ладно, давайте дальше.
— Почему уехали из Израиля? Насколько я осведомлён, Эздрина там ценили как врача.
Регина откуда-то снизу извлекла пачку сигарет, закурила:
— Знаете, в России мы были евреи, а в Израиле русские, и это ничуть не лучше, чем наоборот. Австралия — страна эмигрантов, здесь все равны. Именно это нас привлекло. Их уклад жизни прост и не обременён условностями. Люди чувствуют свободу, мнение окружающих их не заботит. Встречные прохожие на улице обмениваются улыбками, здороваются друг с другом. Родители позволяют детям вести себя так, как захочется. И ещё по сравнению с Россией жители Австралии месяцами не моют обувь. В дом спокойно заходят обутыми. Здесь чище, чем везде. Во всех смыслах. Профессия мусорщика одна из самых престижных наравне с адвокатом или врачом. — Регина затянулась сигаретой и быстро выдохнула струйку голубоватого дыма. — Но! Но! Знаете, почему отъезд из Союза Советских Социалистических Республик на постоянное место жительства приносил больше счастья, чем сейчас из России?
Роман не спросил почему, он и так знал — Регина и без его вопроса ответит.
— Потому что глагол «вырвался» — это не глагол «уехал». Эмоции разные. Мы уехали… А сейчас я хочу домой! Всегда хотела… к папе… — она сглотнула образовавшийся в горле ком, — а вернусь к его могиле…
После взрыва бомбочки в голове и неоправдавшихся ожиданий Роман осознал: перед ним сидит человек скрытный, с горькой тайной внутри, неприкаянный. От неё даже на таком бесконечном расстоянии веяло кислотным разъедающим отчаянием. Васенко повёл плечами, пытаясь стряхнуть желание успокоить собеседницу, перестать задавать мучительные вопросы, предложил:
— Давайте к делу. Сейчас я покажу вам кадры с записи камер наблюдения. На них, вероятно, человек, нанёсший вашему отцу роковой удар. Присмотритесь внимательно, он загримирован, и это, конечно, затруднит опознание. Но вы постарайтесь, вглядитесь. Может быть, по жестам, походке, выражению глаз вы узнаете его. Если потребуется стоп-кадр, махните рукой. Я остановлю и укрупню изображение. Поясняю: в первых эпизодах он только вошёл в клинику и поднимается на третий этаж, в последних возвращается. Смотрите.
Васенко включил видео. На экране приближенного к дисплею планшета пошли кадры записи.
Регина от напряжения скосила оба глаза к переносице, не мигая смотрела на экран. Опять дрогнули ресницы, опять в голове Васенко зашевелилась готовая взорваться бомбочка: узнала! Ну же, я вижу, что узнала… Назови имя!
— Я не знаю его. — Женщина четырьмя пальцами обеих рук закрыла глаза и, легко нажимая на веки, принялась их массировать. — Слишком много волос, бороды, мешает бейсболка, невозможно ничего разглядеть. — Регина усмехнулась: — У него нет никаких страхов…
Роман почувствовал досаду и на минуту беспомощность. Тут было что-то, что она не собиралась ему открывать. Роману захотелось её разозлить, и он спросил:
— Если было желание вернуться, почему не вернулись?
Регина невозмутимо пожала плечами:
— Клятву Гиппократа нарушила — отец выгнал из профессии. Ждала, когда простит. Не простил!
— При каких обстоятельствах? — продолжал уточнять Роман.
Женщина развернула кресло и теперь по отношению к дисплею сидела боком, вновь невозмутимо и бесстрастно поясняя:
— Любила много лет одного человека. Любила очумело, без границ. Если коротко, то так: он был женат, я замужем. Встречались тайно. Однажды он экстренно поступил в нашу клинику. Жена приходила навещать, сидела у двери палаты в коридорчике, делилась со мной, как с лечащим врачом, прелестями их жизни. Я от злости и ненависти к ней предположила, что виновницей его невзгод является именно она. И это своё предположение однажды в раздражении озвучила возлюбленному. Он вышел из клиники и сделал её жизнь невыносимой. В общем, так случилось, что она вскоре погибла. Отец узнал. Впервые ударил меня. В итоге вышвырнул из клиники. Мы с Борисом уехали. Всё избито, пошло и лишено оригинальности.
30
Исайчев при производстве следственного эксперимента всё же решил привлечь понятых из ближайшего круга. Он попросил Ольгу привести Киру Сибукову в гаражный кооператив «Фагот», где оперативники обнаружили вынутый из брусчатого покрытия булыжник. У Михаила были доводы, чтобы пригласить именно её. Кира виделась ему девушкой принципиальной и достаточно педантичной. Но главное — Михаилу важно было присутствие Ольги. Он знал, что Копилка не отпустит Киру одну. Михаил надеялся, что участие Ольги обязательно принесёт что-то новое в расследование дела. Уж кто-кто, а его половинка непременно сунет нос туда, куда до неё не сообразили сунуть нос оперативники.
Ольга с Кирой появились минут за пятнадцать до приезда Исайчева. Он должен был заехать в хранилище вещдоков и забрать оттуда булыжник. Раньше женщин на площадке «Фагота» появились двое оперативников во главе с Романом Васенко. Присутствие Киры было для него неожиданностью.
— Вон чё! — радостно воскликнул Васенко. — Девушке разрешили выйти в свет?
— Так! — резко остановила его Ольга. — Давай рассказывай, что вы тут задумали?
— Ввожу в курс мероприятия, — деловито начал Васенко. — Мы собираемся расковырять брусчатую площадку, чтобы под одним из булыжников найти обручальное кольцо для принцессы. — Роман многозначительно посмотрел на Киру. — Пока она, конечно, живая…
— Не смеш-но! — сердито фыркнула Ольга.
Роман постучал себя ладонью по губам:
— Извините, действительно не смешно. Дурак! Что с меня возьмёшь? А серьёзно так. Сейчас Михал Юрич привезёт камень, опера тихонечко вынут заглушку вот отсюда, — Роман показал место в брусчатке, засыпанное песком и залитое сверху цементом. — Мы примерим его к лунке и, если камешек здешний, будем считать, что нашли злодея или, по крайней мере, зацепились за него. Понятно?
— Да понятно им! Понятно! — произнёс неожиданно возникший за спинами участников эксперимента подполковник Исайчев. Сегодня он был одет в чёрный форменный китель и форменные брюки. Обращаясь к Кире, Михаил пояснил:
— На вас, девушка, в этом случае возложена ответственная роль понятой при производстве следственного эксперимента. Роман Валерьевич, владельца площадки пригласили? Почему не вижу? Где второй понятой?
Ольга поставила руки в позу сахарницы и с вызовом вопросила:
— Я уже не подхожу?
— В качестве понятой нет! И ты прекрасно понимаешь почему, — настраиваясь на деловой лад, произнёс Исайчев. — Так, где главный музыкант? Он будет вторым понятым.
Проследив за взглядом Романа, Исайчев увидел, как им навстречу из сторожки охранника двигается дедок лесного вида, рядом идёт молодой мужчина лет тридцати. На дедке красовалась расстёгнутая серая телогрейка, байковые шаровары с начёсом, унты, побитые молью. На голове глубоко, почти на ушах, лежала шапка-ушанка времён Отечественной войны, с торчащими в разные стороны завязками. Парень, сопровождавший дедка, наоборот, был одет как икона стиля байкеров: кожаные штаны, косуха, гремящая разновеликими цепями, и шапка — шлем авиаторов.