[21]и ввалил во всю дырку[22].
Васенко, обернувшись на вошедшего следом за ним Исайчева, потряс планшетом:
— Двойное убийство, Михал Юрич! Этот человек не только убил на мосту Елену Строганову, но и профессора Гроссмана. Этот человек — «пациент Икс». Теперь голову надо напрячь и думать, где эти трое могли пересечься и сломать друг другу жизнь.
Исайчев неторопливо снял куртку. Бросил её в кресло. Фуражку положил на книжную полку. Сел за рабочий стол Васенко, вынул из папки чистый бланк. И так же неторопливо, гася своё и Романа возбуждение, попросил:
— Роман, пиши протокол опознания, а вы, молодой человек, подпишите вот эту бумагу. Это расписка о неразглашении тайны следствия. Предупреждаю: в случае разглашения вы можете быть привлечены к уголовной ответственности.
Подписывая, Степан осведомился:
— И деду нельзя?
— Деду в первую очередь, — пояснил Исайчев. — От себя добавлю: если ты просто намекнёшь и твой дедуля позвонит в свои вышестоящие инстанции, я вас упеку как соучастников двойного убийства. Тебе надо, чтобы твой дед в семьдесят лет до самой смерти неба над головой не увидел?
Степан зажмурился:
— Он всё равно до меня докопается… Что я ему скажу?
Васенко положил руку на плечо парня и, твердея голосом, произнёс:
— Скажешь, мы тебе фотографии с уголовными рожами давали смотреть. Ты разглядывал, но никого не разглядел. А теперь подпиши протокол опознания и можешь быть свободен.
Проводив внука хозяина гаражного кооператива «Фагот» до двери, Васенко обернулся. Исайчев что-то писал.
— Мысли есть?
— Иди сюда, — отозвался Михаил, — смотри: у нас Елена Строганова работала в газете общероссийского масштаба в городе Москве. Твой недавний знакомец господин Иванников прибыл в Сартов выбираться в депутаты из Москвы. Сам он родом из Сартова и учился со Строгановой в одной школе. Машину купил здесь на подставное лицо, дабы не светиться и не ходить ножками. Абы какую покупать не хотел, посему взял подешевле праворульную, но с подвыпердом. Ты говоришь, он красавец, спортсмен, атлет. Может быть, ему в жизни только большого пестика не хватало. Наш Иванников наверняка где-то в Москве пересекался со своей землячкой. Прикинь, при помощи клиники профессора Гроссмана, он мог исправить свой интимный недостаток и с этим попасться на удочку шустрой журналистке, которая узнала его тайну. Запусти она в общество пикантную новость, Иванников тут же становится посмешищем. И не только он, но и его золотоносный тесть. Какое уж тут депутатство? Тут ноги надо уносить! Для Строгановой держать на крючке депутата — большой успех в карьере и личной жизни.
— Получается, Елена приехала сюда не столько подругу повидать, сколько будущего депутата навестить? Напомнить ему, так сказать, о своём существовании.
— Получается-а-а… — задумчиво пропел Исайчев. — Дай задание операм, пусть посмотрят за господином Иванниковым.
Васенко недоверчиво хмыкнул:
— Что это даст? Если это он, то свою программу минимум Иванников выполнил. В «Фаготе» больше не появится, потому как его ещё до нашего приезда предупредили: были опера, ковыряли булыжник, интересовались Пеняскиным. На «Фаготе», как и на машине, он поставил крест. Хотя…
Михаил по своей давней привычке пошёл по периметру кабинета, на ходу вынул из кармана пачку сигарет, обратился к Васенко:
— Открой окно, пожалуйста, курить хочу, аж уши чешутся, и беги к Долженко, она должна отправить письмо в архив хранения гистологии клиники Гроссмана, вытребовать весь материал на «пациентов Икс». Думается, их пробы в архиве должны сохраниться. Иванников вроде живёт в гостинице «Волна» — поставь задачу оперативникам, пусть добудут что-нибудь из личных вещей Иванникова для определения ДНК. — И, увидев, как Васенко укладывает в сейф пакет с булыжником, добавил: — Ты особо не тяни, сдай вещдок в хранилище. Новый начальник оплошности не прощает. На разборе полётов по голове не погладит…
Васенко, соглашаясь, кивнул, но Исайчев заметил, что Роман о чём-то думает. Михаил решил не прерывать мыслительный процесс друга, тихонько открыл дверь и вышел.
31
Ольга на кухне наблюдала, как муж поглощает пищу, не глядя в тарелку. Его внимание было сосредоточено на справке эксперта Галины Николаевны Долженко, которую та вручила ему прямо на выходе из комитета.
— Я картошку не пересолила? — спросила Ольга.
— Не-а, — мотнул головой Исайчев.
— Прожарила хорошо?
— Ага-а, — повторил жест Михаил.
Ольга бросила на столешницу посудное полотенце и вышла из кухни, звякнув дверью. Исайчев встрепенулся, вопросительно посмотрел на дверь, затем в тарелку: он ел макароны по-флотски — своё любимое блюдо.
— Блин! — выругался Исайчев. — Свинья! Надо идти извиняться.
Ольга сидела у камина на диване, подобрав под себя ноги.
— Прости, родная, — опустился на пол и прижался щекой к голым коленкам жены Исайчев, — прости, времени не хватает…
— Миш, ты помнишь наше первое свидание? — вполне миролюбиво спросила Ольга.
— А как же…
32
Он хорошо помнит их первую встречу у кафе «Горячий шоколад».
Михаил приехал на место загодя. Припарковал машину, взял в руки припасённый букет роз, просмотрел каждый цветок. Один не понравился, вяловат, и Михаил осторожно вытянул его из букета. Оставшиеся четыре розы были хороши.
«Интересно, — думал Исайчев, — как она воспримет цветы? Черт подери, не умею я дарить цветы! Эх, Мишаня, страшно подумать, первый раз несёшь женщине букет. Кто увидит, решит, что перед ним картина Репина „Приплыли“: у мужика брови домиком, ручки трясутся от страха и цветульки… Смешно!» — такие мысли водили хороводы в голове у Исайчева.
«Нет! — решил он. — Пойду без букета, а там как кривая выведет…»
Ольга вышла из-за угла и лёгким шагом двинулась навстречу. Длинное шифоновое сиренево-жёлтое платье, короткая кожаная, вишнёвого цвета курточка и искрящиеся на щеках ямочки делали её похожей на бабочку. Михаил залюбовался, внутри стало хорошо и немного жутко от той мысли, что Ольга идёт к нему.
«Интересно, — подумал Михаил, — как это — лежать на диване с газетой, и чтобы вот такая „щёчки-ямочки“ угощала тебя оладьями с джемом… Размечтался…»
И всё равно мысль грела, и от этого тепла на лице Исайчева расцветала глуповатая счастливая улыбка.
— Ещё раз здравствуйте, Мцыри! — протянула руку для пожатия Ольга и так же тепло и глуповато улыбнулась. — Чего стоим? Ещё кого-то ждём?
Михаил изобразил на лице мыслительный процесс:
— Да вроде все пришли…
— Ну, тогда идём… Страшно хочется выпить чего-нибудь горяченького…
Они вошли в кафе и среди свободных столиков выбрали самый уединённый. Ольга повесила сумочку на спинку стула, присела, взяла в руки меню.
— Итак? С чего начнём? С недоговорённых вопросов о том деле, в котором я прохожу свидетелем?
— Давайте о нём сегодня не будем… — умоляюще попросил Исайчев.
— Как? — Ольга изобразила на лице удивление. — Разве мы пришли не продолжать вчерашнюю беседу?
— Нет! — решительно рубанул Михаил. — Мы пришли пить горячий, чёрный, сладкий, манящий запахами шо-ко-лад!
— Так значит, это свидание? — Ольга, передразнивая Михаила, состроила брови домиком.
— Да! — без колебаний выкрикнул Михаил.
— Тогда где цветы, Мцыри? На первое свидание и без цветов?
Михаил, едва не перевернув стул, рванулся с места. Ольга отчаянно замахала руками:
— Я шучу, шучу…
Было поздно. Исайчев скрылся за входной дверью. Через минуту он уже стоял у столика и протягивал Ольге букет.
— Четыре розы?
— Да! — победно заявил Михаил.
— Что «да»? Четыре розы приносят только на похороны. Вы что, никогда не дарили девушке цветов, Мцыри?
— Ёшь твою медь! — вздрогнул Михаил и опять бросился на выход.
Пятая роза прибыла в кафе так же быстро, как и предыдущие четыре.
— Вот теперь свидание… — удовлетворённо отметила Ольга и жестом пригласила Михаила, вытянувшегося по стойке смирно, сесть.
В тот вечер шоколад оказался слишком горьким и отдавал костром, но это было совершенно неважно. Главное, Ольга рядом. Покинув кафе, они пошли гулять. Ходили по старинным, ещё купеческим улицам Сартова, пока не спустилась ночь. Говорили о чём-то хорошем и нужном и, наверное, интересном, потому что любопытное солнце не выдержало и стало вылезать из-за горизонта. Утро, погожее и тихое, застало их на набережной, а гудок теплохода напомнил о начале нового дня.
— До работы осталось три часа, — заметила Ольга, подглядывая за чайкой, беззастенчиво ворующей рыбу из ведра задремавшего на стульчике рыболова.
— Ты устала? Хочешь спать?
— Я замёрзла, Мцыри, пойдём к машинам, пора разъезжаться…
Михаил мигом снял пиджак, накинул его Ольге на плечи. Притянув за лацканы к себе, поцеловал в губы и прошептал на ухо:
— Они у тебя пахнут вишней.
— Это помада, Мцыри…
— Вку-у-у-сная, — блаженно улыбнулся Михаил. — Можно ещё?
Ольга, ожидая поцелуя, зажмурилась.
33
И сейчас, сидя на диване с поджатыми ногами, она зажмурилась в ожидании поцелуя. Михаил примостился рядом, развернул жену к себе, поцеловал:
— Тогда твои губы пахли вишней…
— А сейчас, — совсем тихо спросила Ольга.
— А сейчас почему-то молоком.
— Отчего молоком? Подумай…
Исайчев усмехнулся:
— Тут и думать нечего. Какой же из меня следователь, если не умею примечать такие детали, как пустая бутылка из-под молока на столе в кухне? Зоськи дома нет. Я не пил. Значит, целую бутылку выдула ты, причём прямо из горлышка. Потому и пахнет.
— Эх ты, следователь! Я из этого молока сварила овсяную кашу. Кастрюля на плите стоит. А молоком пахну потому, что скоро у нас будет мальчик…
— Какой мальчик?! — оторопело спросил Исайчев.