Это что же такое – все его мысли читаются сами… Мне даже приходится усилием разума блокировать восприятие, но это почти не помогает. О чем же это говорит? Вероятно, о том, что этот человек слишком прост для меня. Но он очень милый, и мне не хочется его огорчать. Вот, недавно принес мне букет полевых цветов… Сам стоит и смотрит на меня как влюбленный школьник – глаза сияют чистейшей голубизной, веснушки аж светятся… Хороший, славный мальчик, ну почему бы мне не полюбить его? Но нет, богине Анне надо мужчину под стать, а интрижки ее не интересуют. Поэтому солнышку в штанах остается печально вздыхать, да лелеять свою несбыточную мечту…
Угораздило же человека так несчастно влюбиться, что теперь ни туда, ни сюда. И вылечить его некому. Лилия занимается только подростковыми «любовями», а из этого возраста капитан Коломийцев уже формально вышел, да и я не могу лечить его сама от себя. Хотя почему бы нет? Надо только проанализировать, какие черты моей внешности и личности привлекли этого человека настолько, что он потерял голову и после этого можно предложить ему адекватную замену. Вот чем, например, плоха подвизавшаяся при разведывательном отделе бывшая жена аварского тудуна хорезмийка Гюльбадан-бану? Сумрачная высокая красавица, гордо несущая свою голову, увенчанную черными косами. Она всего лишь немногим старше меня, но у нее уже одна почти взрослая дочь, и еще одна дочь помладше, и сын, как говорится, школьного возраста. Кроме масти волос, между нами много общего в фигуре и пластике движений – так почему бы капитану Коломийцеву не полюбить эту дикую экзотическую штучку, оставив меня в покое… Не подойдет Гюльбадан-бану, найдем ему славянскую красавицу. С кем бы мальчик ни тешился, лишь бы не страдал от несчастной любви, а то больно же смотреть, как человек мучается…
Тогда же и там же. Ася, она же Асель Субботина, она же «Матильда».
Нет, ну надо же – наша Янка нашла себе мальчика! Вот тихушница – я до последнего не догадывалась, что она глаз на этого Ува положила. Вообще так нечестно – я-то с ней делюсь секретами… Даже когда в Серегина влюбилась, она первая узнала – а это произошло, когда мы еще только-только в Нижний мир попали. Ну да я на нее не обижаюсь. Я за нее, наоборот, рада. Хотя этот Ув так себе… Я бы на такого не запала – сам худой, а волосы белые и длинные, как у девчонки, он их в хвостик сзади собирает. И что интересно – этот Ув заявляет, что он гот. Да и вовсе он не похож! Я видела готов – еще там, в нашем мире – они во все черное одеваются и волосы в черный цвет красят, а лицо белой пудрой мажут… И они всегда мрачные и хотят умереть, и еще они любят ходить ночью на кладбище… ну, мне так девчонки рассказывали. Словом, чокнутые они, готы эти. Правда, Янка утверждает, что это нация такая, и к тем готам отношения не имеет, но что-то я не слышала про такую нацию… и вообще, что эта Янка понимает… Но то, что они друг другу подходят – это факт. Они и похожи, будто брат с сестрой.
Анна Сергеевна говорит, что чувствует в Уве большие способности, но я-то ничего не чувствую – ни большого, ни маленького. Но вот что заметила – Димкин большой черный конь, который раньше никого к себе не подпускал, признал нашего новенького. Димка ездит на своем коне очень мало, считай что совсем не ездит, и раньше конь все время скучал. Теперь же он как привязанный ходит за этим Увом. Так они втроем и слоняются – впереди Ув, который выбирает пастбище на завтра для наших коней, за ним Янка, а за ними большой черный конь. Смешные.
Вообще здорово, когда человек находит себе пару. Одиноким быть плохо и скучно. Мне кажется, когда у человека есть пара, он становится лучше – все его хорошие качества выходят наружу. Это, наверное, от счастья так происходит. Между прочим, Антон Витальевич тоже нашел себе девушку. Да не какую-нибудь, а настоящую русалку! Не халам-балам. А это потому произошло, что он очень сильно изменился. Там, в нашем детском лагере, над ним только все смеялись и издевались – и правильно, он был таким нелепым придурком… Мы с девчонками его на конфеты раскручивали – он думал, если будет нас угощать, мы его любить будем. Фиг там! Он, конечно, добрый, да вот почему-то все время хотелось над ним ржать… и издеваться так аккуратно… Не знаю почему. И понимаю, что не заслуживал он такого, а вот удержаться было невозможно.
А сейчас это будто совершенно другой человек. Просто удивительно! Подстригся, сбрил усы дурацкие – но не в этом же дело… А в чем – понять не могу. Вот только на конфеты его по-наглому раскручивать я бы уже не стала.
Со своей русалочкой он не расстается – всюду они ходят за ручку и постоянно смотрят друг на друга, улыбаясь как два влюбленных идиота, каковыми они, собственно, и являются. Зато Антон наконец расстался со своей кепкой – он ее этой Илле своей и подарил, а ей удивительно идет под ее пепельные пышные волосы. Они, эти русалки, теперь выглядят вполне прилично, потому что одеваются – это Анна Сергеевна их приучила. Правильно, нечего сиськами трясти при всем честном народе. Они быстро это дело продыбали – как можно украсить себя с помощью одежды, подчеркнув свои достоинства. Они вообще все повторюшки и подражают нам, обычным людям. Глупые такие, но прикольные… Илле с того контейнеровоза достался клевый комплект – джинсовые шортики и кофточка. На ногах у всех русалок (как, впрочем, и у нас) – кроссовки, потому что это самая удобная обувь. Они, правда, шнурки не завязывают, потому что их долго потом развязывать, если подвернется водоем и захочется поплавать; они их просто затягивают и заправляют внутрь. Это мой Митька научил их, умник этакий…
И, кстати, такая умора наблюдать, как Илла учит Антона плавать… Я случайно увидела, они этим втихаря занимались, найдя уединенную бухточку на побережье. Ну и не удержалась, понаблюдала немного. Илла его держит под живот и что-то щебечет своим птичьим голосом. А он руками размахивает, плыть пытается – я не могу, ну и ржач… Тут она его все дальше на глубину заводит – ей-то пофиг, у нее хвост. Он боится, цепляется за нее, сам бледный от страха, а пытается улыбаться, влом ему перед ней трусом показаться. Наконец она его отпускает… И он тут же начинает тонуть. Я бы давно психанула, а эта Илла вылавливает его, смеется и нежно целует, а затем, взяв его в охапку, плывет к берегу. Между прочим, Антон тонет всегда молча, только глаза таращит – вот респект ему за это; если бы русалка услышала его визг, наверняка сразу бы за мужика перестала считать.
28 августа 561 Р.Х. день двадцать пятый. После полудня. Строящийся стольный град великого княжества Артании на правом берегу Днепра.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
Место для разговора с патрикием Кириллом было приготовлено на обрывистом берегу Днепра чуть в стороне и от основного лагеря и от стройки цитадели будущей столицы. Вид оттуда открывался замечательный. В одну сторону было видно все почитай до белопенных бурунов днепровских порогов, а в другую открывался обозрению искусственный холм, который местные позже окрестят «Тудуновой могилой». Несмотря на полуденное время и некоторый зной, воздух над Днепром был чист и прозрачен, а поблескивающие на гребешках волн разноцветные искры говорили о том, что вода ниже порогов, благодаря деятельности богини Даны, обрела определенные магические свойства.
Кстати, магический фон в районе будущей столицы уже почти пришел в норму, а вода в Днепре приобрела такие же магические свойства, как и вода из фонтана в Заброшенном городе. Только они с учетом водотока крупной реки очень сильно разбавлены, но если в течение лета вы каждый день будете купаться в этой воде, то старости вам не видать ни в каком виде, и все ваши раны будут заживать в три раза быстрее. Вот мы и выводим своих воительниц на купание вместе с их боевыми конями, которым эта вода тоже очень полезна, ибо, как утверждает мой адъютант Уве, кони это тоже люди, но только на четырех ногах и с копытами. Жеребцы после таких купаний вдвое сильнее интересуются кобылами, а кобылы начинают рожать куда более здоровых, крепких и умных жеребят, которые только что не будут говорить. Только не говорите об этом Колдуну, а то он обязательно что-нибудь придумает, а ездить на говорящем коне, по моему мнению, несколько перебор.
Бывшие мясные лилитки из обслуживающей штаб хозяйственной роты сноровисто натянули шелковый тент, поставили под ним большой стол с самоваром тевтонской выделки и местной выпечкой, расставили вокруг удобные мягкие стулья для всех, кто будет присутствовать при этом странном разговоре, который должен будет изображать то ли допрос, то ли дипломатический прием. Патрикию Кириллу, как допрашиваемому, я сперва предполагал выделить простую некрашеную деревянную табуретку, но потом махнул рукой на все эти условности. Если мы не договоримся, то ему и табуретка покажется за высочайшее счастье, а если договоримся, то зачем же заранее обижать человека. Это было бы правильно, если бы все, как это водится у варварских вождей, сидели на деревянных скамьях, а в противном случае табуретка – это действительно перебор.
По здравому дополнительному размышлению я понял, что присутствовать при разговоре с посланцем Юстиниана должны были – я, моя супруга Елизавета Дмитриевна, отец Александр, Птица, а также Велизарий с Антониной. Птица хотела было вежливо отказаться, но я сказал, что кроме нее некому контролировать текущее психическое состояние пациента, а также ловить разумом те подсказки, что ненароком могут промелькнуть в его мозгу. Птица согласилась с моей правотой и пришла на встречу, правда, всем своим видом демонстрируя, что все это она делает лишь потому, что благодарна мне за все, что я сделал для нее и детей. Ну и пусть демонстрирует, главное, что дело она свое знает, и ни один момент в разговоре не окажется упущенным.
И вот когда все наши расселись на стульях, вместе со мной во главе стола, то привели патрикия Кирилла, напуганного и окончательно дезориентированного. Так уж получилось, что по дороге сюда тому на глаза сперва попалось несколько «Уралов», на которых по очереди обучались автовождению специально отобранные бывшие мясные лилитки, а потом – три воющих и свистящих турбинами Т-80, на которых учебную программу выполняли штатные механики-водители танкового полка, совсем незадолго до всех коллизий поступившие в него из учебных подразделений. Заниматься такими вещами в районе заброшенного города мира Содома мне казалось кощунством, а здесь, на степных просторах днепровского правобережья, было самым милым делом. Местные уже научились воспринимать эти железные чудовища как своих защитников, и теперь совсем их не пугаются, сколько бы шума и лязга те ни производили.