Эти слухи немедленно достигли ушей разного рода шпионов, наушников и прочих секретных сотрудников, которые по принципу «как бы чего не вышло» просто наводняли столицу Империи, склонную как к стихийным бессмысленным бунтам простонародья, так и к вполне осмысленным мятежам элиты с целью смены императора. Тут были и агенты городского эпарха, шпионы префекта преторий Востока, люди магистра оффиций и соглядатаи препозита священной опочивальни (главного советника императора), докладывающего обо всем напрямую императору Юстиниану, также стремящемуся держать руку на пульсе. И все они сту…, ой простите, докладывали своему начальству обо всем увиденном и услышанном, и тем кормились. Таким образом, разговоры, пошедшие по Константинополю после возвращения «Золотой лани», подействовали на эту систему как пачка дрожжей, упавшая в нужник.
Силу этому брожению добавила пошедшая по Городу следующая волна слухов о том, что то тут, то там, уже в самом Константинополе, видели гигантских семифутовых женщин и некоторых вроде даже в доспехах и при оружии. Нет, ничего такого капитан Серегин пока не предпринимал, и своих бойцовых лилиток в Константинополь втихую не вводил, но массовый психоз есть массовый психоз. Из окон с криками «русские идут» пока еще никто не сигал, но все еще было впереди. С каждым кругом рассказы «очевидцев» становились все страшнее и страшнее, уж слишком много интересного порассказали матросы со злосчастной «Золотой Лани» о суровых воительницах, появляющихся ниоткуда и исчезающих никуда, а народное творчество замечательно умеет раздувать мух до размеров слонов. Силу этим слухам придавало то, что жителям Константинополя мнилось, что любые варвары обязательно хотят напасть на их город и ограбить его.
В то же время, когда магистр оффиций не знал, что ему делать со злосчастным патрикием Кириллом, его докладом о положении дел в приднепровских степях и посланием великого архонта Артании, по всем адресам константинопольских начальников полетели доклады полевых агентов с изложением ходящих по городу слухов и перечнем тех, кто их пересказывал, а также тех, кто их слушал. Потом к императору потоком пошли аналитические записки их начальников с самым диким содержанием, а затем и доносы этих начальников друг на друга с обвинениями в «попустительстве и непринятии мер». В результате всей этой бурной деятельности уже на следующий день в контору к магистру оффиция заявились ескувиторы патрикия Руфина, и, предъявив приказ доставить обоих во Влахернский дворец, взяли под белы руки как патрикия Кирилла, так и самого магистра Евтропия. И при этом то, что Руфин и Евтропий состоят в одной придворной клике, не имело абсолютно никакого значения. В дворцовых интригах друзей нет, есть временные союзники, есть враги, и есть жертвы.
Нет, до дворцовых подвалов, из которых по специальным подземным ходам трупы подследственных выкидывают прямо в залив Золотой Рог, дело пока не дошло. Да и тяжко старику Юстиниану спускаться глубоко вниз для того, чтобы провести допрос с пристрастием такой пузатой мелочи, как патрикий Кирилл. Если будет надо, ему и тут, наверху, плетями и раскаленным железом прекрасно развяжут его болтливый язык. Но такие меры не потребовались, упавший ниц перед императором патрикий Кирилл начал говорить, местами сбиваясь и захлебываясь от нетерпения донести до священной особы императора все-все, что ему удалось выведать во время той злосчастной поездки. Юстиниан слушал его и хмурился все больше и больше.
Угроза Империи от владеющих сильной магией странных пришельцев, неожиданно принявшихся объединять всех славян в свое государство, была несомненной и подлежала немедленному устранению. При этом письмо их великого князя Серегина, написанное, кстати, на великолепной литературной латыни, Юстиниан счел беспредельной наглостью. К нему, Юстиниану, этот архонт Серегин обращался не просто как к равному, что было уже за пределами границы добра и зла, но вдобавок, что было особенно невыносимо, в завуалированной форме подчеркивал свое превосходство над императором всех ромеев. Просто Юстиниан не знал, что секретарем Серегину при составлении этого письма с удовольствием поработал знаменитый Прокопий Кесарийский, вложивший в него весь возможный в данном случае сарказм и затаенное презрение к императору, превращавшему все, к чему он прикасался, в выжженную пустыню.
Но при этом Юстиниан решительно не понимал того, каким образом он мог бы взяться за это дело. Идея собрать стотысячное войско и отправить его в эту Артанию по суше, как это предлагал патрикий Кирилл, была, конечно, соблазнительной, но при этом абсолютно неисполнимой.
Для начала надо было признать, что свободного войска в таких количествах у Империи просто не было, даже если отправить на войну всех схолариев, бездельников эскубиторов, и прочий сброд. Остальные солдаты были необходимы на границах для того, чтобы вести на юге вялотекущую войну с Персией, а на севере беречь границу от постоянных набегов славян. Надо сказать, что на операции по ликвидации готского и вандальского королевств Империя не могла выделить одновременно более чем двадцать-тридцать тысяч солдат, в основном навербованных варваров-наемников лишь с небольшим вкраплением регулярных армейских частей.
У Византии просто не было средств содержать такие огромные армии, какими они были во времена Красса, Цезаря и Помпея, а также не было веры полководцам, что, заполучив в свои руки огромные силы, они не поднимут мятеж, чтобы отобрать престол Империи в свою пользу. Эпоха завоеваний для Рима закончилась еще четыреста пятьдесят лет назад во времена императора Траяна, после чего началась эпоха больших и малых потерь, неумолимо ведущих Империю к закономерному краху. Попытка восстановить Империю в прежних границах, предпринятая Юстинианом, не удалась, и теперь процесс ее разрушения должен был пойти еще быстрее.
К тому же, если бы удалось собрать такую армию и найти для нее полководца, не возжелавшего бы для себя или своих потомков императорский трон в Константинополе, то длительный переход по лежащим за Дунаем землям враждебных Империи славян привел бы к тому, что эта армия потеряла бы значительную часть своего состава, увязнув в мелких стычках и засадах. В таком случае архонту Серегину оставалось только дождаться того момента, когда эта армия достаточно ослабнет, после чего он сможет добить ее одним решительным ударом.
Собственно, подходящий для этого дела полководец у Юстиниана имелся. Евнух армянского происхождения Нарзес, экзарх Италии, бывший надзиратель над архивами, комит священных щедрот (казначей), препозит священного дворца (главный советник императора), исполнитель множества важнейших конфиденциальных дипломатических поручений и главнокомандующий византийскими силами на завершающем этапе войны с остроготами Тотилы. Единственным недостатком, этого обладающего множеством достоинств полководца и политика, было то, что совсем недавно ему исполнилось целых восемьдесят три года. Он, Юстиниан, почти на двадцать лет моложе Нарзеса, и то чувствует себя совершенно разбитым стариком.
Но в любом случае, когда Империя в опасности, такому многоопытному полководцу и политику ромеев, как Нарзес, совсем не время прохлаждаться на тихой и спокойной должности экзарха Италии. Необходимо немедленно вызвать его в Константинополь и приказать готовить экспедицию по уничтожению великого княжества Артании, точно также, как раньше были уничтожены королевства вандалов и остроготов. Пусть он, Нарзес, и думает над тем вопросом, откуда взять войска, сколько их потребуется, и каким путем их возможно доставить к местам решающих сражений.
Быстроходный дромон за две недели доставит императорского гонца в Худрунтум (нынешний Отранто), откуда тот, меняя лошадей на почтовых станциях, должен будет за три дня достигнуть Рима. В любом случае раньше чем через полтора месяца появления Нарзеса в Константинополе ожидать не стоит. Но через полтора месяца, к концу октября, на Понте Евксинском (Черном море) начнутся осенне-зимние шторма, и тогда начало войны против архонта-колдуна можно будет смело откладывать до будущей весны. А пока, пожалуй, следует послать Нарзеса с посольством к архонту-колдуну, пусть лично посмотрит на будущего противника и попробует определить, насколько тот опасен, и сколько солдат понадобится для победы над его войском и полного уничтожения возможности образования объединенного государства славян.
Юстиниану просто не хотелось думать о том, что архонт-колдун может одержать верх над Нарзесом, как он поверг и кагана Баяна, а также о том, что в таком случае будет с ним лично и с Империей вообще. Народ авар, если судить по словам патрикия Кирилла, архонт-колдун вырезал до последнего человека, не оставив никого на развод. А еще у него патологическое неприятие рабства и очень жестокие меры по отношению к нарушителям его правил. И Империи в этом случае тоже есть чего бояться. Да, варвары нападают на Империю, но и Империя, в свою очередь, рассматривает окружающих ее варваров только как неисчерпаемый источник рабов, необходимых для функционирования византийской экономики. И хоть византийская армия давно уже не ходила сама на сопредельную территорию за рабами, но сами варвары, воюя друг с другом, справляются с этим не хуже, ибо во время таких войн пленных по обе «стороны фронта» для перепродажи внутри Империи все равно скупают именно ромейские купцы.
Примечание авторов:С применением труда рабов в Империи дела обстояли следующим образом. В сельском хозяйстве рабы применялись в сравнительно небольших количествах, ибо даже пленных славян византийские императоры предпочитали сажать на землю, как прикрепленных к ней колонов, а домашняя прислуга из рабов была только у высшего слоя византийского общества. Зато в промышленности, а особенно на государственных мануфактурах, работающих не на рынок, а по прямым заказам различных византийских «министерств и ведомств», в том числе для нужд Дворца, а также Армии и Флота рабский труд применялся очень широко, и даже высококвалифицированные специалисты на таких предприятиях тоже были рабами. Им, единственным из всех ра