– Мен рози. Тасдиклаш, – первым отозвался Темир. – Карашо. Моя идти с Лютый.
Перевод слов Темира:Я согласен, и подтверждаю это.
– Он полностью согласен, – перевел Лютый, – говорит, что это хорошо.
– Хоть я и не из антов, а из дальних куявов, но я тоже согласен, – сказал Орлик. – Тот, кто сокрушил и полностью уничтожил авар, достоин всяческого почтения и уважения. Доберусь до этой Артании и подумаю, возвращаться ли мне домой вместе с женой или поступить на службу Великому архонту Серегину. А ты, друг мой Вольфганг, пойдешь ли ты вместе с нами?
– Йа-йа, – отозвался задумавшийся Вольфганг, – я идти вместе с вы, камраден, и воевать тоже вместе с вы.
– Ну вот и все, – сказал Лютый, – все согласны. Только Циалу мы спрашивать не будем. Такова теперь ее бабья доля – как ниточка за иголочкой следовать за Орликом.
Патрикий Кирилл хотел уже было объяснить самовлюбленному мужлану Лютому, что непобедимые легионы Серегина по большей части состоят именно из баб, и что большинство этих баб в крутизне и плечистости превосходят и Лютого, и Орлика, и даже Вольфганга. Хотел, но не стал этого делать. Во-первых – спор в таком случае мог затянуться до глубокой ночи и закончиться в тюрьме у городского эпарха. Во-вторых, умолчание – это не ложь, и патрикию Кириллу хотелось полюбоваться на рожу Лютого, когда он увидит непобедимые легионы Серегина в конном строю и на купании в Днепре в полной наготе. Или когда они прибудут, для купания в реке будет уже слишком холодно?
Но в любом случае, если принципиальное согласие уже получено, надо отмыть свои новые приобретения в бане, обстричь их лохматые бороды и волосы, и обрядить всех пятерых в относительно дешевые, грубые и прочные моряцкие одежды. После чего нужно заглянуть в «Золотую Барабульку» и найти для всех шестерых место на корабле, который пойдет в Херсонес. И все это должно быть сделано немедленно; если отплытие будет перенесено на завтра, то это только увеличит риск разоблачения.
18 сентября 561 Р.Х., день сорок четвертый, За час до полудня. Византийская империя, Константинополь, Галата, трактир «Золотая Барабулька».
В полупустом трактире, куда патрикий Кирилл зашел со своими спутниками поесть жареной рыбы сегодняшнего улова и встретиться с нужными людьми, царили тишина, полумрак, прохлада и вкусные запахи. Сев за чистый, выскобленный ножом, некрашеный стол, патрикий подозвал к себе мальчишку-полового и, вручив тому серебряный миллиаресий, заявил:
– Кувшин молодого эвбейского и жареной рыбы на всех.
Мальчишка цопнул монету и, махнув тряпкой по идеально чистой поверхности стола, поинтересовался:
– Быть может, господа желают девочек? У нас есть комнаты на втором этаже, а в них красотки на любой вкус: ромейки, готки, славянки, арабки, персиянки, египтянки, африканки…
Патрикий Кирилл в ответ только поморщился и отрицательно покачал головой. Тратить деньги на византийских шлюх, чья молодость и красота заключается только в количестве наложенной на них косметики? Нет, увольте. Стоит только немного подождать, и в его распоряжении будут такие крали… и что самое главное – они будут заниматься с ним любовью из одного только энтузиазма, даже не заговаривая о деньгах.
Мальчишка-половой неправильно понял брезгливое выражение лица гостя и, угодливо согнувшись, спросил:
– Или, быть может, господ интересуют мальчики? Есть довольно неплохой выбор…
– Нет, – резко ответил патрикий Кирилл, – ни мальчиков, ни девочек нам не надо. Лучше поскорее принеси наш заказ и постарайся узнать, есть ли здесь надежные капитаны, в ближайшее время – желательно немедленно – направляющиеся в Херсонес. Справишься – получишь такую же монету для себя лично.
– Будет исполнено, господин, – мальчишка еще раз поклонился, а потом принялся делать условные знаки массивной дебелой женщине, стоявшей за стойкой. Почти сразу же из кухонных помещений, отделенных от общего зала плотным матерчатым занавесом, показались две черноволосые девицы – одной на вид лет семнадцать-восемнадцать, второй чуть меньше – явно приходившиеся дочерьми женщине за стойкой. Младшая тащила на плече массивный глиняный кувшин, а у старшей в руках был поднос с шестью большими грубыми глиняными кружками. С грохотом водрузив все это на стол, сестры широко улыбнулись красивым и представительным мужчинам, сидевшим за столом. Если младшая была узкобедрой и почти безгрудой, то у старшей домотканая стола* с вышивкой по вороту внушительно оттопыривалась двумя массивными полушариями, а туго завязанный пояс подчеркивал узкую талию.
Примечание авторов: * стола – византийская женская верхняя одежда, представлявшая из себя длинную тунику до пола, обычно украшенную вышивкой. Выходя на улицу, византийки поверх столы обычно накидывали на плечи паллий, то есть закрывающий плечи и руки шаль или платок, а на голову надевали головной убор, часто с вуалью.
– Это мои сестры Гликерия и Кира, – шепнул мальчишка патрикию Кириллу, – если господин передумает насчет девочек, и поднимется в комнаты, то они будут рады обслужить его.
Патрикий еще раз посмотрел на Киру оценивающим взглядом и остро пожалел, что один раз уже отказался от местных потных услуг, решив, что ему подсовывают престарелый «третий сорт». А тут вот оно что – хозяин таверны извлекает дополнительную прибыль, пуская в оборот собственных дочерей. Хотя…
– Вот что, юноша, – сказал он мальчишке-половому, – если не найдется такой капитан, который согласится отплыть в Херсонес сегодня же, то тогда мы на одну ночь снимем в вашем трактире комнаты и, возможно, воспользуемся твоим предложением насчет девочек. Но только при условии, что мои спутники тоже не будут лишены женской ласки. Разумеется, за исключением вон того господина, который сейчас держит за руку сидящую рядом с ним женщину. Это его жена, и она сама позаботится о своем супруге. Все остальные девочки для моих спутников должны соответствовать старшей из твоих сестер и быть молодыми, красивыми, достаточно зрелыми для того, чтобы заниматься этим ремеслом.
Окинув взглядом четверых сидящих за столом мужчин, в которых теперь весьма трудно было заподозрить рабов, мальчишка кивнул и сказал:
– Вряд ли господин найдет сегодня подходящий корабль. Обычно они отплывают рано утром, и сейчас в гавани нет ни одного капитана, готового немедленно отправиться в путь. Что касается девочек, то кроме моих сестер у нас имеется молодая, еще совсем дикая славянка, занимающаяся размолом пшеницы на муку, готка из Таврики, в обычное время чистящая на кухне рыбу, чуть постарше славянки, а также гордая и темпераментная, как самка барса, персиянка, прибирающая таверну после того, как уйдут все посетители…
– Очень хорошо, – ответил патрикий половому, – если мы все же решим остановиться на ночь в трактире твоего отца, то тогда поговорим об этом еще раз. А пока принесите нам наш заказ и оставьте в покое.
Еще раз улыбнувшись многообещающими улыбками, сестры убежали обратно, пообещав вскоре вернуться с рыбой, которую прямо сейчас жарят в масле по заказу благородных господ. Отчалил и мальчишка встречать следующих посетителей, а патрикий Кирилл на правах хозяина по византийским обычаям и правах вождя своей ближней дружины по обычаям варваров принялся разливать по кружкам молодое вино. Очень опасная, кстати, вещь – пьется легко, как виноградный сок, и в силу этого количество выпитого бывает очень велико, поэтому опьянение от такого вина сильное, а похмелье очень тяжелое. Так обычно и спаивают варваров, даже не замечающих того момента, когда они валятся под стол и начинают блевать.
– Ну, други, – сказал он вполголоса, поднимая свою кружку, – давайте выпьем за успех нашего начинания, чтобы дорога наша была легкой и безопасной, и чтобы каждый нашел в ее конце то, что больше всего для себя искал.
Лютый, как неформальный вожак стаи, первым отпил из кружки небольшой глоток и поставил ее на стол; все трое мужчин, а также Циала, повторили это движение своего вожака, как бы показывая, что ему они верят гораздо больше, чем своему хозяину-нанимателю.
– Очень хорошее вино, ромей, – ехидно сказал Лютый, вытирая мелкие капли с бороды и усов, – но его не стоит пить слишком много, по крайней мере, до еды. Ведь будучи смертельно пьяными, мы не сможем защитить ваше великолепие от грозящих вам опасностей.
– Великолепно… – пробормотал патрикий Кирилл, – варвар учит ромея умеренности в винопитии. Если бы я набирал отряд собственных ипаспистов, то я сделал бы этого человека его капитаном.
Но тут с подносами, полными жареной в оливковом масле рыбы, и хлебцами прибыли Гликерия и Кира, и закрыли этот вопрос в самом прямом смысле. Чего там только не было, настоящее рыбное ассорти: целиком зажаренные скумбрия, сельдь, кефаль, ставриды, попадались и порционные куски мяса тунца, камбалы или крупного придонного ската, буквально плавающие в масле и собственном жиру. Все, включая патрикия Кирилла, засучили рукава и принялись за трапезу, чавкая и бросая кости в специальную глубокую миску, стоявшую посреди стола. При таком обилии жирной и плотной закуси вопрос с вином полностью снимался. То один, то другой участник трапезы, включая Циалу, делали глубокий глоток из своей кружки, запивая жирную и соленую пищу.
И вот, когда процесс поедания и употребления был в самом разгаре, в таверну вошла большая и шумная компания людей в одежде моряков. Для того чтобы разместить их всех, понадобилось сдвинуть вместе три обычных стола, вмещавших по шесть человек. Сначала патрикий Кирилл, занятый поеданием плотного, как говядина, тунцового филе, совершенно не обратил внимания на этих людей, очевидно, пришедших сюда, в «Золотую Барабульку», отметить окончание дальнего и опасного похода. Потом какое-то предчувствие подсказало ему повнимательней присмотреться к едящей и выпивающей прямо напротив компании. И тут же, как только его взгляд стал внимательным и сфокусированным, он увидел то, чего не замечал раньше, и от этого сердце его взволнованно забилось, а на лбу