– Ну вот и хорошо, – облегченно вздохнул патрикий Кирилл, – дело в том, что новость, с которой я стремился попасть к вам в Артанию, была о том, что, заслушав мой доклад и прочитав письмо вашего архонта Серегина, император Юстиниан решил уничтожить вашу Артанию, точно так же, как раньше он уже уничтожил королевства вандалов, остроготов и пытался разрушить испанское королевство везиготов. Он считает, что если на небе есть только один Бог, то на земле должна существовать только одна Империя, а в ней только один самовластный Базилевс, то есть он сам. Все прочие народы подлежат просвещению по ромейскому образцу и включению в состав многоплеменной Империи, которая должна охватывать всю обитаемую Ойкумену, а если они не хотят этого делать, то их следует принудить к этому путем войны. Я надеюсь, что ваш архонт в ответ на это не обрушит свой гнев на всех ромеев подряд…
Примечание авторов:Византийская империя представляла собой единственное древнее государство в Европе и Передней Азии, аппарат власти которого уцелел в эпоху великого переселения народов. Византия была непосредственной преемницей Поздней Римской империи, но ее классовая структура претерпевала коренные изменения – из рабовладельческой державы Византия постепенно превращалась в феодальную. Однако такие позднеримские институты, как разветвленный аппарат центральной власти, налоговая система, правовая доктрина незыблемости императорского единодержавия, сохранились в ней без принципиальных изменений, и это во многом обусловило своеобразие путей ее исторического развития. Политические деятели и философы Византии не уставали повторять, что Константинополь – Новый Рим, что их страна – Романия, что они сами – ромеи, а их держава – единственная (Римская) хранимая богом империя.
Дочь, сестра и тетка правящих константинопольских базилевсов Анна Комнин писала:
– По самой своей природе, Империя – владычица других народов. Если они еще не христиане, то империя непременно «просветит» их и будет управлять ими, если они уже христиане, то являются членами ойкумены (цивилизованного мира), во главе которой стоит империя. Ойкумена – иерархическое сообщество христианских стран, и место каждого народа в ней может определить лишь ее глава – император. Един бог – един базилевс – единая империя.
Где многовластие, – утверждала Анна, – там и неразбериха, которая есть погибель для самих подданных. Поэтому ее рабы враждебны к ней, и при первом удобном случае одни за другим – с моря и с суши – нападают на нее.
– Ничего удивительного, – пожала я плечами, – мы в любом случае ожидали чего-то подобного, и не думали, что наши предупреждения хоть на мгновение притупят хищные инстинкты вашего базилевса и его империи, ведь мы происходим из мира, опережающего ваш почти на полторы тысячи лет. Но за предупреждение вам все равно спасибо. Теперь вы лично должны повторить все это перед великим князем Серегиным, Велизарием и прочим нашим руководством.
Патрикий оглянулся по сторонам и полушепотом сказал:
– Я, собственно, так и хотел, но вы нашли меня раньше, чем я успел отправиться в плавание на дромоне к Херсонесу. Наверное, у вас есть свои колдовские способы путешествовать по миру? Я много раз слышал о том, как ваша кавалерия неожиданно появлялась ниоткуда и исчезала в никуда…
– Да, – уклончиво ответила я, – такие способы у нас есть, но без особой нужды мы ими предпочитаем не пользоваться. Завтра утром на рассвете в плавание к устью Днепра, который вы называете Борисфеном, выходит зафрахтованный нами дромон «Дикий вепрь». Это будет его последний поход в этом году, потому что вскоре после его возвращения начнется сезон штормов, во время которого ни один вменяемый капитан не выйдет в море, несмотря ни на какую наживу или даже страх смерти. На нем мы и вернемся в Артанию, уже поделав тут свои дела. Если желаешь, то можешь к нам присоединиться на его борту, вместе со своими спутниками.
– Благодарю вас, госпожа Ника, – кивнул патрикий Кирилл, – думаю, что так мы и сделаем.
В этот момент ко мне сзади подошел Бек и по-русски шепнул на ухо:
– Спутники этого патрикия Кирилла на самом деле рабы, которых он купил не далее как сегодня утром, договорившись с ними, что они будут обеспечивать его безопасность, а он за это доставит их в волшебную страну, где они сразу станут свободными. При этом Лютый утверждает, что как только патрикий произнес перед ними клятву сделать это, как прогремел гром с ясного неба, чего этот Кирилл очень испугался, сказав, что сам Бог-Отец заверил его клятву, и теперь даже самая малая ложь приведет его к ужасному, просто кошмарному концу. Как ты думаешь, он врал?
– Не думаю, – на том же языке ответила я, – он и в самом деле направлялся к нам в Артанию и прекрасно понимал, что путешествовать в одиночку в местных условиях – это форма узаконенного самоубийства и, кроме того, освобожденные рабы у нас зачтутся ему в плюс. К тому же у Небесного Отца весьма своеобразный юмор, и услышав, как уже известный пройдоха поминает в своей клятве его имя, решил его примерно наказать. Чтобы тот все время говорил правду и жил на одну зарплату.
– Что сказал этот человек? – спросил патрикий, когда Бек, выведавший у Лютого всю подноготную, отошел к своему месту.
– Он сказал, – ответила я по-латыни, – что в данном случае ты повел себя как правильный человек, и теперь тебя требуется достойно вознаградить. Конечно, в итоге все решит Серегин, но хотелось бы знать, чего бы ты сам хотел в качестве награды?
Патрикий некоторое время посидел молча, собираясь с мыслями, потом ляпнул:
– Для своих спутников я хочу свободы, а для себя подданства Артании и какой-нибудь должности при дворе. Вы же ведь все военные до мозга костей, и все хоть немного, но варвары (только не обижайтесь, госпожа Ника), но бывают случаи, когда и послов надо принять, и церемониал должный соблюсти, а то как вспомню, как вы проводили со мной переговоры, так и самому становится смешно…
– Во-первых, – по порядку начала отвечать я, – твои спутники станут юридически свободными, как только попадут туда, где не действуют византийские законы. Что же касается фактического их состояния, то, если они присоединятся к нашей команде, мы будем защищать их так же, как и любого из нас. Во-вторых, что касается твоего личного желания, то у нас желаемая тобой должность называется «директор департамента по протоколу министерства иностранных дел». В Артании эта ячейка еще никак не занята, так что ты вполне можешь на нее претендовать. Но почему твои мечты ограничиваются только таким сугубо подчиненным положением? Хочешь, например, стать следующим византийским базилевсом после смерти Юстиниана? А то его племянник Юстин психически ненормален, гавкает по-собачьи, мяукает по-кошачьи и полностью находится под каблуком у своей супруги, а это еще та штучка.
Патрикий посмотрел на меня округлившимися глазами. Он, видимо, решил, что я издеваюсь над ним. Однако я твердо смотрела ему в глаза, показывая, что совсем не шучу.
– Вы хотите сделать меня базилевсом? – ошеломленно переспросил он. – А разве ваш великий архонт Серегин не собирается завоевать Константинополь и полностью подчинить его своей власти?
Я поморщилась и, приложив палец к губам, произнесла:
– Тише, Кирилл, тише. Не стоит так явно демонстрировать, кто мы такие и откуда пришли, а то вы своими криками, наверное, уже переполошили всех шпионов и наушников в округе, и сейчас они бегут к своим кураторам с докладами.
– Госпожа Ника, – уже шепотом спросил у меня моментально протрезвевший патрикий Кирилл, – и вы так спокойно об этом говорите? Ведь они же приведут отряды стражи и окружат этот трактир. Как бы ни было велико ваше воинское искусство и мужество моих спутников, нам будет не пробиться через толпу до зубов вооруженных городских стражников, схолариев и ескувиторов, ведь каждый из начальников, получивших сообщение, постарается прислать сюда по отряду своих людей.
Я пожала плечами и равнодушно произнесла:
– Пусть присылают. Если станете когда-нибудь императором, Кирилл, то запомните, что чем больше разных независимых начальников участвуют в деле, тем больше хаоса и неразберихи. Да они подерутся еще на лодочной переправе через бухту Золотой Рог, потому что лодок на всех банально не хватит. Потом они долго будут накапливать своих людей в Галате, и там тоже может случиться еще одна драка за право нашего ареста, ведь каждый из отрядов будет в своем праве, со своим приказом схватить нас и доставить к своему начальнику. А мы тем временем тихо уйдем через запасной выход, покинув вашу Империю лишь немного раньше, чем планировали до того, как встретились с вами, так замечательно умеющим привлекать к себе шпионов. Но не бойтесь, мы не бросим ни вас, ни тех людей, которых вы выкупили из рабства, чтобы отпустить в Артании на свободу. Этим поступком вы буквально обеспечили свое будущее.
– У меня просто не было другого выбора, – угрюмо сказал Кирилл, – садиться на корабль в одиночку значило отдать себя в полную власть капитана и команды дромона и, в конце концов, после не самых приятных приключений оказаться с камнем на шее на дне Евксинского Понта. Брать в сопровождающие наемников я тоже не мог, потому что эти люди прирезали бы меня сразу после выезда из Херсонеса, и тогда я подумал, что лучшей моей защитой могут стать люди, связанные клятвой верности и благодарностью за подаренную свободу. Вот и все благодеяние, госпожа Ника, а то вы тут сделали из меня чуть ли не ангела.
– Не прибедняйтесь, Кирилл, – сказала я, – ведь вы же купили не только мужчин, которые нужны были вам в качестве телохранителей, но и бесполезную в этом смысле женщину, которая связана с одним из этих мужчин сердечными узами. Вы сразу же, еще до того, заключили с ними свой договор, велели снять с них цепи, а потом отмыли всех в бане, одели в добротную прочную одежду и привели кормить не в дешевую харчевню для нищих, а во вполне солидную таверну.
Патрикий Кирилл пожал плечами и ответил: