– Верно,– кивнул Манфред.– Убийца под гипнозом запрограммирован реагировать на вид игральной карты, один из тузов, кажется.
– Туз пик,– подтвердил Шаса.– Карта смерти. Увидев эту карту, он, как автомат, выполняет любую команду. В такую минуту ему приказывают совершить убийство.
– Думаете, это вероятно? Может ли человек полностью подчиниться гипнотическому внушению?
– Не знаю,– признался Шаса.– Ходят слухи, что корейцы и русские усовершенствовали технику промывания мозгов. Вероятно, такое возможно – в особых обстоятельствах и с особо восприимчивым субъектом… не могу сказать.
Манфред молчал так долго, что Шаса начал ерзать. Потом Деларей негромко сказал:
– Мы можем остаться без работы.– Шаса застыл.– Ja.– Манфред тяжело кивнул.– Фервурд думает переформировать кабинет. Нас с вами отправят в отставку.
– Вы проделали великолепную работу,– тихо сказал Шаса.– Сделали все, что в человеческих силах. Буря позади, в стране спокойствие и стабильность.
Манфред вздохнул.
– Ja, вы тоже. Всего лишь за несколько лет после Шарпвилля вы сумели восстановить экономику. Благодаря вашим усилиям в страну текут иностранные инвестиции. Цены на недвижимость выше, чем до кризиса. Вы превосходно поработали, создав производство вооружений. У нас скоро будет своя атомная бомба – но нас отправят в отставку. Моя информация всегда надежна.
– Почему?– спросил Шаса, и Манфред покачал головой.
– Фервурд получил две пули в голову. Кто знает, какой ущерб они причинили?
– Он не проявляет никаких признаков постоянного расстройства. После операции по извлечению пуль ум у него все такой же логичный, рациональный и решительный.
– Вы так думаете?– спросил Манфред.– Вы считаете его одержимость расой логичной и рациональной?
– Фервурд всегда был одержим расовыми проблемами.
– Нет, мой друг, это не так,– возразил Манфред.– Когда Малан впервые предложил ему министерство по делам банту, он этого не хотел. Его интересовали только рост и выживание африкандерского национализма.
– Но когда он взялся за работу, то вложил в нее всю душу,– улыбнулся Шаса.
– Ja, верно, но тогда он считал апартеид средством улучшения положения черных, шансом, который позволил бы им самим заниматься своими делами и быть хозяевами своей судьбы. Ему это казалось примерно тем же, что и разделение Индии и Пакистана. Его заботили расовые различия, но он не был расистом. Не вначале.
– Может быть,– с сомнением согласился Шаса.
– Но, получив пули в голову, он изменился,– продолжал Манфред.– Раньше он обладал сильной волей и был убежден в своей правоте, а сейчас не терпит ни малейших замечаний, даже намеков на то, что говорит или делает что-то неправильно. Раса стала его навязчивой идеей до степени безумия – возьмите то дело с цветным английским игроком в крикет, как его?..
– Бэзил Д’Оливейра, и он южноафриканец. Он играет за Англию, потому что не может играть за Южную Африку.
– Ja, это безумие. Сейчас Фервурд не подпускает к себе даже черных слуг. Он не пошел на фильм «Отелло», потому что Лоренс Оливье выкрасил лицо в черный цвет. Он утратил всякое чувство меры. Он подорвет всю ту гигантскую работу, которую мы проделали для установления спокойствия и процветания. Он уничтожит эту страну – и собирается уничтожить лично нас, вас и меня, потому что на заседании правительства мы выступали против его диких идей. Вы предложили отменить закон о пропусках – он никогда вам этого не простит. Он называет вас либералом.
– Ну хорошо, но я не могу поверить, что он отберет у вас министерство внутренних дел.
– Это входит в его планы. Он хочет передать его Джону Форстеру – объединить министерства юстиции и внутренних дел и назвать то, что получится, «Закон и порядок» или как-то в этом роде.
Шаса встал, подошел к шкафу в глубине комнаты и налил две большие порции коньяка. Манфред не возразил, когда один бокал Шаса поставил перед ним.
– Знаете, Шаса, у меня давно уже есть мечта. Я никогда никому не говорил о ней, даже Хайди, но вам скажу. Я мечтаю когда-нибудь стать премьер-министром, а вы, Шаса Кортни, станете президентом этой нашей страны. Мы оба – англичанин и африкандер, бок о бок, как южноафриканцы.
Они сидели молча и думали об этом, и Шаса почувствовал, что начинает злиться из-за того, что его могут лишить такой чести. Потом Манфред перешел к другой теме.
– Знаете ли вы, что, хоть американцы отказываются продавать нам оружие, мы по-прежнему тесно сотрудничаем с ЦРУ во всех вопросах разведки, которые затрагивают наши взаимные интересы в Южной Африке?– спросил Манфред, и хотя Шаса не мог понять, чем вызвана такая смена темы, он кивнул.
– Да, конечно, я это знаю.
– Сейчас американцы допрашивают в Западном Берлине русского перебежчика. Часть сведений они передали нам. Русские подготовили «маньчжурского кандидата», и его цель – Фервурд.
Шаса уставился на него.
– Кто убийца?
– Нет.– Манфред поднял руки.– Они не знают. Этот русский, хотя он занимал высокое положение, тоже не знает. Он только смог сообщить американцам, что убийца вхож к премьер-министру и будет использован скоро, очень скоро.– Он взял коньяк и повертел маслянистую коричневую жидкость в хрустале бокала.– Есть еще одна небольшая зацепка. Убийца в прошлом был душевно болен, он иностранец, родился не в этой стране.
– С такой информацией его можно отыскать,– задумчиво сказал Шаса.– Нужно проверить всех, кто имеет доступ к премьер-министру.
– Может быть,– согласился Манфред.– Но мы должны решить – здесь, тайно и только мы с вами,– действительно ли мы хотим найти и остановить «маньчжурского кандидата». Не лучше ли будет в интересах страны не мешать убийству?
Шаса пролил коньяк на лацканы визитки, но как будто не заметил этого. Он в ужасе смотрел на Манфреда. После долгой паузы он поставил бокал, достал из внутреннего кармана шелковый носовой платок и принялся вытирать пролитую жидкость.
– Кто еще знает об этом?– спросил он, сосредоточившись на своем занятии и не поднимая головы.
– Один из моих старших офицеров. Он связной с военным атташе американского посольства, здешним агентом ЦРУ.
– Больше никто?
– Только я – а теперь и вы.
– Вашему офицеру можно доверять?
– Полностью.
Наконец Шаса посмотрел на него.
– Да, теперь я понимаю, почему должен отменить свою поездку в Лондон. Если с Фервурдом что-нибудь случится, мне важно быть на месте, когда будут выбирать его преемника.
Шаса приветственно поднял бокал, и спустя мгновение Манфред повторил его жест. Они молча выпили, глядя друг на друга через край хрусталя.
На танцплощадке остались всего две пары. Играл оркестр, слуги убирали и составляли стулья, под навесом было пусто.
Наконец цветной дирижер сошел с помоста и почтительно обратился к Шону:
– Господин, уже третий час ночи.– Шон сердито посмотрел на него поверх головы девушки, с которой танцевал, и тот дрогнул.– Пожалуйста, господин, мы играем с самого ланча, уже четырнадцать часов.
Грозное выражение лица Шона неожиданно сменилось радужной мальчишеской улыбкой.
– В таком случае ступайте! Вы играли замечательно – вот, это вам и вашим парням.
Он сунул в карман дирижера комок банкнот и обратился ко второй паре:
– Айда, компашка! Пойдем в клуб для моряков.
Изабелла прижималась лицом к рубашке Лотара, но теперь радостно повернула голову.
– Здорово!– воскликнула она.– Я там никогда не была. Бабуля говорит, что это злачное место. Пошли!
Шон взял «MG» Гарри, а Изабелла соревновалась с ним в своем новом «альфа-ромео» и даже умудрялась держаться вровень с братом на изгибах горной дороги. Бок о бок пронеслись они по Бьютенкант-стрит до знаменитой «Берлоги штурмана» в районе Бо-кап возле доков.
В баре под навесом Шон стащил две бутылки виски. Партнерша висела у него на шее.
– Давайте бражничать!– провозгласил Шон, прокладывая путь через толпу моряков и проституток у входа в ночной клуб.
Внутри было так темно, что они с трудом разглядели оркестр, а музыка играла так громко, что, сидя совсем рядом, приходилось кричать.
– Ты замечательный брат,– крикнула Изабелла и наклонилась поцеловать Шона.– Не поучаешь!
– Это твоя жизнь, Белла, малышка, наслаждайся ею – и позови меня, если кто-нибудь попытается тебя остановить.
Она сидела у Лотара на колене, уткнувшись носом ему в шею. Партнерша Шона свалилась, и он уложил ее на скамью, головой к себе на колени; Шон с Лотаром сидели плечом к плечу и серьезно разговаривали. Музыка заглушала голоса, так что уже в нескольких футах от них никто ничего не мог расслышать.
– Вы знаете, что на вас до сих пор существует большое полицейское досье?– спросил Лотар.
– Меня это нисколько не удивляет,– признался Шон.
– И все равно готовы рискнуть?– улыбнулся Лотар.– Мне нравится ваша выдержка.
– Судя по тому, что я знаю и вижу, я бы сказал, что у вас нервы тоже крепкие,– улыбнулся ему Шон.
– Я могу сделать так, что ваше досье исчезнет,– предложил Лотар.
– Несомненно, в ответ на небольшую услугу там и тут?
– Естественно,– согласился Лотар.– Даром вы ничего не получите.
– А вы получите только комок навоза в облаке мух,– рассмеялся Шон и снова наполнил бокалы.– Чего вы от меня хотите?
– Если вы станете агентом разведки Бюро государственной безопасности – нашим человеком в Родезии,– мы забудем о ваших мелких неладах с законом.
– Почему бы нет?– сразу согласился Шон.– Это забавно, а опасность – половина наслаждения жизнью.
– Вы стали такие скучные,– воскликнула Изабелла и погладила Лотара по щеке.– Потанцуй со мной.
Партнерша Шона неуверенно села и сказала:
– Меня сейчас вырвет.
– ЧП,– объявил Шон. Он поставил девушку на ноги и повел в сторону крошечного женского туалета.
Здесь у единственной раковины суетились две женщины; увидев Шона, они с напускной скромностью завизжали.