Выпрямившись – вода лилась с его волос и текла по голой груди,– он неожиданно понял, что к ним нагрянул чужак.
– Принеси полотенце, Руда!– велел он, и старшая дочь побежала выполнять его приказ.
– Я вас не ждал,– сказал Манфред Шасе Кортни.– Я и моя семья предпочитаем быть здесь одни.
– Прошу прощения. Я знаю, что явился как незваный гость.– Обувь Шасы побелела от пыли. От полосы нужно было идти целую милю.– Но я уверен: после объяснений вы поймете, что мое дело срочное и конфиденциальное.
Манфред, подавляя раздражение, вытер лицо полотенцем и потом, когда появилась Хайди с фотоаппаратом, коротко представил ее.
Спустя несколько минут на лицах Хайди и девочек расцвели улыбки, но Лотар стоял позади отца и лишь неохотно подошел, чтобы пожать гостю руку. Он научился у отца с подозрением относиться ко всем англичанам.
– Какой великолепный коб,– восхитился Шаса при виде рыбины на стойке.– Много лет не видел такого крупного. Сейчас таких уже не встретить. Где вы его поймали?
Шаса настоял на том, чтобы снять всю семью, собравшуюся вокруг рыбы. Манфред по-прежнему был без рубашки, и Шаса заметил на его груди старый синеватый шрам. Похоже на огнестрельное ранение, но ведь была война, и теперь шрамы такого происхождения есть у многих. Думая о войне, он бессознательно поправил повязку на глазу, возвращая фотоаппарат Хайди.
– Останетесь на ланч, минхеер?– скромно спросила она.
– Не хочу мешать.
– Добро пожаловать.
Красивая женщина с большой, высокой грудью и широкими, носившими плод бедрами. Волосы у нее густые, светло-золотистые; она заплела их в толстую косу, которая спускается почти до талии. Но Шаса заметил выражение Манфреда Деларея и быстро переключился на него.
– Моя жена права. Добро пожаловать.– Врожденное представление африкандера о гостеприимстве не оставляло Манфреду выбора.– Пойдемте. Посидим на веранде, пока женщины не позовут к столу.
Манфред достал из ящика со льдом две бутылки пива. Усевшись в кресла друг подле друга, они поверх дюн посмотрели на ветреный пенный и синий океан.
– Помните, как мы впервые встретились?– нарушил молчание Шаса.
– Ja,– кивнул Манфред.– Очень хорошо помню.
– Я возвращался туда два дня назад.
– В Китовый залив?
– Да. На консервную фабрику, на причал, где мы дрались,– Шаса запнулся,– где вы поколотили меня и сунули головой в дохлую рыбу.
Манфред довольно улыбнулся этому воспоминанию.
– Ja, помню.
Шасе пришлось тщательно контролировать себя. Воспоминание было обидное, самодовольство этого человека вызывало ярость, но эпизод из детства изменил настроение Манфреда, чего и добивался Шаса.
– Странно, что тогда мы были врагами, а сейчас стали союзниками,– настаивал Шаса. Он немного помолчал, давая Манфреду возможность задуматься, потом продолжил: – Я очень тщательно обдумал ваше предложение. Хотя человеку трудно перейти на сторону противника и многие будут неверно толковать мои побуждения, сейчас я понимаю, что долг перед страной велит мне принять ваше предложение и использовать свои способности на благо страны.
– Значит, вы принимаете предложение премьер-министра?
– Да, можете сказать премьер-министру, что я войду в правительство, но в свое время и на своих условиях. Я не стану принимать вашу сторону во время работы парламента, но когда накануне выборов он будет распущен, выйду из состава Объединенной партии и вступлю в Националистическую.
– Хорошо,– кивнул Манфред.– Достойный выход.
Шаса понимал, что достойного выхода нет, и какое-то время молчал, прежде чем продолжить.
– Я благодарен вам за участие, минхеер. Я знаю, именно благодаря вам мне представилась такая возможность. Ввиду того, что произошло между нашими семьями, это исключительный поступок.
– В моем решении нет ничего личного,– покачал головой Манфред.– Просто для этой работы потребовался самый лучший человек. Я не забыл, что сделала ваша семья с моей,– и никогда не забуду.
– Я тоже никогда не забуду,– негромко сказал Шаса.– Я унаследовал вину – справедливо или нет, я никогда не узнаю. Однако я хотел бы чем-то расплатиться с вашим отцом.
– Каким образом, минхеер?– тихо спросил Манфред.– Чем вы можете воздать ему за потерю руки и за годы в тюрьме? Как заплатите за тот ущерб, который причинило заключение душе человека?
– Я никогда не смогу полностью возместить ущерб,– согласился Шаса.– Однако у меня внезапно возникла возможность вернуть вашему отцу большую часть того, что у него отобрали.
– Продолжайте,– сказал Манфред.– Я слушаю.
– В 1929 году ваш отец получил лицензию на лов рыбы. Я проверил архивы. Лицензия по-прежнему действительна.
– Зачем сейчас старику рыбацкая лицензия? Вы не понимаете: физически и морально он развалина.
– Рыбная промышленность в Китовом заливе возродилась и процветает. Количество выданных лицензий строго ограничено. Лицензия вашего отца стоит больших денег.
Он увидел перемену во взгляде Манфреда, быстрые искорки интереса.
– Вы полагаете, отец может ее продать?– тяжело спросил тот.– Кстати, не вы ли заинтересованы в покупке?
Он язвительно улыбнулся.
Шаса кивнул.
– Конечно, я бы хотел ее купить, но для вашего отца это не лучший выход.
Улыбка Манфреда дрогнула: такого он не ожидал.
– Мы можем снова открыть фабрику, на паях, по этой лицензии. Ваш отец вкладывает лицензию, а я – свой капитал и навыки предпринимателя. Через год-два доля вашего отца будет стоить миллион фунтов.
Шаса говорил, а сам внимательно наблюдал за Манфредом. Это было не просто деловое предложение. Это была проверка. Шаса хотел пробить гранитную оболочку этого человека, проникнуть под броню пуританской праведности. Выявить слабые места. Найти лазейки, которые мог бы использовать позже.
– Миллион фунтов,– повторил он.– А то и гораздо больше.– И снова – всего на мгновение – увидел в этих желтых глазах искорки алчности. В конце концов Деларей тоже человек. «Сейчас я смогу иметь с ним дело»,– подумал Шаса и, чтобы скрыть облегчение, раскрыл лежавший на коленях дипломат.
– Я разработал проект соглашения,– он достал стопку машинописных листков,– можете показать его отцу и обсудить с ним.
Манфред взял у него листки.
– Ja, я увижусь с ним, когда на следующей неделе вернусь домой.
– Есть одна небольшая сложность,– признался Шаса.– Лицензия выдана давно. Министерство захочет прекратить ее действие. Они намерены сохранить всего четыре действующие лицензии.
Манфред поднял голову от контракта.
– Ну, это пустяки,– сказал он, и Шаса поднес к губам бокал с пивом, чтобы скрыть улыбку. У них появилась первая общая тайна. Манфред Деларей использует свое влияние в личных целях. Девственность утрачена, в следующий раз будет гораздо легче.
Шаса с самого начала понимал, что в правительстве африкандерских националистов он будет чужаком. Ему отчаянно требовался надежный союзник, а если этого союзника можно было бы привязать общими финансовыми интересами и несколькими общими тайнами, он был бы верен и безвреден. Только что он добился того, что принесет ему большую прибыль и одновременно укрепит договор. Я сегодня молодец, подумал он, со щелчком закрывая дипломат.
– Хорошо, минхеер. Благодарю, что уделили мне время. А теперь мне пора. Наслаждайтесь остатком отпуска без помех.
Манфред посмотрел на него.
– Минхеер, моя жена готовит для нас обед. Она очень огорчится, если вы так скоро уйдете.– На этот раз его улыбка была искренней.– А вечером ко мне придут добрые друзья на braaivleis – барбекю. У нас достаточно свободных постелей. Оставайтесь на ночь. Улетите завтра рано утром.
– Вы очень добры.
Шаса снова опустился в кресло. Их отношения изменились, но чутье предупреждало его, что существуют скрытые глубины и что отношения по-прежнему нужно укреплять; он улыбнулся, глядя Манфреду Деларею в глаза – глаза, желтые как топаз. И почувствовал неожиданный легкий озноб, холодное дуновение из прошлого. Эти глаза преследовали его. Он пытался вспомнить. Воспоминание ускользало, но почему-то оставалось угрожающим. «Может, о детской драке?» – гадал он. Но, пожалуй, нет. Воспоминание было как будто бы более позднее и гораздо более опасное. Он почти поймал его, но тут Манфред снова взглянул на контракт, словно почувствовал, что ищет Шаса, и тень воспоминания ускользнула.
На веранду вышла Хайди Деларей – по-прежнему в переднике, но старое застиранное платье она сменила, а косу уложила на голове.
– Обед готов. Надеюсь, вы едите рыбу, минхеер Кортни.
За время обеда Шаса сумел очаровать всю семью. С Хайди и девочками было легко. Мальчик, Лотар, вел себя иначе – подозрительно и отчужденно. Однако у Шасы было трое своих сыновей, и он развлекал Лотара рассказами о полетах и охоте на крупную дичь, пока в глазах мальчика против его воли не загорелся восторженный интерес.
Когда встали из-за стола, Манфред неохотно кивнул:
– Ja, минхеер, я запомню, что вас нельзя недооценивать.
В тот же вечер с юга через дюны пришли гости – мужчина, женщина и четверо детей. Дети Манфреда побежали им навстречу и привели на веранду.
Во время шумной встречи двух семей Шаса держался в стороне. Очевидно, семьи связывали давние близкие отношения.
Конечно, Шаса узнал главу второй семьи. Рослый человек, еще более крупный и тяжелый, чем Манфред Деларей. Как и Манфред, он входил в команду боксеров, участвовавшую в Олимпийских играх 1936 года в Берлине. До недавнего времени он работал старшим лектором на юридическом факультете Стелленбосского университета, но недавно отказался от этой должности и стал младшим партнером юридической фирмы «Ван Шор, Деларей и Стандер»; несколько лет назад после смерти старого Ван Шора Манфред Деларей стал старшим партнером в этой фирме.
Помимо адвокатской практики Рольф Стандер взял на себя обязанности главного партийного организатора при Манфреде и вел его кампанию 1948 года. Хотя сам он не был членом парламента, но пользовался влиянием в Националистической партии, и Шаса понимал, что Стандер почти наверняка член «Broederbond» – «Братства», этого тайного общества элиты африкандеров.