Генриетта до одури боялась его. Смерть… Если вдуматься, то смерть сама по себе не так уж и страшна. Все они смертны и рано или поздно костлявая придёт за каждым. Смерть всего лишь вечный сон, погрузившись в который, ты уже не проснёшься. Но смерть может быть разной. Причина, по которой тебе суждено преставиться, может быть до того жуткой, что при одной только мысли о ней начинаешь трястись от страха. Генриетта не сомневалась, что захоти Джек убить её, уж он-то наверняка придумает ей настолько мучительную кончину, что и врагу не пожелаешь. Поэтому ночная бабочка боялась не смерти, она боялась его — Джека Попрыгунчика. Внушающий ужас маньяк был горазд на всякие мерзкие выдумки и это страшило более всего остального.
Вообще-то Генриетта не слышала, чтобы раньше Джек занимался похищением жителей столицы. Так что же заставило его изменить своим привычкам? А с другой стороны, кто его знает? Ежедневно в огромном городе бесследно исчезают десятки людей. И возможно, Джек имеет к этому не последнее отношение. Хотя взять и исчезнуть с улиц и из жизни родных и близких намного проще, чем может показаться. Достаточно найтись какому-нибудь свихнутому на всю голову психиатру. Или же и впрямь настоящему маньяку. Но девушка не видела особой разницы между Аткинсом и Прыгуном. В чём-то они даже похожи. А может, неуловимый преступник и директор центральной психиатрической лечебницы Столицы — это одно и то же лицо⁈
Генриетта подумала, что её смелое, отчасти шокирующее предположение вполне имеет право на существование. А почему бы и нет? Ну и не беда, что внешне они совсем не похожи. Мало ли какими алхимическими препаратами способен воспользоваться врач уровня Аткинса, чтобы добиться настолько разительного изменения внешности. Внутренние то повадки у них практически один в один!
Так, за невесёлыми размышлениями тянулись минуты, грозя перейти в такие же томительные и растянутые часы. В холодных застенках было всё так же темно, тихо и холодно. Генриетта порядком замёрзла и оголодала. Вдобавок дико хотелось пить и писать. Причём одновременно. Девушка уже и не могла сказать, чего ей хочется больше… Но как, ни странно, страх немного отступил. И не то чтобы она смирилась со своей участью и покорно сложила лапки. Просто Генриетта решила, что даром изводить себя и трястись осиновым листочком ещё хуже. Лучше загнать страх как можно глубже, шикнуть на него. В нынешней ситуации следовало держать голову кристально чистой, а мысли трезвыми. Поэтому она хоть и тряслась, но вовсе не от страха. Она боролась и боролась успешно. По крайней мере, до той поры, пока вновь не увидит Джека. И тогда, как бы она не хорохорилась, а проблема с переполненным мочевым пузырём решится сама собой. Попрыгунчик кого угодно мог испугать своим видом.
Спустя ещё нескорое время Генриетте пришла в голову идея позвать на помощь. И почему она раньше до этого не додумалась? Но, почти сорвав в бесплодных попытках голос, девушка поняла, что её никто не слышит. По крайней мере, никто из готовых прийти на выручку. А что, было бы совсем неплохо лицезреть приятную и радостную картину выбиваемой двери, и становления на пороге статного красавца-рыцаря, примчавшегося на зов заточённой в неволи прекрасной дамы… Генриетта вволю полюбовалась столь отрадной сердцу мысленной картиной, пока с проклятьями не вернулась к мрачной, тревожной и непредсказуемой реальности. Ага, прекрасный рыцарь, как же! Только и ждёт, чтобы выручить попавшую в столь дерьмовый переплёт глупую невезучую шлюшку! Наверно, стоит, бедолага, где-то поблизости и ждёт не дождётся воспользоваться столь редким и примечательным шансом.
Возвращаться на леденящий задницу пол во власть гуляющего сквозняка Генриетта не стала. Вместо этого она упрямо, закусив губу, нарезала строго ограниченные круги, диаметром не более трёх-четырёх шагов. Эта территория была досконально изучена и признана вполне безопасной. Непрерывная ходьба помогала отвлечься от периодически накатывающего отчаяния и здорово помогала согреться.
Обхватив себя попрёк туловища руками, и проклиная своё легкомысленное, не по сезону отрытое платье, девушка шагала и шагала, беззвучно бормоча под нос отборные ругательства. Что-то, а крепких словечек и выражений за проведённые на дне столицы месяцы она нахваталась предостаточно. От столь рутинного занятия её оторвал раздавшийся за дверью шорох. Генриетта встала как вкопанная, прикипев заблестевшими глазами к угадывающемуся в сумраке деревянному прямоугольнику. Что это было? Ей послышалось или же снаружи действительно раздался какой-то скребущийся звук? А может, это крысы?
Генриетта, предусмотрительно вытянув руку, вновь приблизилась к двери и негромко спросила:
— Эй, там есть кто-нибудь? Меня кто-нибудь слышит? Пожалуйста, ответьте!
Прислушавшись, Генриетта невесело усмехнулась. Она чувствовала себя полной дурой. Того и смотри скоро начнёт разговорить с шебуршащимися по углам тараканами… Но не мог же ей почудиться этот звук, не мог! Девушка прислушалась. И тут, словно отвечая её желаниям, звук повторился. Шуршание. Как будто кто-то невидимый тёрся о дверь с обратной стороны. Чёрт, да она же сама, прижимаясь к её поверхности, издаёт подобные звуки!
Генриетта, учащённо дыша, резко отпрянула в сторону. Там, снаружи, кто-то был. В этом она больше не сомневалась. И раз этот неизвестный молчал, не отвечая на её слова, то это могло означать только одно. За дверью стоял её похититель. Джек Попрыгунчик, будь он неладен!
— Если вы меня слышите, и вы добрый христианин, то заклинаю, помогите мне, пожалуйста, — горячо зашептала Генриетта, надеясь, что её голос звучит всё же достаточно громко. Она просила и умоляла, даже зная, что обращается к чудовищу. Но всегда существует вероятность ошибиться, даже когда стопроцентно уверен в своей правоте. А вдруг за дверью вовсе и не Джек⁈ — Пожалуйста, помогите мне. Меня похитили и заперли здесь. В замочной скважине должен быть ключ! Если… Если же вы боитесь, то сбегайте за помощью или позовите полицию… Я вас очень прошу!
По грязным щекам девушки снова покатились слёзы. Она разговаривала с дверью, обращаясь к подозрительному шороху, предполагая, что снаружи оказался случайный прохожий, пусть и не похожий на сияющего рыцаря… Господи, да она совсем из ума выжила!
— Ты так трогательно просишь избавить тебя от мучений, что я почти было повёлся на твои уговоры… — внезапно раздалось из-за двери. — Ты умеешь убеждать, милашка. Вот только… На меня подобные слова не действуют, хе-хе!
Мерзкий, скребущий по ушам затупленными когтями смех заставил Генриетту вскрикнуть от ужаса. Она отшатнулась, зажимая ладонью рот. Джек! Это был его голос, его смех.
Смех Попрыгунчика напоминал отвратительное кудахтанье. Генриетте стало противно до тошноты. Как может у человека быть такой смех? Такой голос? На взгляд девушки смех маньяка напоминал богопротивный лай очеловеченной гиены.
— Выпустите меня, выпустите, — Генриетте заскребла ногтями по твёрдому дереву, немилосердно губя броский маникюр. — Я никому не скажу, что видела вас. Никто не узнает об этом месте. Клянусь всем святым, что у меня есть!
— Грязная потаскушка клянётся святынями? — оборвал хихиканье Попрыгунчик. — Что у тебя осталось святого, крошка? Ты, верно, хочешь надуть меня, проказница! Ха!
Генриетта обессиленно смежила веки. Перед закрытыми глазами замелькали разноцветные круги. В голове зашумело. Он издевается над ней. Глумится. Дальше будет только хуже. Наверняка от слов это чудовище перейдёт к действиям. Интересно, как далеко он способен зайти, изощряясь в пытках? Или же он будет насиловать её? Против воли Генриетте судорожно всхлипнула.
Видимо, со слухом у Джека проблем не было, поскольку он тут же сказал:
— Да не плачь ты. Чего ты ревёшь? Ты что — боишься меня?
— Угуу-у… — у девушки затряслись губы, она даже слова не смогла из себя выдавить.
— Зря-зря-зря… Я не причиняю вреда таким красоткам, как ты. Правда. Тебе не стоит меня бояться. Знаешь, даже обидно, когда все вокруг принимают тебя за бесчувственное злобное чудовище. За ужасного монстра. Тебе не кажется, что это несправедливо? Я вовсе не чудовище! Эй, ты чего замолчала?
Генриетта же подумала, что её дело совсем плохо. Похоже, Джек окончательно выжил из ума. И как с ним общаться, чтобы ненароком не вызвать его гнев?
— Ладно, не хочешь, не отвечай. Но предупреждаю — вечно ты молчать не будешь. Когда мы начнём с тобой играть в развивающие игры для взрослых мальчиков и девочек, ты ни на секунду не закроешь свой хорошенький ротик.
Девушка покрылась холодной испариной. Вот оно, то, чего она опасалась больше всего. Она не удержалась от очередного всхлипывания:
— Я… Я прошу вас, сэр, не причиняйте мне боли… Отпустите меня, ну пожалуйста… Зачем я вам? Я же обычная и ничем не примечательная! Почему именно я⁈
— Хороший вопрос… — в гортанном голосе Джека послышалось искреннее недоумение. — Не буду вилять хвостом, красотка, и врать, что запал исключительно на твои груди… Признаться, я не склонен приглашать незамужних дам к себе в апартаменты. Но ради тебя я сделал исключение. Как-никак мы с тобой чуть ли не старые давние знакомые. Если не больше.
— Я и понятия не имею, о чём вы! — выпалила Генриетта, всё больше убеждаясь в сумасшествии Прыгуна. — Я никогда вас и в лицо не видела!
— Верно, но тем не менее у нас есть кое что общее. Мы одинаково пахнем.
Вот тут Генриетта впала в полнейший ступор. Он неверяще смотрела во тьму, пытаясь переварить последние слова Джека. Подняла руку, морща носик, понюхала подмышку и обречённо покрутила пальцем у виска. О чём он вообще? Неужели о том, что ей срочно нужно принять ванну⁈ Полный бред! Хотя, если он решился поразвлечься с ней… Девушка окончательно приуныла.
— Признаться, сначала я не поверил своему носу. Но у меня, знаешь ли, чутьё, как у ищейки, и я привык полагаться на него, — разоткровенничался невидимый для дрожащей от холода и страха девушки Джек. — Теперь я вижу, что не ошибся. Ты исключительно пахнешь, дорогуша. Сама по себе вкусно и маняще. О,