— Прием граждан окончен, — сказал Мышлимир, слегка перепуганный видимым в глазах незнакомца безумием.
— Это вопрос жизни и смерти, — прохрипел незнакомец металлическим голосом.
— Вы не понимаете, из-за вас я могу потерять работу, — сообщил Мышлимир, с трудом скрывая возбуждение, вызванное фактом, что у него появилась возможность провозглашать такие киношные банальности.
Прокурор постучал пальцами по краю столешницы. Было видно, что он пытается взять себя в руки, только гневное нетерпение било от него словно жар от пожара.
— Потерять не сможете, поскольку закон обязует ЗАГС предоставлять сведения прокуратуре. Потом вы получите от меня все квитанции.
— Ну ведь есть же процедуры, закон о защите персональных данных, у меня могут быть серьезные неприятности.
Седой прокурор в течение нескольких секунд выглядел так, словно бы готовил угрозы, которые должны были склонить чинушу к сотрудничеству, но вдруг его напряженное лицо расслабилось, глаза стали матовыми.
— Я скажу вам правду, — тихо сказал Шацкий, — потому что в жизни я дошел до такого этапа, что у меня нет желания врать. Ночью у меня похитили дочку, и все следы, по которым, в истерике, я шел с утра, оказались тупиком. Я бьюсь головой в стенку, а где-то там моя девочка, возможно, уже мертва. Я мог бы искать сейчас предписания, которые формально заставили бы вас сотрудничать. Я мог бы угрожать самыми изысканными способами, в конце концов, уж кто — кто, как не мы можем сделать жизнь неприятной. Но сейчас я прошу вас, как человека: закиньте мне эти фамилии, и мы посмотрим, что из этого выйдет. Хорошо?
Тот, не говоря ни слова, включил компьютер, ввел пароль для входа в базу данных.
— Что за фамилия?
— Петр Найман.
Тот вбил, программа целую секунду размышляла и выплюнула список из несколько десятков лиц.
— Дату рождения вы знаете?
— Начало шестидесятых годов.
— Имеется один такой: дата рождения девятнадцатого ноября шестьдесят третьего года.
— Этот. Какие у вас имеются связанные с ним акты?
— Свидетельство о рождении и два свидетельства о браке.
Услышав это, седоволосый прокурор глубоко втянул воздух, поднял голову и, уставив глаза в потолок, выпустил воздух, улыбаясь Провидению.
— Отлично. Только что вы помогли мне раскрыть очень грозную и лишенную угрызений совести преступницу. Вы можете выписать мне данные невесты из первого свидетельства пана Наймана?
Щелчок.
— Да, конечно. Беата, девичья фамилия Вертель, родилась в Решле.
— Мне нужен PESEL.[131]
— Шесть — восемь — ноль — два — ноль — два — ноль — ноль — один — восемь — пять.
— А когда состоялась свадьба?
— Сентябрь девяностого.
— А развод?
— Брак был расторгнут в ноябре две тысячи третьего.
Он подождал, когда прокурор закончит записывать, затем добавил:
— Но не по причине развода.
— Не понял…
— Брак был расторгнут не по причине развода, а по причине смерти супруги.
Эта вот, достаточно банальная с точки зрения чиновника ЗАГС информация — что ни говори, но ведь браки и смерти, то смысл их работы — вызвала на прокурора впечатление удара грома. Он пошатнулся, словно бы собираясь потерять равновесие и упасть со стула.
— Это невозможно, — сказал он. — Она должна существовать. Женщина с черными волосами просто обязана жить. Иначе все это не имеет смысла.
— Мне весьма жаль.
Мышлимиру Щонхору только сейчас сделалось страшно. Перед этим его сопровождало легкое беспокойство, заглушенное возбуждением, вызванным необычной ситуацией. Но сейчас он перепугался. Конечно, незнакомец располагал удостоверением прокурора, но ведь среди прокуроров тоже могут случаться психи, возможно — даже опасные. Курьёзное упоминание о женщине с черными волосами могло свидетельствовать о том, что седой серьезно разошелся с реальностью.
— Проверьте, пожалуйста, еще раз. Наверное, это какая-то опечатка. Какая-нибудь ошибка. Должно быть, вы глянули не в тот столбец. Вообще, это достойная наказания некомпетентность!
В голосе прокурора появились истеричные нотки, но на сей раз Мышлимир не почувствовал страха, нет, он почувствовал себя оскорбленным. Он никому не позволит обвинять себя в некомпетентности.
— Послушайте, акты записей гражданского состояния — это, возможно, и не квантовая физика, но и не лепка ленивых вареников. Ведь тут, в каком-то смысле, фундамент государства, контроль за тем, сколько граждан у нас прибавляется, а сколько убывает. Все это мы делаем очень тщательно, а уж насчет того, можем ли мы эту информацию читать, прошу не сомневаться.
Прокурор, хотя раньше такое могло показаться совершенно невозможным, побледнел еще сильнее.
— Покажите мне, пожалуйста, ее свидетельство о смерти.
Чиновник вывел документ на экран и передвинул монитор, сам с любопытством всматриваясь в рубрики. Он подумал, что раз является сотрудником ЗАГС, то все тайны этих рубрик ему знакомы. И в этой сцене главный герой — это прокурор, ну а он сам — чудаковатый, слегка поехавший специалист, которого наука вызвала для решения загадки.
— Что-то не похоже это на свидетельство о смерти.
— Не похоже на то, что вы получаете на руки. Ведь в конторе вы получаете копию свидетельства о смерти, в большинстве случаев — сокращенную. А то, что вы сейчас видите, это и есть настоящее свидетельство о смерти, официальный государственный документ.
— Хорошо, понятно. Вы его расшифруете для меня?
Щонхор подумал, что прокурор — это такая фабрика нетерпения, свои избытки он мог бы продавать в баночках и неплохо на этом зарабатывать. И это не потому, что кто-то в Польше страдает от недостатка нетерпения, только ведь, черт его знает, спрос существует и на более дурацкие вещи.
— Да, конечно. — Начал он спокойно, прекрасно зная, что вначале беседа будет самой обыкновенной, ничего шокирующего, лишь потом небольшие сенсации, ну а откровение снизойдет на главного героя уже потом и совершенно неожиданно. У выдумки были свои законы. — Вот здесь официальные сигнатуры, наименование учреждения, номер акта, все это вас не интересует. Затем данные покойной. Беата Найман, девичья фамилия Вертель, родившаяся в шестьдесят восьмом году в Решле, последнее место проживания — Нагляды.
— Где это?
— Деревня под Гержвальдом. Там, где показывалась Божья Матерь.[132]
Прокурор глянул как-то странно, но не прокомментировал.
— Скончалась она в тех же Наглядах.
— Когда?
Мышлимор Щонхор испытал дрожь эмоции.
— Точно неизвестно. Поскольку умерла она не в постели. Вот, поглядите, вот здесь должны быть отмечены дата и время смерти, эти сведения мы получаем из больниц или врачей, констатировавших смерть. В другом случае вписывают место, дату и время обнаружения тела.
— И?
— И в этом случае останки пани Найман были обнаружены третьего ноября две тысячи третьего года в половине седьмого утра.
— Дальше.
— Данные супруга: Петр Найман. И данные родителей покойницы: Павел Вертель и Алиция, девичья фамилия Хертель. Под конец данные заявляющего учреждения, как правило, это больницы, в данном же случае мы получили информацию от городской полицейской комендатуры.
— Какие-нибудь обстоятельства или причина смерти имеются?
Чиновник отрицательно покачал головой. Прокурор поднялся и начал энергично прохаживаться по помещению, полы пальто трепетали, словно плащ за супергероем. Было видно, что он интенсивно размышляет.
— Раньше я спрашивал, какие имеются у вас акты, связанные с Петром Найманом. Вы сообщили, что свидетельство о рождении и два свидетельства о браке. Найман мертв, но, насколько я понимаю, полиция пока что не присылала вам документов. Сколько времени у них есть официально?
— Две недели с момента идентификации.
— Именно. Но у Петра Наймана имеется пятилетний сын. Почему его акты не связаны с ребенком?
— Ребенок, с точки зрения государства, является отдельным гражданином. У него имеется собственное свидетельство о рождении, в котором будут записаны ссылки на свидетельство о браке или браках, равно как и о смерти.
— Выходит, что в актах родителей, рождения детей не отмечаются? — Борви прокурора высоко поднялись от изумления. — Пан здесь что, бля, шуточки шутит? Что, в этой стране и вправду нет базы данных, где кто-то прослеживает, что же происходит с этими чертовыми согражданами?
Мышлимир пожал плечами.
— Говоря по правде, я думал, что это вы имеете нечто подобное.
— Мы?
— Ну, полиция, прокуратура. Вводите фамилию, и вам все высвечивается.
Прокурор тяжело сел на стул.
— Высвечивается. Иы можем проверить уголовный реестр, где имеются только лишь наказанные законным образом. В реестре транспортных средств можем проверить, является ли интересующая нас личность владельцем автомобиля. У дорожной полиции имеется своя система, потому что им необходимо суммировать баллы.
— А PESEL?
— А как же, имеется, там я могу проверить адрес прописки. И номер удостоверения личности. Средневековье долбаное.
Прокурор интенсивно думал. Щонхор ожидал перелома.
— Это общепольская база?
— Нет, воеводская. Общепольской нет, вроде как должна быть, но уже много лет о ней только слухи, а толку нет. Если у нас умирает некто, родившийся в другой гмине, информацию мы высылаем по почте. А такое ведь случается. Несчастные случаи, утопленники — понятно, отпускной регион. Летом мы постоянно привлекаем человека для помощи при смертях.
— А можете ли вы показать мне лиц с фамилией Найман, родившихся между восемьдесят восьмым и две тысячи третьим годами?
— Вы разыскиваете детей из этого брака?
Прокурор кивнул.
Мышлимир ввел требуемые переменные. Высветились три записи.
— Сначала этот. — прокурор указал на записи Павла Наймана. — Имя от деда.
Щонхор кликнул мышкой.
— Есть, — сказал он. — Павел Найман, сын Петра и Беаты, урожденной Вертель, родился второго апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года.