А этот — сидит, мотает на кулак сопли и чуть ли не ревёт навзрыд. Одно не пойму: на что он вообще рассчитывает? Набрал уровни убийствами не в чём неповинных ребят, таких же попаданцев, как сам, и выполнением поручений Орилеба.
Ганибал уверял, что только этими квестами и качался, а убил всего пару человек — и то, тех, что сами на него напали. И врал он так вдохновлённо, что, походу, сам же в свою ложь начинал верить.
Достойный последователь мастера интриг, иллюзий и обмана, тут уж без шуток. Только вот — не на тех нарвался.
Мне прокачанный Интеллект позволяет отслеживать все его микрореакции, неосознанные жесты, мельчайшие мимические движения. Нет, от этого я не стал знатоком душ человеческих, у меня просто нет нужных теоретических знаний и практики.
В общем, мужик из «Обмани меня» может спать спокойно, хлеб я у него не отберу.
Только и достался мне на проверку не матёрый контрразведчик, а пацан моего возраста. Я вижу, как и когда он чуть поджимает губы, когда — сцепляет пальцы и сжимает кулаки, когда скашивает глаза в сторону…
Да — я бы и без этого продавшемуся Орилебу уроду не поверил бы.
А Серёга… Ага, попробуй обмани этого мастера обмана.
Ганибал подтвердил все мои подозрения. Даже больше: он с нагами успел поучаствовать в ловле людей для жертвоприношения в Змеиной Утопии. Он был в группе из трёх Жрецов, которые заразили королеву шмелей.
Вот Эльруна сделал одержимым не он. И что Орилебу нужно в Роще Лийя (и нужно ли реально что-то) — он не знает. Судя по тому, что я вижу — не знает на самом деле, а не пытается обмануть нас.
— Парни, реально, я так ведь — на побегушках. Никто ничего мне не объясняет.
— Конечно, — хмыкнул я. — «Я человек маленький», да? С какого хрена именно тебя тогда отправили руководить в этом нападении? Работёнка слишком ответственная для того, чтобы доверить её тупой бесполезной шестёрке.
Ганибал сжал зубы, опустил взгляд. Глухо выдал:
— Или, может, просто отправили того, кого не жалко?
Он вздохнул, поднял на нас взгляд. Глаза его блестели от слёз.
— Король запугал меня. Думаете, я сильно хотел к нему идти? Просто… Меня украла эта тварь со щупальцами, меня кинули в какую-то тупую игрушку и отправили убивать гигантских — сука! — индюков. Я чуть не умер — на лёгкой сложности. На самой лёгкой сложности! Когда Король появился… А что мне ещё оставалось⁈
Ганибал попытался заглянуть Серёге в глаза — тот просто брезгливо отвернулся.
— Ты убийца. Ты убивал людей, — меня это представление не впечатлило.
Давит на жалость — не больше. Дали бы мы слабину — пошли бы мольбы о пощаде, слова раскаяния. Ну там — не мы такие, жизнь такая. Дайте шанс, я исправлюсь. И вапще я нитакой…
— Нихрена ты не защищался. Ты убил кого-то на Земле. И убивал здесь. Орилебу нужны уроды, уродов он к себе и набирает. Те, у кого внутри не сидит грёбанный маньяк, на такое не соглашаются.
В голове была Валя. До смерти перепуганная хрупкая девушка, даже она всё равно Орилебу не пошла под крыло.
И я — не пошёл.
Да, мы тоже убивали тут людей. Я — Князя и неизвестного берсерка, одного из тех, кто изнасиловал Айку. Валя — убила трёх человек. Двух товарищей берсерка и мага, от которого ей в итоге перешли еноты.
Но мы точно имели дело с уродами, которые зваться людьми недостойны. Такими, как Ганибал, что всё ещё ломает комедию.
Он зажмурился и яростно качал головой, тихо приговаривая: «Нет-нет-нет-нет…»
— Я не хотел, правда. Мне было пять лет, я был один дома — и бросил с балкона гантелю. Я не знал… Не хотел…
— Так, нахрен, — буркнул я и призвал глефу. Положил наконечник на плечо Ганибалу — так, что острое лезвие было всего сантиметрах в пяти от его горла. Блондинчик заткнулся, затравленно уставившись на меня.
Повезло уроду в одном: я не готов устраивать пытки. Отпинать урода — пожалуй, хочется прямо сейчас. Прибить — о да, он меня бесит. От его попыток оправдаться передёргивает от омерзения так, будто передо мной не человек — сколопендра.
Но целенаправленно пытать, чтобы что-то узнать… Даже если это сейчас рационально и нужно для дела — нет, хрен там. Не возьмусь судить, что со мной будет дальше, но пока я ещё не настолько поехавший.
— Давай так, — бросил я. — Считай, я верю, что тебе нихрена не объяснили. Что ты не знал, зачем вам эта Роща. Но исповедь твоя мне тоже нахрен не нужна, так что мы сейчас устроим блиц. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Мне что-то не нравится — я рублю тебе голову. Говоришь быстро, чётко и по делу.
Он что-то пытался сказать — я чуть ближе сдвинул к его шее лезвие Клементины и веско повторил:
— Быстро. Чётко. По делу. Уяснил?
— Да.
— Не слышу тебя!
— Да!
— Ну вот. Серёга, смотри. Может ведь, когда захочет.
— Давай уже закончим с этим, — Серёга только поморщился. — Мерзко.
Я только хмыкнул. Видел бы наш Бард то, что вижу я благодаря Сродству с маной — понял бы, что даже слишком мягок с уродом. Благо, ситуацию я контролирую, а Ганибал при этом уверен, что имеет шанс спастись. Может, надеясь на скорое спасение, да ещё и под страхом смерти, он не станет сдерживаться.
Почему бы не сказать правду тем, кого вот-вот убьёшь, да?
— Твоя задача в Роще?
— Захватить большое дерево.
— Что сильфы?
— Вырезать. Всех.
— Сколько ещё Жрецов знаешь?
— Шестерых.
— Вестника видел?
— Да.
— Мне нужны их имена. Всех.
— Я… Я не знаю.
— Хочешь сказать, вы общались только в костюмах, скрывая личности?
— Д-да!
— Я что, по-твоему, на дебила похож?
— Да!
И придурок атаковал.
Я почувствовал, так странные нити маны, что он протянул вокруг нас с Серёгой, резко натянулись и начали подтягиваться к нам. Секунда — и нас бы спеленало, а на шеи накинулись бы петли.
Секунду я Ганибалу не дал. Ударил — сильно, но аккуратно. Носком тяжёлого сапога в висок.
Парень в отключке повалился на землю, вокруг нас на миг из невидимости проявились фантомные верёвки — чтобы тут же рассыпаться синими искорками.
Серёга только дёрнуться успел, заозирался — и удивлённо на меня уставился:
— Это что сейчас было вообще?
— План «Б» этого придурка.
Бард вздохнул и, спрятав в инвентарь лук, уселся на задницу. Вздохнул:
— Ты убьёшь его, да?
— Убью.
Серёга болезненно сморщился, посмотрев на меня.
— Уверен, что нет другого выхода? Сдадим его тем же сильфам — пусть в темницу какую посадят. Пусть даже казнят — но сами, без нас. Напали на них, так что оно даже справедливо. Или, нет — притащим его к точке сбора. Свяжем и дотащим. А там пусть перед всеми выложит и про остальных уродов предательских, и фотороботы даст, и явки-пароли. Макс, мы ведь не палачи.
— Когда я сказал, что мы пойдём убивать диких и предателя — ты таким гуманизмом не страдал, — буркнул я.
Достал из инвентаря верёвку и останки кандалов, блокирующих способности — тех самых, которыми в Змеиной Утопии сковали Валю. Они работали, но потеряли в функциональности из-за перерубленной цепи.
Я надел колодки Жрецу на запястья, принялся веревкой из паракорда связывать его.
Пару секунд Серёга молчал, собираясь с мыслями.
— Бой — это одно, казнь — другое. И, знаешь, я просто был… Ну — на кураже. Хиханьки-хаханьки, убьём-трахнем-обоссым. Не думал, что это так… Мерзко это, Макс. Смотрю на него — а грязным чувствую себя.
— А вот сейчас я не понял твою логику, — я закончил связывать руки и перешёл к ногам. — Он мерзкий, грязный, но убивать его нельзя. Я один тут противоречие вижу?
— Да нет никакого противоречия! Просто это — по человечески, Икар. Так, ладно! — он вскочил на ноги, заходил туда-сюда, нервно жестикулируя. — Давай кое с чем определимся. Я не паладин в сверкающих доспехах и не девочка-волшебница. Я понимаю, где мы оказались, и что за жизнь тут надо бороться. Я прошёл Испытание, я убивал монстров, я — сука! — сырую птицу жрал в первый день, потому что не мог огонь развести. Даже, мать их, дикие… Даже они не тупые зомби! Я видел, что они переговариваются, что прикрывают друг-друга.
Он резко остановился, уставился мне в глаза.
— Это звучит стрёмно. Это мне не нравится. Но мы тут в таких условиях, что убить человека ради самозащиты — это нормально. И даже напасть самому, первым, зная, что перед тобой враг. Когда мы вернёмся домой, я обязательно протеку крышей и буду орать, что гуки на деревьях, а пока — буду держаться и не подведу. Я прикрою спину и буду веселить ребят шутками про дрочку. Но есть грань между бойцом и палачом. Между войной — и хладнокровным убийством. Я не хочу её переступать. И не хочу, чтобы её переступал ты.
Я вздохнул:
— Забавно, я пять минут назад думал о том, что не готов применять пытки, потому что ещё не настолько оскотинился. А так… Я тебя понял. Но план у меня другой. Мы договорились вчера — я главный. Ты примешь моё решение?
— Ты псих, Икар. В худшем смысле, чем я думал, — он криво улыбнулся. — Но, знаешь, может именно поэтому ты главный, а я — нет. Я тебе верю. Но ты не боишься, что твой ПТСР по возвращению будет страшнее моего? Что только закроешь глаза, а перед тобой — слёзы, сопли, и эта вот гнида молит о прощении?
— Ты правда веришь, что мы вернёмся домой? Что нас отправят в родной мир, на Землю?
— Если я не буду верить в это, я поеду кукухой. Вот эти фэнтезя ваши меня никогда не угорали. Электричества — нет, срать — в канаву, интернет — дорогой и лагучий. Я, может, новый сезон «Странных дел» посмотреть хочу. На концерт «Операции Пластилин» сходить, а не твой ор из их песни слушать. Ева Эльфи блин свои первые ролики с аналом сняла, я хочу посмотреть, как далеко она зайдёт дальше.
Серёга вздохнул.
— Я музыкант, Макс. Я не хочу петь по трактирам про «Чеканную монету». Я хочу херачить на электрухе на сцене «Олимпийского» провинциальный тупорылый панк. Я хочу захватывать плейлисты и чарты, хочу трахать после репетиций красивую стервозную клавишницу. Я х